Страница 93 из 125
ЛИЗА. Да ладно вам!..
МАРК. Честно, у вас обязательно получится. Вы в школе какой язык учили?
ЛИЗА. Английский, а что?
МАРК. Ну-ка, скажите что-нибудь по-английски.
ЛИЗА. Дыс ыз э тайбл.
МАРК. Ну?.. А говорите — нет способностей. Да вы этот еврейский за неделю освоите. Тем более что дядя вам наверняка понравится. (Кричит по-еврейски.) Онкель, ком цу мир, гихер!
Дверь открывается, на инвалидной коляске въезжает дядя в кипе.
Вот, прошу любить и жаловать! Поговорите, пообщайтесь, а мне еще поработать надо. Если что — я в кабинете. (Уходит.)
ЛИЗА (обходит вокруг кресла). Интересно… До старости, значит, дожил, а по-нашему ни бельмеса.
ДЯДЯ. Вус? Вус редст ду?
ЛИЗА. Ну, язык… Врагу не пожелаешь…
ДЯДЯ. Вус? Их ферштее нихт!
ЛИЗА. Я говорю — давайте знакомиться. Гут?.. Вот я, например, Лизавета. Понятно? Ли-за.
ДЯДЯ. Ли-за.
ЛИЗА. О, молодец! А вас как зовут?.. Тупой… Зовут тебя как?
ДЯДЯ. Их? Их бин Беня.
ЛИЗА. Беня?.. Понятно. Значит, ты — дядя Беня. По- нашему, анкл Бэня. Давай дальше разбираться. Вот, к примеру, анкл Беня захотел кушать. Ням-ням… Это как по-вашему?
ДЯДЯ. Эсен.
ЛИЗА. Хорошо… А пить? Буль-буль?
ДЯДЯ. Тринкен.
ЛИЗА. А в постель как? Спать?
ДЯДЯ. Шляфен.
ЛИЗА. О, сразу понял. Все вы, мужики, одинаковые. Эсен, тринкен, а потом сразу в койку.
ДЯДЯ. Вус редст ду? Редст аф идиш.
ЛИЗА. Погоди, разлетелся. Я ж пока еще не полная еврейка, частичная. Хотя, я вижу, с тобой пару дней пообщаешься, сразу по-вашему запоешь. Кстати, а как будет петь?.. Ну, ля-ля!..
ДЯДЯ. A-а, зинген.
ЛИЗА. А плясать? (Проходится руки в боки)
ДЯДЯ. Танцен.
ЛИЗА. Пошло дело: зинген, танцен, обжиманцен! Хороший язык, мне нравится! Кстати, анкл Беня, кушать тебе не пора? Эсен, эсен, желаете?
ДЯДЯ. Е, их хоб шен хунгер.
ЛИЗА. Тогда поглядим, что у нас в холодильнике (заглядывает внутрь). Мать честная, тут столько продуктов — всю синагогу можно накормить! (Возвращается с тарелкой) Во, гляди: творожок со сметаной, ветчины кусочек…
ДЯДЯ. Нейн, нейн! Мильх мит флейш? Цузамен?
ЛИЗА. Погоди, не ори! Объясни толком, чего ты хочешь?
ДЯДЯ (тычет в ветчину). Хозер! Дас ист нихт кошер! Нихт кошер!
ЛИЗА. Вот это — кошке? А у нее не слипнется?
ДЯДЯ. Кошер! Их есе нур кошер!
ЛИЗА. Опять за свое! Марк Моисеевич, выйдите на минутку!
МАРК (вбегая). Что? Что случилось?
ЛИЗА. Да не понимаю я, чего он базарит?
МАРК. Онкель; вус ис гетрофен? (Дядя объясняет на идиш.) Их ферштее. Вильст ду эсен ин дер кюхе? гут. (Вывозит дядю вместе с тарелкой, возвращается.) Лиза, вы, конечно, не обязаны говорить по-еврейски, тем более сразу. Но, ради бога, по-русски вы можете говорить нормально?
ЛИЗА. А чего я сказала?
МАРК. Да вы за сегодня уже много чего сказали: базарит, трекает, торчу, баксы… Это, по-вашему, русский язык?
ЛИЗА. А че? И по телевизору все так говорят.
МАРК. В этом-то все наше несчастье, что у нас хамство преподают по телевидению!.. А что касается дяди, то он не хотел есть вместе сметану и ветчину, тем более что это была свинина.
ЛИЗА. А почему вместе нельзя?
МАРК. Еврейская религия запрещает смешивать мясное с молочным.
ЛИЗА. А пиво с водой?
МАРК. Про это ничего не сказано.
ЛИЗА. Порядок! Эта религия мне годится.
МАРК (смеется). Ладно, отдыхайте, мне уже на работу пора.
ЛИЗА. Марк Моисеевич, я только спросить хотела, про картину. Чего это они все летают?
МАРК. Ой, долго объяснять… Ну, в двух словах. Понимаете, Лиза, это местечко, где евреев когда-то заставляли жить. Грязное, жалкое, убогое… И вот среди этой нищеты появляется художник, который видит все, как ребенок: мир, где коровы летают по небу, скрипачи играют на крышах… Я понятно говорю?
ЛИЗА. Ага! Вот только что это за собачьи конурки?
МАРК. Это дома, Лизанька, дома, в которых жили евреи.
ЛИЗА. Евреи? В таких домах?!
МАРК. Конечно! Почему-то все думают, что евреи жутко богатые. А они жили в страшной нищете. Одна селедка — на всю семью. Нет, конечно, были в России и очень богатые евреи: барон Гинцбург, Бродский, Высоцкий…
ЛИЗА. Володя Высоцкий? Он что, тоже еврей?
МАРК. В данном случае я говорил о другом Высоцком— фабриканте чая. А у Владимира Высоцкого отец действительно еврей, а мама русская. Так что по еврейским законам его нельзя считать евреем. У нас национальность считается по матери.
ЛИЗА. А вот я еще хотела…
МАРК. Лиза, все! Мне уже на работу пора.
ЛИЗА. Ну, пожалуйста! Только одна вещь, очень важная. Вы послушайте…
ПЕСНЯ О БАБУШКАХ
ЛИЗА.
Я евреев знаю мало.
Очень редко их встречала.
Но про них слыхала в детстве
Разговор такой:
Если сильно я шалила.
То мне бабка говорила:
«Вот смотри — придут евреи.
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушка Варвара
Любила постараться.
И сделала немало
Для дружбы разных наций.
МАРК.
Мы, как видно, в нашем детстве
С вами жили по соседству,
И меня пугала тоже
Бабушка порой:
«Если будешь плохо кушать
И родителей не слушать.
То смотри — придут цыгане.
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушка Ревекка
Учила нас бояться,
Готовя человека.
Для дружбы разных наций.
ВМЕСТЕ.
В детстве мы слыхали часто.
Что страна у нас прекрасна.
Что живем мы все единой.
Дружною семьей.
Но когда детей пугали.
Непременно обещали:
«Вот смотри — придут армяне.
Немцы, греки, молдаване,
И, конечно, в наказанье
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушки-старушки!
В младенческие годы
Готовили нас дружно
Для счастья всех народов!
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Квартира Хигмана. Лиза сидит с балалайкой и. заглядывая в бумажку, разучивает текст песни.
Вдоль по улице метелица метет.
За метелицей мой либеньке идет.
Ты поштейт, поштейт, красавица моя.
Дай мне наглядеться, нахэс, на тебя!
Звонок. Лиза подбегает к двери, открывает. На пороге стоит потертый мужчина: не бомж, не алкаш, хотя есть в нем что-то и от того, и от другого.
ЛИЗА (отступая). Ты?! Ты чего чего сюда приперся? Тебя кто звал?
МУЖЧИНА. Не стыдно?.. С родным отцом, с любимым папашей?.. Я же, грубо говоря, все глаза проплакал, вес ноги в кровь отер, пока тебя искал.
ЛИЗА. Ладно, кончай бодягу! Уходи, пока Марк Моисеевич не вышел.
ДУЛИТОВ. А может, я как раз к нему? Лично к доктору кардиологу Хигману Эм. Эм.?
ЛИЗА. Чего тебе от него надо?
ДУЛИТОВ. А может, у меня сердце болит, что дочь отняли? Болит мое сердце всю ночь напролет. И стонет, и плачет, и бьется о борт корабля!..
МАРК (в дверях). Вот это нехорошо. Сердце болеть не должно. Тём более плакать и стонать.
ДУЛИТОВ. Уважаемый! Как же ему не плакать, когда единственную дочь, можно сказать, среди бела дня евреи приватизировали?
ЛИЗА. Марк Моисеевич, да гоните ж его в шею! Это же известный аферюга, папашка мой!
МАРК. Лиза, Лиза, спокойней…
ДУЛИТОВ. Слыхали, доктор?.. Небось еврейская девушка своего палашу аферюгой не назовет.
ЛИЗА. А еврейскую девушку папаша в детстве бросит? А матери ее жизнь искалечит? Ну, чего уставился? Козел!
МАРК. Лиза! Я вас очень прошу — оставьте нас на пару минут. Мы с вашим отцом сами разберемся.
ЛИЗА. Пожалуйста!.. Только смотрите, чтоб он у вас ложки серебряные не свистнул.
МАРК. Не волнуйтесь, не свистнет. Тем более что они у меня мельхиоровые. (Лиза гордо покидает комнату, громко хлопнув дверью.)
ДУЛИТОВ. Что скажете, доктор?.. И это наше молодое поколение, смена наша, надежда… Господи, что будет с Россией, просто страшно подумать!