Эгоист: Умерший город

– Циник, – коротко ответил я.

– А ты хотел стать спасителем человечества? Сам только-только из мертвых восстал. Ну ладно, не из мертвых. Из состояния овоща в состояние чего ты жаждешь войти?

– Кирилл, – сдержаться от ответа было очень сложно. – Ты же понимаешь, что я рано или поздно вернусь на базу.

– И?

– И ты пожалеешь о большей части своих шуточек. Давай серьезно.

Я начал осматриваться. Отсутствие высоких зданий было большим плюсом – очень сложно найти позицию для обстрела. И задумался о том, что я прежде всего ставил безопасность, совершенно не представляя, что именно нужно делать. Может, я все-таки начал что-то вспоминать?

– Долго стоять собрался? – окрикнул меня Володя. – Давай. Пора.

Я спешно развернулся, бросив прощальный взгляд на заснеженное шоссе с брошенными машинами. Может, я когда-то и мечтал оказаться в постапе, но не в таких условиях.

Мы обошли обваленную плиту. Я утешил себя тем, что не видно людей, которые не успели выбраться из автомобилей. Как-то вид крови меня не очень привлекал. А замороженные внутренности, которые вышибает наружу ударом стотонного куска бетона смотрятся совсем уж нехорошо.

– Знаешь, ты так и не сказал мне насчет армейских баз. Что с ними не так? – вспомнил я слова Володи. – С ними нет связи, но так разве она есть в городе?

– Нет, ты немного меня не понял. Я не говорил, что с ними что-то не так. Тут я даже недоговорил мысль. Просто, согласись, что логично увидеть людей в безопасном месте.

– Логично, – согласился я.

– Вот! А логика здесь такая, что самые безопасные места – армейские базы. Как ни крути. Это же Питер!

– И? – недопонял я восклицания. – Что, в другом городе есть более безопасные места? Или здесь безопасно в принципе только на военных базах? Скажи ты такое до взрыва, местные тебя с потрохами сожрали.

– Ну нет, совсем не это имел в виду, – немного смутился Владимир. – Просто в каждом городе на случай военных действий или чрезвычайных происшествий есть свой список объектов, где можно спрятаться. Подвалы, бомбоубежища, очень прочные строения – как правило, малоэтажные, на хорошем фундаменте и с очень толстыми стенами. Много вариантов. Метро еще, к примеру.

Он шагал очень быстро, и я едва успевал за ним, но все же поторапливался, как мог – стараясь при этом не сбить дыхания. Наш поход превращался в роад-муви. Сейчас мы потреплемся, дойдем до центра города, ткнем в нужное место пальцем, сунем маяк и все. Вот оно. Готово, миссия выполнена и можно идти домой.

– Но здесь, – продолжил Воронков, – именно из-за события возникает множество нюансов. Как ты видишь, например, вот здесь.

Мы как раз шли мимо новостроя, который на моей памяти – когда я несколько лет назад по работе ездил в Питер, – выглядел более презентабельно. Сейчас же от семнадцати этажей осталось три, которые торчали голыми плитами, незначительно возвышаясь над грудой поломанного бетона. Из серости вышел и вошел в серость, подумал я с грустью.

– Вот здесь – что? Еще одна развалина. Что дальше?

– Высотка. У нее – подвал. А подвал – очень даже хорошее убежище. Что в итоге? Ничего. Видишь доступ вниз? Правильно, потому что его нет. И это еще на относительной возвышенности. Если посмотреть на старые здания, которым хотя бы пятьдесят лет и больше, то они стоят гораздо ближе к воде. Поэтому любое повреждение в фундаменте, сводах или даже простая трещина в земле неподалеку затапливает подвал. Делает его как минимум сырым и непригодным, а как максимум – вода заходит еще выше.

– Звучит логично, конечно, но почему та же самая логика по твоим рассуждениям, не применяется на военные базы, м?

– Потому что все они стоят не в центре. Там прочные здания, которые непохожи на этот новострой из разваленных плит. Понимаешь? Тут все иначе. Капитальнее, масштабнее. Почти все они строились на случай ядерной войны. И если в метро достаточно отрубить всю энергию, чтобы даже через крохотную трещину затопило тоннели, то на базах этого нет.

– Все равно не понимаю твою логику. Я вижу, что здесь свалило высоту. Там, где располагается штаб оцепления, тоже было хорошее и прочное здание. И теперь его тоже нет. Одни сваи остались. Судя по фотографиям… – я начал говорить громче, сам того не замечая. Эхо почти не отражалось от множества грубых поверхностей. – …в городе вообще почти нет ничего высокого. Максимум – это вот, – я ткнул пальцем в остатки дома, которые мы только что оставили за спиной. – А в центре и того хуже.

– Нет, должно что-то остаться. Базы дальше от эпицентра взрыва, – продолжал спорить Владимир.

– Думай, как знаешь. Вот если бы за прошедшие недели хоть кто-то запустил аварийное электроснабжение на базе и подал признаки жизни – тогда да, охотно поверю, что можно отправить кого-нибудь спасать выживших. А так – нет. К тому же Кирилл чего сказал?

– Что восемь из десяти погибли, – тут же откликнулся техник.

– Вот видишь, – продолжил я. – Но спорить с тобой не хочу. Желаешь верить – верь.

– А ты скептик, Денис. Не ожидал от тебя такого.

– Город влияет, – ворчливо отозвался я. – Мертвый город.

– Хорошо, что еще обошлось без мертвых людей, правда? – вступил Кирилл. – Хотя зимой трупы замерзают и хорошо сохраняются, не разлагаются, их почти не объедают бродячие животные и…

– Может. Мы. Закончим уже про мертвяков?! – воскликнул я. – И так не по себе! Не ты идешь в руинах!

– Ну тише, тише, не ори. Вечер скоро, мало ли кто тут еще.

– **дь!

– Понял-понял, – успокаивающе произнес Кирилл. – Все понял.

– Насчет вечера, Володь, – обратился я к напарнику. – Я не заметил спальников. У нас опять технологии, о которых я ничего не знаю?

– Увидишь, – ухмыльнулся Воронков. – Ну-ка… – настороженно произнес он, скидывая с плеча автомат, который я поначалу принял за винтовку. – Движение впереди!

– Подтверждаю по твоей камере, – тут же монотонно ответил Кирилл.

Я поспешил посмотреть вперед и заметил на фоне руин следующих домов какое-то шевеление и сунул руку за борт пальто. Через перчатку рукоять пистолета чувствовалась очень хорошо, но доставать я его не спешил. Впереди никто не стрелял и не ощущалось никакой угрозы.

– Дайте-ка посмотрю повнимательнее, – пробормотал техник, стуча по клавишам, как заправский программист. Вероятно, он таким и был, но где же мне знать, если память отказывалась реанимировать последние недели моей жизни до… до вот этого всего. – Так, вроде бы не вооружены, но их пятеро.

– Подтверждаю, вижу пятерых, – проговорил Владимир.

Я же уставился вперед, высматривая контуры людей на расстоянии не меньше, чем в три сотни метров. Да, пятеро, хотя некоторых выдает только сам процесс «шевеления». На всякий случай я посмотрел и назад – вдруг все же это ловушка. Но за моей спиной никого не оказалось.

Нервы напряглись до предела и пистолет я вытащил наружу. Пятерка зашевелилась заметно активнее, явно спеша к нам всей толпой.

– Что думаешь? – я подошел ближе к Владимиру, но остался на расстоянии в пару метров. И снова недоуменно оценил маневр, приписав его к тому, что мозг все-таки что-то помнит.

– Что мы привлекли их внимание, но стоит держаться настороже, – коротко бросил Воронков. – Раньше мы с тобой в такие переделки не попадали. Не настолько армейское было это дерьмо.

– Зря сказал, – я стиснул пистолет покрепче. Поднимать пока было рано. – Вроде бы не вооружены?

– Да что ты переживаешь?!

Меж тем расстояние между нами и группой людей сокращалось. Я же как нарочно вспомнил, что были еще и те, кто прорвался внутрь, а еще были люди Ливанова, о котором я благополучно забыл – и ведь надо же было так невовремя! Пока я находился на базе, самое время порасспрашивать людей о начальстве, но ведь нет!

– Стойте на месте! – загремел Воронков, поднимая автомат повыше. Черный ствол эффектно выделялся на фоне серого бетона, припорошенного смесью пепла и снега. – Стойте! Кому говорю! – еще резче высказался он, пока группа не встала посреди свободного от обломков куска дороги.