Притяжение

Я мотаю назад, и открываю статью, с названием «Перспективы Строй-Статус». В первых же строках, я узнаю, что строительная фирма моего мужа, на грани банкротства. Компания работает, хватаясь за все возможные заказы, но рост незавершенного строительства растет, а прибыль нет. В конце даже есть отсылка, на комментарий Руслана, как на владельца и генерального директора компании, в нём он говорит, что трудности существуют всегда и их нужно уметь преодолевать.

13

Мне резко становиться плохо. Всё что я съела, вдруг проситься назад, и Мара разговаривающая, по телефону, хмуриться, видимо наблюдая перемену в моём лице. Она прикрывает трубку ладонью.

— Всё хорошо, Вика?

Я сперва киваю, потом кручу головой. Мысли сумбурны, и прыгают одна через одну.

Мара спешно прекращает разговор, наклоняется ко мне.

— Вика, что с тобой? Ты вся побледнела!

Я и сама не понимаю свою реакцию. В конце концов, это всего лишь статья в интернете, а я уже так разволновалась, но нехорошее предчувствие пускает корни, и избавиться от него не так-то просто. Неужели Руслан утаил бы от меня такое положение дел. И как только я об этом думаю, то тут же себе и отвечаю. Вполне мог. Чтобы не волновать. Не беспокоить. Да даже банально, он может считать, что это не моё дело.

Туалет я всё же посещаю, меня не рвёт, и тошнота отступает, я просто стараюсь успокоиться, и слегка промакиваю лицо влажной салфеткой.

Ждать вечера не могу, и поэтому, когда мы расстаемся с Марой, пишу маме сообщение, что слегка задержусь, еду в офис к Руслану.

А там, на пропускном пункте мне сообщают, что «Строй-Статус», съехал ещё неделю назад. В этом модном и престижном бизнес-центре, компания мужа занимала почти четыре этажа. Я помню роскошное, современное оформление. Обстановка по последнему слову моды. Каждому входящему сразу становился понятен высокий статус компании.

И теперь, куда делись все эти четыре этажа?

Пишу Руслану, спрашиваю, где он. Долго не отвечает, я успеваю замёрзнуть, бесцельно бродя по улицам города. Одета я не очень тепло, не рассчитывала, что буду гулять. Но ехать домой не хочется.

Ответ приходит, когда остановившись у витрины, ювелирного магазина я разглядываю золотые украшения.

Муж пишет, что только что приехал с объекта в офис.

И я не выдерживаю, набираю.

— Да, Вика, — голос у него уставший.

— Руслан, что происходит? — спрашиваю, не желая ходить вокруг да около.

— Ты о чём, царица?

— Ты банкрот?

Молчание. Тягостное. Затянувшееся.

— Ты где? — невпопад спрашивает он.

— Я…Я заехала к тебе в бизнес-центр, а мне сказали…

— Понятно, — обрывает он меня. — Можешь меня там дождаться, я сейчас приеду за тобой.

Я соглашаюсь, и бреду обратно, к центру, чтобы там, в кафе, дождаться мужа.

Разговора не получается не при встрече. Руслан коротко целует, меня в висок, и помогает надеть мне шубу, выводит на стоянку.

Не в машине. Он молчит, а у меня не хватает духу начать этот разговор. Как не банально, но мне страшно, и я пытаюсь оттянуть неприятный момент. Сегодня сам за рулём, и я предполагаю, что теперь он за ним постоянно, хотя вспоминаю, что Антона я видела неделю назад.

На город медленно опускается вечер. Он, как и всегда зимой, ранний. На улицах зажигаются витрины, и новогодние огни, которые ещё месяц будут висеть, до самой весны. Становиться красочно, и немного грустно, потому что праздник уже прошёл, а послевкусие осталось.

Я гляжу на проносящиеся мимо улицы, и пытаюсь понять, что чувствую. Почему меня всё это так расстроило. И понимаю, что в первую очередь, мне обидно, что Руслан скрыл это от меня. У него были проблемы, а он, как ни в чём не бывало, возвращался домой, и скрывал, что ему плохо. Ведь наверняка ему не по себе, а он делал вид, что всё хорошо.

Не сказал, потому что не хотел беспокоить? Посчитал эту информацию ненужной? А ведь эта компания, её процветание, это заслуга его упорного труда.

И что он хочет сказать, что ничего не чувствует?

— Почему не рассказал ничего? — спрашиваю, начиная разговор первой.

Мы стоим возле нашего дома, у ворот, не заезжая во двор. Руслан навалился на руль, смотрит на падающий снег, что тихо засыпает лобовое стекло. В свете жёлтого фонаря, снежинки кажутся нереально большими и пушистыми. Из динамиков автомагнитолы тихо льётся спокойная мелодия, и в этом тихом и тёмном мирке пока так спокойно и уютно.

Но на душе скребут кошки, и его молчание меня беспокоит. Так молчат люди, выжженные до тла. Те, кто долго сражались и проиграли. И возможно он ещё не сдался, но очень близок к этому.

— Ты же всё понимаешь, царица, — наконец заговорил Руслан, и откинулся на спинку сидения, помассировал пальцами глаза, и только потом взглянул на меня.

Во взгляде его, сейчас особенно тёмном, читалась усталость и апатия. Разговаривать сейчас он явно не хотел.

— Зачем тебе эта информация, — тем не менее, продолжил он, — что ты с ней будешь делать?

— А тебе тогда зачем информация, по сто раз на дню, про моё самочувствие? Про сына? Про то, как я провела свой день? — не раздумывая, ответила я на одних эмоциях. — Зачем мы тогда вообще поженились Руслан? Для чего тогда вообще всё это? Если ты элементарно не можешь поделиться со мной?

— Не преувеличивай, Вика, — поморщился Руслан.

— Хорошо, Руслан, я не буду преувеличивать, — бзыкнула на него, потому что строит тут из себя альфа-самца. — Не хочешь говорить, не говори!

И потянулась к ручке двери, чтобы выйти из машины, но муж ловко перехватил меня, схватив за предплечье, и вернул назад.

— Этот период сучности у тебя когда-нибудь пройдёт? — проворчал он, подтаскивая меня ближе, и видимо для верности, взяв второй рукой за подбородок.

Помимо яркого и такого родного восточного парфюма, я чувствовала запах его кожи, смешанный с ароматом кофе, и сигарет.

— Ты курил? — вдруг вырвалось у меня.

Его лицо тут же смягчилось, он как-то вымучено улыбнулся, и прижался лбом к моему.

— Курил, — хрипнул его голос. — Бросил лет пять, назад, поняв, что задыхаюсь на спарринге. А сейчас вот опять начал.

Он говорит это тихо, вплетаясь пальцами в мои волосы, и чертя носом линии по моему лицу. И я, прикрыв глаза, наслаждалась его лаской. Я любила его разным. И грубым, порывистым. И даже уважала его точку зрения, порой не совпадающей с моей. И, конечно же, любила, когда он был нежным. А делал он это редко, и не совсем умел. И поэтому, сейчас я урывала эгоистично для себя эти мгновения.

— Руслан, расскажи, что происходит, — я накрыла его ладонь своей и потерлась об неё щекой.

— Мне не нужна твоя жалость, царица, — тут же снизил градус Руслан, хотя руки и не отнял.

Я сама с сожалением отстранилась, и откинулась на кресло.

— Хорошо, — смирилась я, — давай я, расскажу, что знаю.

И я пересказала ему статью, которую прочитала сегодня за обедом.

— Рост незавершенного строительства, — недовольно хмыкает Руслан, повторяя цитату из статьи, и сжимает обод руля, да так, что под пальцами затрещала обмотка.

— И офис твой теперь не в центре, — не обращая внимания на его замечание, дополняю я.

Руслан молчит, снова разглядывая, пейзаж за окном. Довольно сильно стемнело, и мне пора было сменить маму с папой. Им ещё в город ехать. Но если я сейчас перенесу этот разговор, то он навряд ли снова состоится. И поэтому я мысленно прошу прощения у родителей и жду хоть каких-то комментариев от мужа.

— Пришлось переехать в более скромные апартаменты, — наконец подаёт он голос, — аренда в центре, сдирает большой кусок прибыли. Сейчас компании это не по карману.

Он вздыхает. Я чутко жду продолжения.

— И половина штата сотрудников, тоже не по карману. Чёрт, знает что случилось, но последние три месяца, загубили почти всё, что я строил, почти два года.

Руслан снова замолчал.

— Не хочу вдаваться в подробности… Но вполне возможно нам придётся переехать. Дом в залоге у банка… Дом и галерея…