Страница 21 из 72
Кто-то судорожно молился перед иконой на полу. Кто-то оделся в женское платье, кто-то оделся в мужское платье — кто-то разделся совсем и бегал за девушками, которые смеялись. Все было нормально.
Потом все решили поесть. Из дальних углов, из дальних коридоров, закутков, прокуренных комнат собирались на кухню заспанные друзья; и праздник был вечным, и мне было хорошо.
Мы жарили мясо и перекидывались словами о том о сем, как это всегда бывает.
— Абрикос! — говорил один друг и пытался засунуть какой-то девушке надувной шарик под платье.
Потом мы начали есть, и я сидел рядом с этим другом.
— Сыграл бы что-нибудь на гитаре, — тоскливо вдруг сказал он. — Чтобы кончились эти разговоры…
Я кивнул и продолжал есть. Я смотрел на стол и вдруг понял, что на нем происходит что-то не то. Что же это такое? Это было не яблоко, и не вилка… Нет!
— Эй! — сказал я. — Смотрите! Крокодил!
— Где? — спросили все.
— Вот!
И действительно — на столе стоял, или сидел, или лежал маленький, зелененький, но вполне живой крокодил. Его зубки блестели в свете лампочки.
— Какой хорошенький… — ахнула какая-то девочка.
— Крокодил — это не абрикос, — заметил один друг и съел большой кусок мяса.
— Давайте его пустим в ванну! — вяло предложил кто-то.
Но встал один мрачный человек, повернул свою голову по направлению ко всем и вдруг громко сказал, словно отчеканил:
— Товарищи! Да ведь этого не может быть!!!
Итак, он стоял, словно непробиваемая стена, смотрел на нас на всех злыми, но насмешливыми глазами и ждал, что мы ему ответим.
Все молчали некоторое время, потом кто-то простодушно сказал:
— Ну почему же не может? Все может быть вообще-то, не это главное…
Человек посмотрел своим пронзительным взором, словно просверливая бытие насквозь, и заявил совершенно серьезно:
— Нет! Этого быть не может! Вы думаете — все может быть? Враки. Вздор, бред, чепуха! Есть совершенно четкие законы — и вы это знаете и нарочно путаете людей, чтобы они уносились в заоблачные ваши наркотические выси, а не занимались реальным делом…
— Но почему же? — опять простодушно сказал все тот же друг. — Законы — законы… Вы правильно все говорили… Но просто не стоит…
— Стоит! — перебил его человек, который становился все нахальнее и нахальнее. — Надо! Из-за ваших сомнений и калечатся души миллионов людей… Они сами не знают, чего им надо конкретно…
— Голубчик, — сказал друг. — Но, может быть, и лечатся души?
— Нет! — твердо заявил человек. — Так называемая душа лечится, когда она четко знает, что ей надо. Перед нами — суровая жизнь с ее конкретными задачами… Вы же усложняете дело тем, что занимаетесь вашими высосанными из пальца проблемами собственных пупков…
Тут вмешался я:
— А кто вы, собственно говоря, такой? Мы вас не знаем…
Все засмеялись.
Но человек не обращал внимания на смех и сказал, повернувшись ко мне:
— Вы прекрасно знаете, кто я такой… И знаете, что я могу вас всех выбросить отсюда к чертовой матери…
— Послушайте… — стали говорить друзья. — Что вы кричите? Это не ваш дом…
— Наплевать! — злобно проговорил человек. — Как раз это мой дом. И мне надоело выносить здесь все ваши компании! Умные какие… Потаскали бы вы кирпичи, девочки…
Девочки стали смеяться, а друг, который уже беседовал с этим человеком, задумчиво смотрел на него. Потом он подошел ко мне и тихо спросил меня:
— Кто это?
Я пожал плечами, потом сказал:
— Может быть, это даже хозяин дома… Кто его знает! Но все равно его нельзя принимать всерьез…
А человек тем временем немножко успокоился и сказал, вдруг вспомнив причину спора:
— Итак, я вам совершенно серьезно говорю, что то, что вы видели сейчас на столе какого-то крокодила, — этого не может быть. И если вы отказываетесь это признать, то мне придется вас ликвидировать… Точнее, не всех. Все вы меня не интересуете… Меня интересует то, что существует на самом деле.
— А я, что ли, не существую на самом деле? — обиженно проговорила какая-то девочка.
— Погоди! Не до тебя! — отмахнулся человек, потом сказал: — Итак, я должен выяснить прежде всего вопрос… Так… Э… Кто же из вас… есть Я?
— Вы что-то путаете, молодой человек, — проговорил кто-то. — По-моему, вы — это как раз вы…
— Молчать! — гаркнул человек. Все засмеялись.
— Итак, — сказал он. — Я вас спрашиваю не о “вы”, а о “я”, понятно???
— Вы сумасшедший… — сказал кто-то.
— Я сумасшедший? — рассердился человек. — Я абсолютно нормален… Я… Я… Ой…
Человек в ужасе повернулся к стене. Друзья, обломанные таким поворотом дела, постепенно уходили один за другим.
— О, друзья… Где мои друзья! — вдруг в ужасе прошептал человек.
— Эй, Иванов! — вдруг сказал я.
Человек быстро обернулся.
— Иванов, да, ты существуешь, но ты побежден! Запомни это! Или ты забыл, как ты шел через гусь?
— Это — вздор… — быстро проговорил человек. — Что ты сделал с моими друзьями? Где Главный?
— Ты ничего не понимаешь, Иванов! — засмеялся я. — Если я захочу, я могу засыпать тебя таким маразмом и бредом, что ты будешь погребен в своей дурацкой правоте… А Главный живет там, где всегда. Прочитай газеты.
— Я могу тебя уничтожить! — закричал Иванов.
— Нет, ты можешь уничтожить только то, что принадлежит тебе. А я-то — вот он я… — сказал я, вышел из дома и захлопнул дверь.
Я вышел на черную дорогу и стал смотреть на проезжающие мимо машины. И я попал в мир машин.
И я вышел ночью в предрассветное пространство ловить машины и уматывать отсюда ко всем чертям. Я шел по дороге и чертыхался. Задолбали!!!
Ветер дул мне в лицо, я съежился, спрятал голову в воротник и шел по дороге — одинокий, мокрый, грустный. Впереди передо мной были километры, метры и мили.
Шоссе уходило бесконечно вперед, опоясывая Землю вокруг. Шоссе, фонари и тьма.
Я шел и шел, и мимо меня проносились машины с диким свистом. Где я сейчас находился? Я не помнил и не знал.
КамАЗы, ЗИЛы, МАЗы, легковые автомобили и все, какие угодно, слепили фарами и словно были совершенно чужды человеку, оказавшемуся на холодном шоссе посреди леса и полей.
Машины олицетворяли собой чувство долга: они везли металл, руду, лес, экспорт, импорт, помидоры, яблоки и бетон — все это было нужно и необходимо; и я шел и видел остатки голых полей, где еще не маячили унылые строительные краны.
Я встал на шоссе и протянул руку. Кто-нибудь должен остановиться. Машины ехали мимо, и вдруг большой КамАЗ, словно по волшебству, начал сильно пыхтеть, сбавлять скорость и пристраиваться к краю этого шоссе.
Я бросился к нему и открыл дверцу.
— Подвезете вперед по дороге?!!
Шофер мрачно кивнул. Я сел, захлопнул дверцу, и мы рванули вперед мимо лесов и полей.
Шофер молчал, крутя руль, и я молчал и смотрел вперед и по сторонам — как мелькают деревья, деревни, города и леса. Вперед, назад, направо и налево продолжалась бесконечная Россия — пыльные поля с капустой, грязные реки и трава, мелькающие домики, покосившиеся и серые, и пустые стройплощадки, где одиноко горел красный фонарь на вершине уставившегося в мрачное небо крана.
Кое-где шли на работу люди, устало переставляя свои грязные сапоги, слышался ленивый утренний мат — и наступал рассвет, а на дорогах иногда стояли бабушки с большими сумками и голосовали.
Мой шофер начал слегка зевать, когда стало светать. Мы проехали часа два, когда он вдруг спросил:
— Ты куда едешь-то?
— На юг, — сказал я ему. — В Крым.
— А почему так?
— А билетов не достать… А у вас можно курить?
— Кури, — разрешил шофер и опять надолго замолчал.
Я же ехал, и вставало солнце, и новая реальная жизнь открывалась перед моими глазами — люди, предметы и города; моя голова становилась нормальной, как в детстве, и все проблемы постепенно превращались в пыль.