Страница 128 из 163
Международное положение существенно изменилось в этот период, а некоторые преимущества, которые Восточная Римская империя имела в VI и VII вв., были полностью утрачены. За исключением некоторых кочевых народов степи, большинство соседей Империи (независимо от того, были ли они ее потенциальными союзниками или противниками) развили у себя более сложные формы государственности и создали материально-технические условия, необходимые для того, чтобы выставить значительные и хорошо вооруженные силы, хотя бы на краткосрочной сезонной основе. Таковым было положение на востоке, даже во времена раннего Халифата, но не на западе. Кроме того, тактические преимущества, которые имели дисциплинированные имперские армии над отрядами варваров, к XI и особенно к XII в. были по большей части уравновешены благодаря развитию тяжелой рыцарской конницы и осадной техники. Если императоры VII–VIII вв. могли относиться к большинству своих противников как к варварам, императоры X, XI и особенно XII вв. были вынуждены признать, что им приходится по большей части иметь дело с государствами и народами, которые уже почти не уступали Империи в организационном и материально-техническом плане. Стратегии пришлось отвечать на это изменившееся положение дел.
Военная система конца X — начала XI в. эволюционировала в сторону препятствующей обороны, что отражало военно-политический контекст, при котором вторжения на вражескую территорию были относительно редки, и это позволяло мобильным силам Империи обеспечивать дипломатические акции на территории ее врагов и соседей. Пока враги появлялись не столь часто и, как правило, на одном фронте, а общее международное положение позволяло Империи предотвращать вторжения на свою территорию, этого было достаточно, и, похоже, подобная ситуация обусловливала действия императоров, правивших в период 1025–1059 гг., и их советников. Впрочем, эта гибкость была утрачена с появлением множества новых угроз, поскольку стоящая за ней нехватка ресурсов не позволяла обеспечить внезапную экспансию вооруженных сил, необходимую для противостояния подобного рода вызовам, Внезапное усиление военного давления на Империю в середине и конце X в. в сочетании с борьбой внутренних партий и отвлечением военных ресурсов от внешней угрозы оказались слишком серьезным испытанием для этой в который раз измененной системы, которая наконец начала разваливаться. Наконец, что было особенно важно для обшей стратегической перспективы, Империя не смогла поддерживать существование эффективного военного флота, тогда как в конце XI— начале XII вв. сухопутные операции всегда могли подвергнуться, а иногда и подвергались, реальной опасности со стороны морских сил. События 1203–1204 гг. показали это с ужасающей полнотой.
Парадоксально, что основные принципы системы обороны в Малой Азии (за исключением чисто формальных обстоятельств) после ее восстановления при Алексее I Комнине в своей основе оставались теми же, что и в VIII — начале IX вв. Напротив, на Балканах Комнины попытались восстановить и поддерживать принцип пограничной линии, хотя и они принимали во внимание необходимость глубинной обороны. Тем не менее цена, которую платило местное население, и политическая опасность, связанная с получением необходимых ресурсов из становившихся культурно чуждыми регионов, все более возрастали. Политическая напряженность, существовавшая внутри этой системы, особенно на Балканах, стала особенно очевидной, когда после Четвертого Крестового похода Империя распалась на ряд региональных объединений, которые лишь отчасти отражали традиционные этнические, культурные и религиозные разграничения.
Тактика византийской армии. Как было отмечено выше, уклонение от битвы было интегральной частью военной стратегии Византии. Это проявлялось как в «малой войне» на границах, характерной для восточного фронта вплоть до середины X в., так и в крупномасштабных военных кампаниях. В военных трактатах постоянно звучит мысль, что византийский командующий должен избегать сражения всеми возможными способами до тех пор, пока не получит реального преимущества над неприятелем. Наши источники, хотя и дают весьма подробные обзоры некоторых военных кампаний, однако очень редко содержат детальное описание сражений. Но несмотря на это, в них можно найти несколько интересных замечаний, проливающих свет на события, развернувшиеся на поле боя. Так, например, в 838 г. в сражении при Анзене близ Дазима император Феофил был отрезан от своих и был вынужден пробиваться через вражеские отряды тюркских конных стрелков, для того чтобы ускользнуть с поля сражения (Genes., 48–49; 65–66; Th. cont., 127–129; Р. 113, 116–118)[1474].
Военные трактаты дают нам немалую информацию о приготовлениях, которые необходимо сделать, перед тем как начать сражение, а также о тактических уловках, к которым необходимо прибегать в различных обстоятельствах и в контексте противостояния с врагами, имеющими различный культурный и военно-технологический потенциал. Трудно определить степень реального применения этих теоретических положений, поскольку сообщения наших источников о ходе сражений отличаются неточностью или недостаточной ясностью. Можно с уверенностью сказать, что по крайней мере в X–XI вв. большинство военачальников действительно пытались следовать военным трактатам. И можно предположить, что они это делали в таких вопросах, как организация передвижения войск, снабжение армии, устройство и развертывание походного лагеря и т. п. Мы также могли увидеть, что тактика Никифора II в 950 — 60-х гг. X в., подробно описанная в так называемой «Стратегике» этого императора, стала образцом для его подчиненных и преемников[1475]. Вместе с тем, значительная часть информации о боевых порядках в некоторых трактатах совершенно очевидно восходит к римской и эллинистической теории и практике. В связи с этим, не имея параллельной информации, очень трудно понять, до какой степени византийские командующие действительно использовали описанные в них тактические построения и до какой степени они использовали их как общее руководство и набор примеров. Нет никаких сомнений, что эти трактаты постоянно читали и использовали в X–XI вв. Императорам IX–X вв. рекомендовалось брать их с собой, хотя примечательно, что гораздо чаще речь идет не о современных сочинениях, но о римских руководствах. Сообщают, что Василий II улучшил качество военачальников и солдат посредством подобной литературы и личного опыта (Psell., I, 33). Военачальник и писатель Кекавмен совершенно ясно рекомендовал их использование в типично византийской манере: «Если у тебя есть свободное время, не занятое военными делами (или — делом военачальника), читай стратегические труды и книги, исторические труды и церковные книги» (Kek., 9, 24, 14, 1, 19, 13–19)[1476]. Военачальник Иоанн Дука, как известно, очень интересовался военными трактатами, а его сын Андроник Дука был не менее начитан в военных вопросах (Psell, VII, 4, 16). Случайная информация предполагает, что в ряде случаев командиры пытались предотвратить возможное замешательство во время сражения путем предварительного составления военных планов. Так, согласно свидетельству очевидца, в 1060 году император Роман IV собрал своих военачальников и обсуждал военные планы накануне сражения при Манцикерте (Brye
1474
См. Vasiliev А. А. Byzance et les Arabes. I: La dynastic d'Amorium (820–867) // ed. Н. Gregoire, М. Canard. Bruxelles, 1950.
1475
Общая дискуссия см. McGeer Е. Sowing the Dragon's Teeth… P. 253 — 328; Kolias T. Byzantine military tactics: theory and practice // Oikonomides N. Byzantium at War. Р. 153–164, особенно Р. 155–156, 158–160. См. также обзор произведений этого жанра у Hunger Н. Die hochsprachische profane Literatur der Bysantiner. München, 1978. Bd. 2. S. 323–340.
1476
См. также: Const., ТТ., (С) 1990.
1477
Kolias Т. Byzantine military tactics… Р. 158–159.