Страница 62 из 72
Альберт (разверзая огромную тигриную пасть с мощными клыками и щелкая громадными омаровыми клешнями). Хорошо! (Нежным, девичьим голосом, почти как Аглая.) Держался ты не очень, но я тебя все же благословлю!
Преобразовывает правую клешню в мощную тигриную лапу и резко бьет ею Ихтеолуса по голове.
Занавес! (Ха-ха.)
7,7
Алмазное утро
Когда я покину мир, ты будешь там, где все возможно.
Я плыву вперед и внутрь на лодке своего бреда и смысла, но призрак жизни озаряет меня надеждой на окончательное начало.
Не будь полностью во мне; отринь себя; я с тобой!
У меня — единственный путь, любовь моя, и я разрушил все, что мог, чтобы обрести все. Я никогда не покину тебя!
Сделай выбор; отдайся самому себе; найди меня, убей меня, создай меня.
Я плутаю тут в потемках, желая войти в изначальный свет, но я знаю, что в конце концов он настанет.
Я могу все, что хочу, но помни!
За каждым счастьем и несчастьем, после каждого рождения и смерти, вслед за днем и ночью наступает белое, как единый спектр, утро.
И я найду в нем избавление и цель, сотворив тебя и все, что я люблю.
Спасение неминуемо!
8
∞
Хулы не будет. Яркое утро нагрянуло в сон мира, сметая смерть своим сокрушительным светом. Холодный огонь новой яви объял пламенеющий лед бытия, пребывающего в самом себе. Хрустальные лучи родившегося времени разрушили ватный кокон вечных грез, и Ихтеолус возник.
Он неспешно открыл заспанные глаза и обнаружил, что лежит на огромной квадратной кровати, укрытой атласным покрывалом, а прямо над ним свешивается с золоченого потолка большая хрустальная люстра, сверкающая в солнечных лучах. Он слегка потянулся и привычно подумал, что вновь ничего не помнит и не понимает. Сильно болела голова, а все тело Ихтеолуса сотрясали мелкие противные ознобчики.
— Вставайте, Ваше Величие! — раздался приветливый голос где-то над ним.
Еще не конец. Неотвратимое утро взорвало негу небытия, ворвавшись снопом искр жизни в смертельный сон, вожделеющий вечности. Тьма была разрушена светом, и сладкая призрачность сменилась резкой, утверждающей саму себя явью.
Ихтеолус лежал, накрытый мешковатым одеялом, на ветхом диване, упирающемся одним концом в красную стену, на которой висела фотография, изображающая старую эскимоску в белом купальнике, задорно стоящую на берегу Ледовитого океана. Ихтеолус не помнил ничего.
— Вставайте, Ваше Величие! — повторил ласковый голос над ним. — Вас ждет великий день!
— Где я?.. — ошарашенно промолвил Ихтеолус, пытаясь обозреть окружающий мир.
— Ну что, проснулся, придурок хренов, аааа???? — взвизгнуло вошедшее в дверь противное, толстое женское существо, вставая напротив лежащего Ихтеолуса и упирая свои пухлые руки в жирные бедра.
— Все это уже было… — прошептал Ихтеолус. — Я ничего не помню.
Он бросил взгляд вниз на свое тело, растянувшееся здесь, под одеялом; оно вздымалось над диваном мягко очерченной выпуклостью, которая напоминала полуразрушенную могильную насыпь; от шеи вниз отступал торс с животом, далее — таз, покоящийся на худосочной заднице, и затем — угловатость ног со ступнями и пальцами, чем и завершалось его тело, и… Ихтеолус вскрикнул, слегка дернувшись, не обнаружив справа никакого выпирания — ни пальцев, ни ступни, ни даже колена… Половины его правой ноги не было вовсе.
— Да что же это! — воскликнул Ихтеолус, сбрасывая с себя одеяло.
— Успокойтесь, Ваше Величие, — сказал вкрадчивый голос. — Все хорошо. Но мы вас еле нашли.
“Но почему “Ваше Величие”?” — машинально подумал Ихтеолус и надрывно спросил:
— Где… я…
— Там, где вы и должны быть, Ваше Величие, — ответил ему высокий человек в розовой тюбетейке, подходя к ложу и склоняясь над Ихтеолусом с выражением преданности, любви и подобострастия. — В своем дворце!
— Но где моя нога?! — рявкнул Ихтеолус, указывая правой рукой на культю, обмотанную окровавленными грязными бинтами. — Где?!..
— В жопе, — злобно ответило женское существо. — Вставай, Гриша, вставай, придурок, вставай, и — выметайся, дурак хренов!! Аааа????
— Все это уже было, — устало повторил Ихтеолус. — Впрочем, может быть все. И все было, и все будет. Где я был?..
— Вас нашли в подвале с какими-то отбросами общества, Ваше Величие, — подобострастно проговорил склонившийся над Ихтеолусом высокий человек. — Вы лежали на обгорелом матрасе и словно кого-то обнимали во сне. Вот до чего доводят все эти ваши вылазки в народ!..
“Но почему “Гриша”?” — машинально подумал Ихтеолус и тихо произнес:
— Я ничего не помню…
— Совсем спятил, придурок, аааа???? Сейчас психушку вызову, в дурдом поедешь, болван, болван!! — Женщина буквально зашлась в гневном визге. — Ничего, я тебе все напомню, сволочь. И все-оооо тебе припомню, скотина!
— Кто ты? — печально спросил Ихтеолус, чувствуя, что истина находится внутри него самого.
— Я Аглая, тварь!! Сейчас без костылей поползешь, сука!
Ихтеолус долго собирался с чувствами, потом наконец решился и выкрикнул:
— Ну ты, отброс, может, объяснишь мне, что к чему?! Я же ничего не помню… Что с моей ногой?!
— Противопехотная мина!
— Успокойтесь, Ваше Величие, — ласково проговорил высокий человек в розовой тюбетейке. — Вы и не можете ничего помнить. Вы слишком много приняли этого… “напитка забвенья”… Или же, его еще называют “Господень блеф”, “наебка небес”… Похмелье от него выражается в полнейшей амнезии. Разрешите ввести вам противоядие?
— Немедленно, — обрадовался Ихтеолус. — Давай же, ну!.. — Он просительно протянул правую руку. — Я хочу прийти наконец в себя!.. Вот уж воистину “Господень блеф”!
— Слушаюсь, Ваше Величие.
Аглая подошла к Ихтеолусу почти вплотную, размахнулась и залепила ему по роже мощную пощечину.
— Вот тебе, дрянь!.. — брызжа слюной, возмущенно рявкнула она. — Сейчас вылетишь отсюда пулей — оооо!!!!
Человек отлучился к небольшому столику, стоящему у стены, и вернулся, неся перед собой на вытянутых руках атласную подушечку, на которой лежал небольшой, набранный прозрачной жидкостью, шприц.
Ихтеолус понял, что все происходящее является некоей устоявшейся реальной действительностью, помимо воли воздействующей на его ощущения и поступки, и поэтому он решил полностью отдаться этому грозно вторгнувшемуся в его личность, ныне протекающему бытию и просто плыть по его течению, принимая все таковым, как оно есть.
— Извини меня, любимая, — проговорил Ихтеолус, покоряясь. — Я просто ничего не понимаю.
Человек нежно взял его руку, перетянул ее жгутом и ловко сделал укол в вену.
Тут же взрыв восторга объял организм Ихтеолуса нарастающими волнами счастья, пробегающими по всему его трепещущему от резкого блаженства телу с головы до пят; все его существо, пронзаемое лучами холодного огня радости, словно стало беспрерывно воздушно расширяться, будто собираясь обернуть собой мир, искрящийся повсюду изначальной благодатью; свет смысла озарил его дух, воспаряющий ввысь, в то время как плоть съеживалась сама в себе, словно использованная салфетка, брошенная в костер; и высшая любовь уволокла его душу в водоворот сладкой грусти и ликования, преобразовывая ее в свой вечный образ, лишенный любых подобий и сомнений.
— Я… — прошептал Ихтеолус, охваченный наступившим в этот миг подлинным раем, — я…
Теперь он знал все.
— Спасибо, Пусси! — громко сказал он, обращаясь к человеку в тюбетейке. — Отлично! И… сегодня же великий день?
— Величайший, — ответил Пусси, унося подушечку со шприцем. — Вы…
— Я Великий Виконт Полой Земли Абульфакир Цепрусс, — гордо заявил Ихтеолус, вставая с кровати и слегка пошатываясь от нахлынувших на него приятных ощущений, — сегодня достигну Внешней Тьмы, в которой сокрыт Изначальный Свет! Я отворю главную потайную дверь мира и выйду наружу, чтобы войти в царство вечной благодати, любви и истины! Все готово, Пусси?.. Теперь я все вспомнил!