Ночная леди

Правда, в таком обсуждении условий ни на грош романтики, но ведь лорд Дансфорд не произнес ни единого слова, которое не диктовалось бы сугубо практическими соображениями. Если он подходит к их браку с точки зрения целесообразности, никто не будет винить ее за такой же подход.

Фиона закусила губу и глубоко вздохнула. Оторвав взгляд от ковра, она уставилась в пространство между озадаченными лицами Кэролайн и Дрейтона.

– Можно мне поговорить с его светлостью наедине?

Кэролайн была готова сказать «нет», но Дрейтон тут же поднялся, взял жену под локоть и помог ей встать. Со словами «Мы будем ждать в кабинете» он вывел ее за дверь, после чего Йен Кэботт принялся неторопливо расхаживать по гостиной. Фиона наблюдала за ним, осознавая, что попросила время для разговора наедине, не представляя, что именно она хочет сказать ему. Если просто заявить, что она не его собственность и никогда ею не будет, это прозвучит несколько театрально, даже вздорно, и после такого заявления их разговор вряд ли приведет к чему-нибудь хорошему; скорее наоборот. Не лучшее начало для брака, пусть даже вынужденного.

Йен два раза прошелся по комнате, затем остановился и с любопытством посмотрел на Фиону.

– Как я уже уверил вашу родню, – спокойно начал он, – я не имею никакого отношения к появлению здесь леди Сент-Реджис и леди Филлипс с сообщением, что они видели вас утром выходящей из моего дома.

Кто бы сомневался – у него просто не было на это времени! Но все же их милая привычка совать нос в чужие дела способствовала успеху его предприятия.

– Не могу сказать, что я ужасно огорчен их вмешательством, – продолжал герцог. – Хотя и сожалею, что это причинило боль вашим родственникам, тогда как подобное событие могло стать весьма радостным.

Радостным? Чему здесь радоваться? Это что – долгожданный союз сердец?

Фионе приходилось видеть повара, который проявлял куда больше эмоций, покупая лук на рынке, чем Йен Кэботт при выборе жены.

– Не могу поверить в реальность происходящего, – пробормотала Фиона, прикрывая глаза и качая головой.

– Но это так, и тут уж ничего не поделаешь, – осторожно сказал Йен. – Мы можем только принять эту реальность и максимально извлечь возможную пользу из сложившихся обстоятельств.

Фиона вскинула голову.

– И надеяться, что когда-нибудь все сложится удачно? – резко спросила она.

Глаза у герцога мгновенно сделались из голубых холодно-серыми.

– Будет чудесно, если это произойдет.

– А если нет?

Йен вынул руку из кармана, чтобы почесать затылок.

– Никому из вступающих в брак не гарантируется вечное блаженство, даже тем, кто идет к алтарю с мечтой в глазах. Мы можем только надеяться на лучшее, а если реальность окажется не соответствующей нашим самым большим ожиданиям, быть готовыми к тому, чтобы должным образом пойти на разумный компромисс.

– Вы хотите сказать, что мы будем по большей части жить отдельно.

Йен кивнул:

– Именно так. – Чуть улыбнувшись, он добавил: – Конечно, при условии, что это не станет достоянием публики.

– Какие замечательные виды на будущее! – Фионе было все равно, насколько строптиво это звучит. Он что, не может хотя бы притвориться, что надеется на их счастливую совместную жизнь? Почему-то это раздражало ее… Впрочем, она тоже не испытывала к нему никаких чувств, кроме искреннего восхищения его мастерством хирурга.

– Вести отдельную жизнь – только одна возможность из многих. – Йен загадочно улыбнулся.

– Боже! И некоторые из них еще более непривлекательны?

– Некоторые из них значительно более удачны. – Герцог явно решил игнорировать ее кислый вид. – Я приложу все усилия, чтобы добиться самого лучшего исхода, и позабочусь, чтобы у вас никогда не было причин обвинять меня в невнимательности и скупости или в равнодушном отношении к вашим чувствам.

Фиона кивнула. Что еще она могла сделать? Не могла же она потребовать, чтобы он обещал ей вечную любовь и преданную дружбу. То есть она могла бы потребовать этого, но вот получить желаемое… У Йена Кэботта доброе сердце, о да! Фиона убедилась в этом прошлой ночью, наблюдая за тем, как он обращается с Бипсом. Но доброе сердце еще не означает, что перед ней человек открытый и эмоциональный. Он обещал ей уважение, он обещал быть добрым, обещал надежду, что постепенно они станут друг для друга чем-то большим, чем чужими людьми, делящими имя и громкий титул. Разумеется, для него это звучало так же убедительно, как любые другие сделанные им предложения.

Нет смысла пытаться сделать из волка вегетарианца. Фиона склонила голову набок, чтобы обдумать эту неожиданно появившуюся философскую мысль. Йен Кэботт таков, каков он есть, таким и останется, как и она сама. Она не способна даже отдаленно вообразить, каким образом их брак может со временем стать счастливым. И все же…

Все на свете идет, как должно идти. Ничто не случается без причины. Фиона знала это и не раз видела, как это происходит. Все они – она, Кэрри и Симона – были брошены отцом только для того, чтобы Дрейтон спас их и вернул имена, которые принадлежали им по рождению. Кэрри пришлось отказаться от ее магазина одежды и желанной независимости, чтобы позаботиться о ней и Симоне, но эта жертва была вознаграждена многотерпеливой любовью Дрейтона и ее тремя прелестными, здоровыми детьми. Тристан вовлек Симону в запутанную историю с убийством, из которой им посчастливилось выйти живыми, и их решимость увенчалась одним из самых удачных и счастливых браков во всей Англии.

– Леди Фиона, что с вами?

Как хорошо, что он спросил это. Какая искренняя тревога прозвучала в его голосе. Доверие. Все сводится к доверию и надежде. Если ее сестры могли жить, веря, что однажды все повернется наилучшим образом, сможет и она. Женщины Тернбридж умели сражаться за жизнь. И кстати, Йен Кэботт вовсе не был уродливым чудовищем.

Фиона постаралась улыбнуться как можно приветливее.

– Когда вы сказали, что не верите в долгие помолвки, вы имели в виду что-то определенное?

– Именно так. Я надеюсь объявить о нашей помолвке сегодня же на балу у леди Миллер-Сэндс. Объявление будет опубликовано завтра с уведомлением, что свадьба состоится сразу после того, как будут соблюдены все обычные формальности.

Вот так. Одно дело – принять решение, и совсем другое – когда тебя вынуждают поспешно выполнять его.

– Значит, есть какая-то особая причина для спешки?

Йен удивился:

– А зачем откладывать?

Ока может соврать и избежать неловкости. Или честно высказать свои опасения. Ради их будущего Фиона предпочла последнее.

– Ваша светлость, я совсем не в восторге от мысли, что мне предстоит лечь с вами в постель.

Иен сглотнул, затем неуверенно осведомился:

– В самом деле?

– В самом деле.

Йен сделал глубокий вдох и начал все снова:

– Вы находите меня непривлекательным?

Фиона закусила губу, чтобы сдержать улыбку. Как забавно: возможно, она первая женщина, которая не горела желанием оказаться на его простынях. Еще забавнее было то, что герцог, кажется, и в самом деле не знал, как выйти из этого положения.

– Все сказанное не имеет никакого отношения к вашей внешности, ваша светлость. Вы очень красивый мужчина…

Йен совершенно по-мальчишески провел рукой по волосам.

– Вы не могли бы называть меня по имени? – неожиданно попросил он.

– Я недостаточно хорошо вас знаю, поэтому и не называю именем, данным при рождении. И конечно же, я совсем мало вас знаю для того, чтобы немедленно разделить с вами постель.

– О! – Йен нахмурился. – Теперь я вижу, что вас смущает. Поверьте, осуществление брачных отношений произойдет только тогда, когда вы решите, что готовы к этому, и не будете чувствовать неловкости.

Почему-то он думает, что такая демонстрация холодной сдержанности произведет на нее хорошее впечатление…

– Еще раз благодарю вас, ваша светлость.

– Йен.

Фиона сконфуженно улыбнулась:

– Нам надо постепенно привыкать к более близкому общению.