Страница 15 из 44
Пирр (306–272 гг. до н. э.). Мраморный бюст
Прежде чем выступить на завоевание Италии, Пирр отправил в Тарент грека Кинея с 3000 солдат, а после того, как прибыли грузовые корабли, погрузил всю остальную армию, в составе которой было 3000 всадников, 20 000 пехотинцев, 2000 лучников, 500 пращников и 20 слонов. Несмотря на то что при переправе через Ионийское море флот пострадал от сильной бури, все 20 животных остались живы и невредимыми прибыли в Тарент (Plut., Pyr., 15). Первое столкновение армии Пирра с римлянами произошло в Лукании, у реки Сириса, между городами Пандосией и Гераклеей (280 г. до н. э.). На одном берегу реки расположились римляне, на другом — греки. Испугавшись, что у него окажется недостаточно сил, чтобы противостоять армии противника, царь выставил на берегу сторожевые посты и решил дожидаться подхода италийских союзников. Однако консул Левин, желая немедленно вступить в бой, приказал своим войскам начать переправу. Чтобы помешать неприятелю выйти на противоположный берег, Пирр построил пехоту в боевой порядок, а сам бросился на римлян во главе кавалерии. Но римляне успешно отразили натиск греческих всадников. Тогда царь решил ввести в бой свою фалангу. Сражение приняло очень упорный характер. Плутарх утверждает, что противники семь раз поочередно то отступали, то преследовали друг друга. Г. Дельбрюк весьма скептически относится к описанию битвы, сделанному греческим историком, и считает его малодостоверным. Главное, что удивляет немецкого исследователя, — то, что Пирр предпочел оставить слонов в резерве, вместо того чтобы сразу бросить их на римскую пехоту. "Нельзя подыскать никакого основания к оставлению слонов в тылу, — пишет Г. Дельбрюк, — ведь в этом случае Пирр добровольно обрекал бы свою пехоту на тяжелые потери; вместо того чтобы с самого начала снести римскую конницу своими слонами и затем ударить с флангов на римскую пехоту, он предоставил сперва фаланге семь раз чередоваться с римскими легионерами в бегстве и преследовании — как сочиняет источник Плутарха"[116]. В действительности же Пирр проявил себя в этом сражении как блестящий полководец, хорошо видящий сильные и слабые стороны как своих войск, так и армии противника. У него было достаточно времени, чтобы усвоить уроки битвы при Ипсе и определить, каким образом можно использовать слонов, чтобы нанести максимальный ущерб врагу, не подвергая опасности собственных солдат. Он понял, что эти животные наиболее эффективны в борьбе с кавалерией противника. Сплоченная масса тяжелой пехоты была способна обратить их в бегство. Кроме того, специальные отряды метателей и стрелков, выступив впереди тяжеловооруженных, могли еще до начала прямого столкновения ранить слонов, забросав их дротиками и стрелами. И в том и в другом случае существовала опасность, что животные повернут на собственные боевые порядки. Анализ всех трех сражений, которые царь дал в Италии, показывает, что он всегда держал слонов в резерве и бросал их в бой только тогда, когда для этого наступал подходящий момент.
Римляне были новым противником для Пирра. Еще до начала столкновения он имел возможность по достоинству оценить их военную организацию, поэтому и предпочитал не рисковать, а дождаться союзников [Plut., Pyr., 16]. Уже в самом начале битвы всадники Пирра отступили под натиском римской кавалерии, и было бы рискованно бросать их вторично в атаку без дополнительной поддержки. Пирр ждал удобного момента для того, чтобы ввести в бой слонов, и этот момент наступил, когда кавалерия Левина перешла в атаку, желая, очевидно, нанести удар во фланг грекам. Внезапное появление на поле сражения невиданных чудовищ должно было не только испугать лошадей, но и привести в смятение людей. Все произошло именно так, как и рассчитывал царь: римские кони, устрашенные величиной, видом, запахом и трубным ревом слонов, помчались вспять [Frontin., Strateg., IV, 13; Flor., Ерitоmа, I, 13, 8]. Не меньшее впечатление произвели слоны и на людей: римские солдаты, обманутые сходством бивней этих животных с рогами, приняли их за огромных быков[117]. Пришедшую в замешательство и оставшуюся без поддержки всадников римскую пехоту атаковала фессалийская конница под командованием самого Пирра. Не в силах выдержать одновременно фронтального и флангового удара, римляне обратились в бегство. Относительно того, каковы были потери обеих сторон, источники приводят различные данные. Тем не менее мы можем утверждать, что разгром римлян был полным, поскольку они даже не стали защищать свой лагерь, доставшийся победителю. По Дионисию Галикарнасскому, потери греков составили около 13 000, что представляется явным преувеличением [Dionys., XX, 1, 8][118]. Иероним утверждает, что Пирр потерял менее 4000 человек, однако среди них были наиболее храбрые и сильные из его солдат и многие из наиболее преданных командиров [Plut., Pyr., 17]. Орозий говорит, что римляне потеряли 14 880 пехотинцев убитыми, 1310 было захвачено в плен, всадников погибло 246 и 82 взято в плен, кроме того, противнику досталось 22 римских знамени [Oros., IV, 11]. Согласно Плутарху, Пирр очень гордился одержанной над превосходящими силами противника победой, после которой к нему примкнули многие союзные с Римом города.
Битва при Гераклее. Пирр вводит в бой своих слонов. Рис. И. В. Кирсанова
Однако римляне быстро оправились от поражения и уже на следующий год вновь встретились с эпирской армией в Апулии около Аускула. Пирр также восполнил потери за счет союзных отрядов, которые ему прислали самниты, тарентинцы, бруттии, луканы и другие народы Южной Италии. Консул Марк Курий, опасаясь, что не сможет выдержать натиска развернутой фаланги Пирра, разместил римскую армию в теснине, на неровной и покрытой густым кустарником местности, труднопроходимой для кавалерии и слонов [Frontin., Strateg., II, 2; 1; Plut., Pyr., 21]. Он выстроил свои войска так, что конница находилась на флангах, а центр занимала тяжелая пехота, образующая две боевые линии [Frontin., Strateg., II, 3; 21]. Царь поставил на правом фланге самнитов и эпиротов, на левом — бруттиев, луканов и саллентинцев; центр занимали тарентинцы. Характерно, что и в этот раз Пирр предпочел разместить слонов вместе с всадниками позади пехоты. В первый день никому из сражавшихся не удалось добиться перевеса над противником. Конец сражению положила ночь [Plut., Pyr., 21]. На следующий день Пирр решил перенести битву на равнину, с тем чтобы иметь возможность бросить против римлян слонов. Выстроив фалангу, царь разместил за ней на некотором расстоянии друг от друга слонов, а в промежутках между ними поставил большое количество стрелков и метателей дротиков. На открытой местности фаланга атаковала римскую пехоту, и вновь завязалось яростное сражение. Но когда подошли слоны, римляне стали отступать [Plut., Pyr., 21]. В этот момент произошло событие, которое оказало сильное влияние на дальнейший ход сражения: первый гастат четвертого легиона Гай Минуций отрубил одному из слонов хобот. Взбешенное от боли животное принялось метаться и смяло собственные боевые порядки. Подвиг Минуция вселил мужество в его товарищей[119]. Сражение возобновилось с новой силой. Римляне стали метать в слонов копья и дротики и бросать в башни на спинах животных зажженные факелы [Flor., Ерitomа, I, 13, 9]. Бой продолжался до захода солнца, и неприятели разошлись лишь после того, как царь был ранен дротиком в руку [Plut., Pyr., 21].
Принято считать, что результат столкновения остался неопределенным. Более того, потери греков были столь значительны, что это заставило Пирра произнести свою историческую фразу, породившую миф о пирровой победе: "Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то окончательно погибнем" [Plut., Pyr., 21]. И действительно, большинство наших источников говорит о том, что в этом сражении погибло намного больше греков, нежели их противников. Плутарх утверждает, что Пирр потерял значительную часть войска, которое привел с собой, и почти всех своих полководцев [Plut., Pyr., 21]. Согласно Фронтину, общая численность солдат, принимавших участие в сражении с обеих сторон, составляла 40 000; Пирр потерял половину своей армии, а римляне всего 5000 человек [Frontin., Strateg., II, 3; 21]. Евтропий доводит потери греков до 20 000 человек, в то время как римляне недосчитались только 5000. Евтропий также утверждает, что римлянам удалось убить нескольких слонов. Орозий солидарен с Евтропием и говорит о 5000 павших римлянах против 20 000 греков. При этом Орозий добавляет, что римляне потеряли 11 знамен, тогда как царские войска — 53 [Oros., IV, 1]. Впрочем, у нас есть и другие цифровые данные, касающиеся этого сражения: Плутарх, ссылаясь на Иеронима, определяет потери римлян в 6000 павших. А в записках самого Пирра было указано, что его армия лишилась в этот день 3500 человек [Plut., Pyr., 21].
116
Дельбрюк Г. История военного искусства… С. 222.
117
"Elephantos Italia primum vidit Pyrrhi regis bello, et boves lucas appellavit in Lucanis visos, a
118
Дионисий сообщает, что на следующий год у Пирра оставалось только 16 000 солдат из тех, кто пересек вместе с ним Адриатическое море, это свидетельствует о том, что царь лишился 12 500 солдат.
119
Согласно Флору, это был гастат четвертого легиона Гай Нумиций [Flor., Ерitоmа, I, 13, 9]. В битве при Гераклее у Пирра не погиб, как кажется, ни один слон. Однако Дионисий сообщает, что в сражении при Аускуле оставалось только 19 животных (Dionys. XX, 1, 8).