Страница 23 из 100
Две бумажки по двадцать пять тысяч я отложил в загашник, а остальные понес скорее домой жене.
Она только что с барахолки, вещи кое-какие продала… со своей работы. И тоже ей надавали новыми. Но она совсем мелкие брала, ей удобней дочери давать в школу на завтраки.
Семнадцать рублей — там Майкл Джексон на мавзолее приветствует Ростроповича.
Четырнадцать рублей — крестьянка серпом бьет рабочего по молоту.
Два рубля запомнились — там Попов с Лужковым в проруби плавают.
Крупные деньги жена спрятала за батарею, дочери — она в третьем классе у нас — дала на завтрак четырнадцать рублей. А мне чего-то так жалко ее стало… дочь-то. Тайком дал ей еще бумажку на двадцать пять тысяч. Сказал:
— Это тебе до окончания школы.
Днем она приходит с учебы, говорит:
— Ну и простота вы! Хорошо, что я все ваши фальшивые деньги у гостиницы «Интурист» успела обменять у монгола на тысячу долларов.
Горько нам сделалось оттого, что жулье у нас на каждом шагу, оттого, что только среди монголов и остались простые люди.
А доллары, конечно, не по семнадцать, шестнадцать, четырнадцать, а как и положено — пятьдесят да сто. Все зеленые, с водяными знаками, на всех Вашингтон… пьет пиво с раками.
Дарвин далеко смотрел вперед, ой, далеко! Человек приспосабливается к окружающим условиям. Не каждый, конечно, тот, кто хочет выжить.
У Сидорова из-под Тулы, когда мясо достигло цены пятьсот рублей за кило, клыки выросли — потому, что если не вцепишься в мясо как следует… мертвой хваткой, не вырвешь его у жизни, пропадешь.
Клыки здоровые у него выросли, а остальные зубы повыпадали за ненадобностью.
За их счет у него до невероятных размеров вырос самый необходимый ему в новых условиях орган — аппендицит. Он теперь питается всякой дрянью: хрящи, жилы, пестициды. У него аппендицит теперь по важности на втором месте после сердца. Может, на первом.
Когда молоко поднялось до ста двадцати за литр… обезжиренное (его надо сразу кипятить, иначе через час оно прокиснет. Если вскипятишь, то через два часа).
Вот когда достигло этой цены, у Сидорова язык вытянулся, стал широкий и шершавый. И если встать на лугу на четвереньки, наклонить голову, то этим языком можно траву смахивать лучше, чем корова.
Сидоров молока пока еще не дает ни капли, но травой кормиться уже начал.
Зрелище, конечно, печальное — впереди язык, позади на четвереньках тащится аппендицит, между ними колотится сердце. Но приспособился!
Что еще интересно! Сидоров, как износил последнюю рубаху, стал покрываться шерстью… зеленой. Зимой меняет ее на белую, чтобы его на снегу не так заметно было.
Еще один пример развитого дарвинизма. Он зарегистрирован Академией наук.
Сергеев-дедушка — ровесник революции, чего ему не скажут, всю жизнь верил, сам ни о чем не думал. У него от этого голова ссохлась, а уши оттопырились.
Сын его, тоже Сергеев, вовсе родился лопоухим и тоже в перестройку, кто что скажет, всем верил.
От этого его сын, тоже Сергеев, восемьдесят седьмого года рождения, появился на свет уже прямо с лапшой на ушах, это — факт.
Вообще эволюция понятнее проступает на детях.
В городе Санкт-Петербурге на Неве-реке у директрисы коммерческого магазина — сто раз ее проверяли, снимали скрытой камерой, вручали меченые деньги — ни разу не могли накрыть. Стреляли в нее много раз — пули просто отскакивают, как от брони.
Вот у нее родилась девочка с полоской на животе. Думали, родимое пятно, как у… Ну, не важно. Мазали йодом, зеленкой, скипидаром, пробовали стиральным порошком — ничего не помогает.
Девочка подросла, видят — это не полосочка, а складочка такая. Пробовали ее утюгом разгладить, током срезать — бесполезно. Природа что-то затеяла.
И вот она еще подросла, лет шестнадцать стало ей, видят — это не складочка, это такой кошелечек для долларов.
А от мамы ее к сорока годам пули не перестали отскакивать, но начали прилипать к телу ассигнации, валюта, всякие ваучеры. Что станет к сорока годам с девочкой — загадка эволюции.
В Москве дарвинизм тоже голову поднял.
Когда Органы случайно, по недосмотру арестовали одного крестного отца вместе с матерью и детьми, пришлось им ахнуть… Органам.
Мафиози этот, как реформы пошли, набрали темп, стал жрать в три горла, и природа тут же среагировала — старший сын у него родился, я извиняюсь… в общем, у него обнаружили… не знаю даже, как сказать… Две задницы! До чего природа вперед смотрит!
Но даже дарвинисты перекрестились, когда у младшего сына этого крестного отца увидели два детородных органа. Для чего, спрашивается?
Хотя косвенно отвечает на этот вопрос тот факт, что у Попова из города Воронежа, инженер он, — сын родился вообще без этого дела.
Много тут всяких интересных догадок появляется: ну, например, откуда у мафиози такой запас?., не за счет ли инженеров, которым уже в ближайшем будущем детей не прокормить? ну и так далее.
Подождем, что скажет наша наука, которой истина дороже жизни.
Одно сейчас ясно — жизнь резко меняется, и тот, кто начал приспосабливаться, тот еще увидит впереди много чего невероятного. А с теми, кто не начал приспосабливаться, я, пользуясь возможностью, заранее прощаюсь.
«Новые времена — новые лица» у нас в гостях известный рэкетир, можно сказать, маньяк Василий Сергеевич Пухов. Время сейчас трудное, Василий Сергеевич. Вы не находите?
— Ну… В другую квартиру зайдешь — убил бы в правительстве всех!., на хрен. Разве можно так жить? У него же взять нечего.
— Простите, вы в церкви бываете?
— Ну. Два раза был.
— Понравилось?
— Ничего… Окна узкие.
— Василий Сергеевич, все знают, что нужно срочно исправлять положение в экономике. И люди думают над этим. Много есть интересных предложений. У каждой партии — а их более сорока — своя программа на этот счет.
— У нас в Москве банд шесть — порядка нет. А у вас сорок! — партий. Бардак будет. Должна быть двухпартийная система… две банды, и все.
— В театре вы последний раз когда были?
— Вчера.
— Правда?!
— Падлой буду.
— Что удалось посмотреть?
— Кабинет директора.
— Скажите, Василий Сергеевич, вас как русского человека не волнует низкая рождаемость в России?
— Я что могу, делаю.
— Я не вас имею в виду, общую ситуацию.
— Народ запуган. Уже не знают, от чего предохраняться.
— А молодежь к вам тянется?
— Ну. К самому горлу. Я уже боюсь выходить на улицу после трех ночи.
— Как я вас понимаю) Кругом насилие.
— Да изнасилуют — ладно. Гранату могут в портки засунуть.
— Да, время ужасно сложное. Я бы так сказала: человек отстает от человечества, нравственность — от технического прогресса. Человек практически не изменился, а на вооружении у него вычислительная техника, компьютеры. Кстати, вы пользуетесь калькулятором?
— Не, я в уме.
— Но возможности человеческого мозга ограниченны!
— Не скажи, до ста спокойно считаю.
— Через вас проходят миллионы! Как же вы их считаете?
— Ты чего?.. Так и считаю: один миллион, два, три.
— Василий Сергеевич, к сожалению, время поджимает нас, переходим на блиц — короткие вопросы, короткие ответы. Верите ли вы, что когда-нибудь мы выйдем на мировой уровень?
— Мы-то вышли.
— В чем смысл жизни?
— Дальше пошли.
— Ваша любимая книга?
— Дальше пошли.
— Понимаете ли вы классическую музыку?
— Чего ее понимать? Мендельсон — значит, свадьба, Бетховен — концы кто-то отдал, «Лебединое озеро» — переворот в России.
— Боитесь ли попасть в ад?
— В гробу я его видал.
— В баню один ходите?
— Нет. С мылом.
— Страшный случай.
— О! Лезли к директору ювелирного, попали к начальнику ОБХСС.