Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 45

— Это почему же ушлый?

Алексей усмехнулся.

— Генерал, тот бы приказал: две нормы и ни шагу назад! И день и ночь стоял бы над душой. А этот с подходом, разбередил душу и валяй вкалывай. Вроде попросил, а, выходит, крепче приказа.

— Так это что: хорошо или плохо, что с тобой, как с человеком, говорят? — рассердился Толя Груздев.

— Наверно, хорошо. Я и говорю, ушлый.

Толя Груздев только рукой махнул.

Но вот ударили дожди.

Работа на суглинке сразу застопорилась. Потому что суглинок — это по технической документации, а на деле — самая проклятущая глина… По мокрой глине просто пройти — не обрадуешься, каблуки оторвешь или вовсе сапоги оставишь. А работать с ней — одно горе.

Подцепишь ее полный ковш, а опростать не тут-то было. Трясешь ковшом над кузовом самосвала, тяги воют с натуги, весь корпус экскаватора подпрыгивает, а проклятая глина как прикипела к ковшу!

Так же намертво липнет и к кузову самосвала и к гусеницам тракторов, которые укатывают суглинок на плотине. Ну, там приспособились, придумали мокрый способ укладки. При этом способе дождь не помеха. А вот экскаваторщикам и шоферам беда. Где уж там две нормы, одной не выдать!..

Так, не просыхая, прошла первая декада. На доске показателей седьмая бригада переместилась с самолета на черепаху.

— Спикировали! — посмеивались экскаваторщики, работавшие на гравии. Им-то дождь не мешал.

Посмеивались не весело. Все знали: по метеопрогнозу дожди до конца месяца. И все понимали — положение становится угрожающим.

Начальник строительства снова пришел в седьмую бригаду.

Не убеждал, не уговаривал. Просто спросил:

— Сдаемся?

Экскаваторщики хмуро молчали.

Только Алексей возразил в сердцах:

— Не по адресу шуточки, товарищ начальник! Нам, между прочим, тошнее, чем кому другому, от этой слякоти. Одно дело — теперь всех собак на нас. Другое — опять же нас бьют по карману. Начальство на окладе, а мы чего получать будем?

Корней Гаврилович невесело усмехнулся:

— Этой беде можно помочь.

— По копейке на кубик накинете? — с издевкой бросил Алексей.

— Нет, — спокойно возразил начальник строительства, — менять расценку за кубик полномочий не имею. Да и вам эта копейка ничего не даст. Могу сделать другое. С сего числа ввожу на погрузке и вывозке суглинка прогрессивку. И это все, что я могу сделать. Дождь отменить не могу. Остальное за вами.

К концу смены заявилась чернявенькая девушка из планового отдела, обошла все экскаваторы и в каждой кабине прилепила листок с новыми прогрессивными расценками.

— Это что за поминальник? — спросил Алексей.

— Прогрессивка! — сердито ответила девушка. Она была недовольна, что отправили ее под проливным дождем месить глину. Подумаешь, неотложное дело!

Алексей быстро пробежал глазами по табличке.

— Только-то!

Он понял сразу, что прогрессивка «крутая», и отозвался пренебрежительно, лишь чтобы позлить чернявенькую.

— Мало! — негодующе воскликнула девушка. — У вас теперь не карьер суглинка, а золотые россыпи! Балуют вас. Посадить бы тебя на мои семьсот сорок!

— Никак невозможно! — с достоинством возразил Алексей. — Я ведущая фигура на строительстве!

— Ведущая! То-то и уселись на черепаху. Молчал бы в тряпочку!

Вечером, на стыке между сменами, экскаваторщики седьмой бригады обменялись мнениями.

— Начальник слово сдержал, — сказал Анатолий Груздев. — Дело за нами.

— Мы работы не боимся, был бы харч! — весело поддержал Алексей. — Такой прогрессивочки, браточки, я лично сроду не видывал.

— Разве в этом главное? — упрекнул его Груздев.

Алексей не мог оставить за кем другим последнее слово.

— Одно другому не мешает. Ты мне агитацию не разводи! Меня уже начальник сагитировал. В общем, кто как, а я, кровь из носу, меньше двух норм не согласен!

— Давай хоть три. Кто тебе запрещает?



— Вот это разговор!

Работали и до этого на совесть. Но теперь, кроме всего прочего, раскалила, можно сказать, спортивная злость. Надо было доказать и начальнику, и всей стройке, и самим себе (и это, пожалуй, главнее всего), что не зря положился на них начальник строительства, не зря выдал такую шальную прогрессивку, а дал ее стоящим ребятам.

Дожди по-прежнему лили каждый день. К ним уже привыкли. Больше того, они подсознательно воспринимались как досадное, но непременное условие этого отчаянного состязания.

Ни один машинист, закончив смену, не уходил сразу домой. Вместе со сменщиком осматривали машину, наполняли масленки, если надо, ремонтировали. На этот случай у каждого в кабине хранился запас деталей.

В середине месяца заболел сменщик Алексея. Шесть суток, пока тот выздоровел, Алексей работал по две смены. Посланного механиком подменного не принял. Пока привыкнет к этой глине, угробит машину.

И вот отчаянный штурмовой месяц позади. Что надо было сделать, сделали. Пришли в цеховую контору получать зарплату.

Никто не подсчитывал, сколько же причитается с учетом необыкновенной прогрессивки. Не до подсчетов было. Знали: сработали хорошо, получка должна быть звонкая. А сколько?.. На то есть в конторке бухгалтер, седенький Иван Пименович, и при нем еще три девицы. Они подсчитают…

Пришли сразу всей бригадой и заполнили всю тесную конторку.

Иван Пименович поправил очки на востреньком, длинном, как у кулика, носу, пододвинул ведомости и для порядка спросил:

— Какая бригада?

— Седьмая непобедимая! — крикнул Алексей.

Все три бухгалтерские девушки весело рассмеялись и одарили шутника приветливыми взглядами. Конечно, никакой корысти ни одна из них в этом деле не имела, но приятно же посмотреть на парней, которые столько заработали!

Ведомость составлена по алфавиту. Первым получал Анатолий Груздев.

Иван Пименович поставил синим карандашом птичку и сказал:

— Расписывайтесь! Сумму прописью!

Но Толя Груздев не торопился.

Он долго рассматривал цифру, выведенную в графе «к выдаче на руки», потом посмотрел еще раз, точно ли против его фамилии эта цифра, и отодвинул ведомость.

— Неправильно подсчитано!

У трех девиц, наблюдавших внимательно за ним, округлились глаза.

А Ивана Пименовича едва не хватил удар. Он ткнулся в ведомость, словно хотел клюнуть ее длинным своим носом, потом резким жестом сдвинул очки на лоб и уставился на Груздева.

— Ты что! — Он задыхался от возмущения. — Несытые твои глаза! В два раза больше начальника стройки!.. Девять тысяч! И все мало!..

— Зря, папаша, шумишь, — спокойно сказал Толя Груздев. — Я не сказал — мало. Я говорю — неправильно подсчитано.

Выражение негодования сменилось на сухоньком лице Ивана Пименовича выражением растерянного недоумения.

— Неправильно подсчитано! — повторил Толя Груздев. — Деньги народные, нельзя ими так швыряться!

— Точно по приказу начальника стройки, — словно оправдываясь, пояснил Иван Пименович.

— Хотя и по приказу. Мало бы что, начальник с перепугу шальную прогрессивку завернул. Надо по совести!.. — Толя вдруг усмехнулся. — Сколько начальник стройки получает?

Иван Пименович назвал цифру.

Толя оглянулся на товарищей, внимательно следивших за разговором.

— Пять тысяч? Подходяще, ребята!.. Ну вот, Иван Пименович, пять тысяч и выписывай! Не хочу от начальника отставать… А больше не надо.

— Но как же?.. — нерешительно возразил Иван Пименович. — Ведомость составлена…

Толя пододвинул к себе ведомость.

— Место есть. Сделай еще графу.

Иван Пименович трясущимися руками взял линейку, отчеркнул еще одну графу и вписал в нее, против фамилии Груздева, цифру «5000».

— Порядок! — сказал Толя и расписался в ведомости.

Следующим в ведомости значился Алексей Ломов. Он заработал на несколько рублей больше Груздева.

— Сколько?.. — спросил Иван Пименович.

Алексей показал под столом кулак смотревшему на него Толе Груздеву, выругался сквозь зубы и сердито прикрикнул на бедного Ивана Пименовича: