Страница 38 из 45
Крутая волна ударила в борт катера и качнула его.
— Вот дают! — позавидовал Гриша.
— Нам бы его скорость, — сказал Алексей.
— Кому что положено, — степенно заметил Степан Корнеич. — Припряги ему наш воз, с места не стронет…
Помолчал и добавил:
— Оно везде так. Либо — прыть, либо — сила.
— Вчерашней мудростью живешь, старина, — возразил Роман, незаметно подмигивая Алексею. — Наш век — век высоких скоростей. И высоких мощностей. Космическая ракета — это тебе что?.. Прыть или сила?
— Ему про Фому, он про Ерему! — рассердился Степан Корнеич. — Нашел чем козырнуть. Журавль тоже по небу летит, а в телегу кобылу запрягают!
— Мерин тоже годится, — серьезно заметил Роман.
— Ладно! Хватит зубы мыть! — раздраженно оборвал Алексей. — Не до шуток. Слыхали, что бородатый сказал. О деле надо думать!
Роман не терпел, когда с ним говорят на басах. И тут же дал сдачи.
— Думать не шутка. Дело надо делать!
— Вот и надо делать! Ползем, как пешая вошь по мокрому месту… да еще рыщем чего-то с берега на берег!
Роман даже не удостоил возражением начальника каравана. Только посмотрел на него с откровенной усмешкой.
Но Степан Корнеич не мог стерпеть подобной напраслины.
— Не всякий укор к месту, — степенно и вместе с тем строго сказал он Алексею, — а этот вовсе зря! Такого штурвального, как Роман, поискать. Он слив воды понимает.
— По прямой всегда короче, — упрямо возразил Алексей.
— А вот не всегда! Не дурнее нас пословицу сложили: коли три версты обходами, прямиками будет шесть.
— Это на суше.
— А на воде подавно. Тому полуглиссеру можно напрямую, хоть вверх, хоть вниз. Одна забота — на мель не наскочить. А с возом идешь, соображать надо. Вниз — иди по стрежню, а вверх по тихой воде. Роман по тихой воде и ведет. Вот, примечай: не доходя того мыса, — Степан Корнеич показал на другой берег, — станем переваливать. Потому, как на нашем самый бой воды, а возле того мыса тиховодье.
Алексей уже давно понял свою промашку и возражал только по инерции.
— Кому не понятно, что по стрежню вода бьет? А мотаться с берега на берег сколько времени уйдет!
— Для того расчет и смекалка, — важно сказал Степан Корнеич. — Соображать надо! Давай вместе прикинем: мы с возом идем десять, а на самом что есть полном ходу двенадцать верст в час. На стрежне скорость пять, шесть, а то и семь верст. Чистого ходу остается каких-нибудь пять верст… А на тиховодье скорость верста, от силы полторы. Вот и считай! А на перевалку сколь времени уйдет? Минуты!
Оба понимали, что спор этот не всерьез. Обоих точила тревога… Но если Степан Корнеич умел держать ее при себе и не выказывать, то у Алексея тревога то и дело прорывалась вспышками раздражения. И больше всех доставалось почти не отходившему от мотора Грише.
Неотступная тревога оттеснила на время трудные мысли о Варьке и Фисе. Алексей даже не обратил внимания на то, что в другое время насторожило бы и встревожило. Варька резко переменилась, стала не то что просто тихая, а какая-то неприметная…
Сама ни с кем не заговаривала, на вопросы отвечала односложно, без обычной своей озорной дерзости.
Роман теперь ездил на баржу и завтракать и обедать и пуще прежнего донимал Варьку шутками, подчас солеными и злыми. Варька на них просто не отзывалась.
Алексея укладывала спать отдельно, говорила, что ей нездоровится…
К Большому Шайтану подошли поздно вечером. Но голос он подал еще часа за три. Густой басовитый гул, напоминающий грохот далеко идущего поезда, стекал вниз по руслу реки, сдавленному высокими и крутыми, местами вовсе отвесными берегами.
Еще после полудня подул сильный верховой ветер, принес тучи, ранние сумерки и частый обложной дождь, который шел не переставая.
Горловина Большого Шайтана едва угадывалась между черными нависшими скалами.
— Пристаем, — сказал Степан Корнеич Алексею.
— Надолго?
— До свету.
— Часов пять простоим?
Степан Корнеич озабоченно покачал головой:
— Однако, больше… Наутре, гляди, туман заволокет. Считай, полсуток пропало.
— Степан Корнеич! — почти закричал Алексей. — Час дорог!
— Дорога и минута, — хмуро ответил Степан Корнеич. — Сам видишь, какая темень навалилась. А тут и днем не каждый пройдет.
Алексей кинулся в рубку к Роману.
— Старик говорит — приставать!
— Придется приставать, — серьезно сказал Роман. Посмотрел на Алексея: — Там посоветуемся.
У Алексея шевельнулась надежда.
— Ну давай…
Чалки на берег не стали выносить. С катеров и обеих барж отдали якоря. Потом все собрались в тесном кубрике головного катера.
Алексей смотрел на сосредоточенно строгие лица. В тусклом свете подвешенного к потолку фонаря они казались мрачными. Все молчали. Ему — начальнику каравана — принадлежало веское слово… А что он может сказать?..
И он честно признался:
— Как быть, не знаю… Ясно одно. Полсуток простоим, к Малому Шайтану засветло не дойдем… За сутки вода вовсе упадет… Пособляйте, мужики… Выручайте…
— В темень, да еще в малую воду… никак нельзя!.. — сказал наконец Степан Корнеич. — Не солому везем, не дрова…
— Слушай, старина, — сказал Роман, — а что, если?.. Пройдем с тобой на катере, посмотрим обстановку.
Алексей впился глазами в старого лоцмана, понимая, что его слово сейчас решает.
— Пройти можно… — сказал неохотно Степан Корнеич. — Только ни к чему это…
Роман решительно встал.
— Попытка не пытка!
— Наметка есть на катере? — спросил Митрич.
— Тоже вопрос! — обиделся Гриша.
— Схожу с вами, — сказал Митрич. — Подсоблю. Поищем борозду.
— Дело! — одобрил Степан Корнеич.
Роман погасил свет в рубке и включил прожектор. Косые струйки дождя просекали светлый ствол луча. Митрич с наметкой встал у рубки слева, ближе к штурвальному. Алексей и Степан Корнеич стояли по другую сторону рубки.
Алексей, заторопившись, забыл взять свой плащ. И Варька не подумала принести.
— Пристанем к барже, — предложил Степан Корнеич.
Алексей махнул рукой.
— Время терять! Не сахарный.
Когда включили прожектор, тьма по обе стороны луча стала еще гуще. По мере того, как приближались к горловине, возрастала скорость течения и все больше белых шапок вспыхивало на гребнях темных волн.
— Придется тебе, начальник, тоже работу дать, — сказал Роман Алексею. — Стань ближе к прожектору. Когда скажу, повернешь.
Алексей поднялся по металлической лесенке к прожектору и ответил по-солдатски:
— Есть!
Роман отрывисто, одну за другой подавал ему команды:
— Правее!.. Еще правее!.. Обратно, ставь по центру!.. Левее!.. Еще левее, до упора, в скалу… Обратно, по центру!
Светлый столб прошелся по ущелью от берега до берега. Слева, прижимаясь к самой скале, темнела относительно спокойная протока. Но она почти по середине вспарывалась острым утесом, торчащим из воды. От утеса вниз по реке уносился белый шлейф пены.
— Оголился Шайтан! — сказал Степан Корнеич. — Сильно упала вода.
Вся правая бо́льшая по ширине часть русла кипела, как в котле. Здесь каменная гряда порога уже почти оголилась. Верхушки валунов торчали среди пенистых потоков.
Искать проход можно было только у левого берега.
Роман посоветовался со Степаном Корнеичем:
— Где будем пытать? Слева от Шайтана или справа?
— По правой, по срединной сперва проверим, — решил Степан Корнеич.
— Береговая глубже, — подал голос Митрич.
— Знаю. Там поворот сильно крутой. Расхлещем баржи о камень.
— Пошли! — сказал Роман. — А ну, Митрич, дай глубину!
Митрич ловко выбросил вперед наметку, как копье, и под острым углом воткнул конец ее в воду. Наметка, не коснувшись дна, свободно скользнула по борту.
— Под табан!.. — протяжно выкрикнул Митрич.
Роман скомандовал Грише прибавить обороты.
Еще несколько раз наметка не доставала дна. Алексей повеселел. Давешние страхи представлялись чуть ли не смешными. А глухие протяжные выкрики Митрича «Под табан!..» казались поистине райскими звуками.