Притяжение

— Послушай Вика, и не перебивай, — начинает он, и мне вопреки этому замечанию, хочется задать очередной вопрос, но я поджимаю губы.

— Это решение далось мне тяжело, и меня до сих пор корёжит, но ты права, я не должен был единолично решать, то, что касается нашего будущего. Да я до сих пор не понимаю тебя, но готов смириться с этим, если тебе это нужно.

— Ты о чём Руслан? — всё же не удерживаюсь я.

— Я о том, что если ты хочешь сделать аборт, то ты можешь его сделать. Я не словом, не делом никогда тебя в этом не упрекну.

Я ошеломлённо уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но ты же… Ты же сказал… — заикаюсь я.

— Да, сказал, — говорит он чуть громче, — да, я всё ещё остаюсь при своём мнение. Но и твоё мнение мне не безразлично. Ты права, я не знаю, и никогда не узнаю, что испытывает женщина во время беременности и родов, и в этом вопросе мне стоит довериться тебе. Если ты говоришь, что не готова, значит, не готова.

Я пораженно молчу, и пытаюсь осмыслить все, что он на меня вывалил. А самое главное я пытаюсь понять свои чувства после всех этих слов.

Облегчение?

Удовлетворение?

Не пойму.

— Я записал тебя на одиннадцать, на все необходимые анализы, сегодня же мне обещали, если всё будет хорошо, провести процедуру. Потом я отвезу тебя домой.

Он говорит всё это так нарочито спокойно, что не понять, что он делает над собой усилие, не составляет никакого труда.

— Но Руслан, ты же…

— Вика, прошу, давай оставим эти пустые лебезения, переливание пустое в порожнее. Я же сказал, что остаюсь при своём мнение, — он на мгновение запнулся и сжал крепче губы, — но тебя, я не могу игнорировать.

Я откинулась на спинку кресла. Никак не могла собрать в кучу мысли, они разбегались, трансформировались в чувство вины, и кажется разочарования, и страха. Одно дело говорить, что я сделаю аборт, а другое идти и делать его.

— Идём? — спрашивает Руслан.

— Ты будешь рядом? — пищу я, теряясь в принятии решения.

— Да, — коротко отвечает он, выходит из машины, обходит её и открывает передо мной дверцу. Я несмело вытаскиваю одну ногу, потом вторую.

11

Налетевший ветер заползает под широкие трикотажные штанины моих брюк, и я начинаю дрожать. Смотрю на золотистые деревья, на пронзительно-синее небо, на проходящих мимо людей, и, не понимаю, что я чувствую сейчас.

Руслан берёт меня за руку, и жар его ладони тут же обжигает мои холодные пальцы. Он ничего на это не говорит, только крепче сживает мою ладонь, и, перехватив удобнее сумку, ведёт к дверям медицинского центра.

И на протяжении всего, того времени, что нас оформляют в регистратуре, проводят в палату, готовят к процедуре, берут кровь, мазки, делают УЗИ, на протяжении всего этого времени, у меня в мозгу долбиться одна мысль: «Я же именно этого и хотела?»

Я односложно и заторможено отвечаю на вопросы врачей, словно нахожусь в каком-то сне.

Лишь однажды выныриваю, когда узист, женщина средних лет, профессионально и сухо рассказывает, про наличие плодового яйца в матке, его рост около пятнадцати миллиметров, а вес полтора грамма, развитие эмбриона правильное.

Руслан, сидевший рядом, при этом, только сильнее сжимает губы, и смотрит куда-то мимо меня.

Через два часа готовы все анализы. Противопоказаний против операции нет. Мне предлагают начать готовиться к процедуре, которая пройдёт под внутривенном наркозом, и вакуумным способом. Милая девушка медсестра, объясняет мне, как всё будет происходить, сколько это займёт по времени, и какие последствия будут после.

Я слушаю её в пол уха, и всё тот же вопрос долбится в моей голове: «Разве ни этого я хотела?»

Руслан практически отключатся от происходящего. Как бы он не храбрился, то, что происходит сейчас, его напрягает, но надо отдать ему должное, он послушно сидит рядом, и даже обнимает меня, сжимая в ладонях мои холодные пальцы. Просто он не здесь, чувствую это.

— Вы готовы, Виктория? — заходит врач.

Мужчина средних лет. Высокий и худой. В модной медицинской форме какого-то лилового цвета, с вышитыми на груди его фамилией и инициалами.

Жохов В.Н.

— Я ваш гинеколог Жохов Виктор Николаевич, — представляется он, учтиво улыбается мне, потом переводит взгляд на Руслана.

— Вы, наверное, супруг?

— Да, — коротко говорит Руслан, даже не пытаясь проявить почтение и приветливость.

— Вы останетесь здесь, а я провожу Викторию в операционную, — и он шире распахивает дверь, в которой виднеется тёмный коридор. Слово я шагну в эту темень, из этой светлой палаты, и останусь там навсегда.

— Прошу вас не нервничайте, — видит он моё состояние, — всё будет хорошо.

Я смотрю на Руслана, и противоречиво хочу, чтобы он запретил мне это делать. Начал орать и материться. Сказал, что у меня отказал мозг, раз я решилась на такое. Но вместо этого он крепко меня обнимает.

— Я буду ждать здесь — говорит он.

И снова в голове: — «Я же этого хотела? Хотела… Хотела…»

Тёмный коридор, сменяется сверкающе белой операционной, со страшным столом с держателями для ног, и с резким запахом антисептиков.

— Мария, помогите пациентке приготовиться, — говорит врач, и ко мне подходит миловидная девушка, правда лица её я уже не вижу, оно скрыто маской. Их тут человек пять. Все без суеты выполняют свою работу.

Мария помогает мне раздеться, надевает медицинскую шапочку, заправляет волосы под резинку, помогает лечь на стол.

Ноги пока мне не задирают, и даже прикрывают простынёй. Меня бьёт озноб, и я всё никак не могу сосредоточиться на зудящей мысли, что бьётся где-то на задворках моего сознания.

Смотрю на белый потолок, и большую операционную лампу, в её многочисленных лампочках я вижу себя. Бледную, напуганную, с большими глазами, и закушенными губами. И вдруг в голове появляется образ Тимура, а потом и Миланы.

Дети мои. Несомненно, любимые.

И эти пятнадцать миллиметров, я тоже кажется, люблю.

Как же я смогу с этим жить, зная, что у них мог бы быть братик или сестрёнка. А я не дала ему шанса.

— Я не могу, — шепчу, — не могу, не могу.

Глаза наполняются слезами.

— Так Виктория, я ваш анестезиолог, меня зовут Роман. Сейчас я введу вам катетер, и по нему уже введу препарат, — говорит подошедший мужчина.

— А по какому поводу слёзы? — удивляется он и в параллель, делает то, что сказал, втыкает мне иглу в вену, и подсоединяет её к капельнице. — Не переживайте, всё будет хорошо, — открывает колёсико и жидкость из прозрачного мешка, неумолимо несётся к моей вене.

— Не делайте этого, — говорю, а перед глазами всё плывёт, я моргаю, но ничего не вижу.

— Я не хочу, не хочу! — мне кажется, я кричу, потому что в моей голове это звучит именно так. Мне нужно успеть сказать им, что я передумала, пока я не отключилась, но губы будто занемели, а язык не слушается. Звуки вокруг расплываются, и перед глазами расползаются чёрные кляксы.

Нужно позвать Руслана, чтобы он забрал меня отсюда, и из последних сил я кричу.

— Руслан!

Мне кажется, что мой голос звучит высоко и тонко, и чем дольше он звучит, тем больше уже похож на свист. Он тянется и тянется, и мне, как ни странно хватает дыхания, так тянуть долго его имя, а потом я понимаю, что уже давно молчу, а звук, это эхо моего голоса, которое гуляет по пустой операционной. Я вдруг осознаю, что я одна, лежу под простыней, и никого нет рядом, и в животе у меня совершенно пусто.

Я открываю глаза, и мир вокруг вращается.

Где я? Что со мной?

С губ срывается стон. Я прикрываю глаза, но сосредоточится, не получается.

— Царица, — слышу низкий вибрирующий голос, совсем рядом.

Руслан.

И как только, я осознаю, кто рядом, моя память услужливо вываливает всё на меня.

Я задыхаюсь, от этого осознания. От значимости потери. Слёзы непроизвольно текут из глаз, и я громко всхлипываю.

— Вика, ну ты чего? — раздаётся озабоченное рядом. — Болит что-то?

Болит?