Страница 39 из 99
— Поистине, — сказал он, — всегда знал я Короля Дона Жуана за весьма превосходного князя, и во всех своих деяниях он всегда являл себя великим и добродетельным. И помяните мое слово: сие деяние, кое он таким образом претворяет в жизнь, должно быть делом выдающимся и великим, коего слава будет предметом высокой оценки и даже зависти многих князей мира.
Кроме того, прибыли с тою оказией к Королю [Дону Жуану] один великий герцог из Германии и с ним один барон, дабы служить ему [Королю] в том деянии, и герцог сказал Королю, что, прослышав новости о его [войсковом] наборе, он отбыл из своей страны с намерением ему послужить; посему просит у него как милости, дабы он объявил ему точное место, куда он снаряжает свой флот, ибо оно могло оказаться таким, что для него [герцога] не будет оснований служить ему в том.
Король ответил, что он постановил, ради службы себе, не раскрывать тот секрет ни одному человеку за пределами своего совета; и еще ему [герцогу] надлежит знать, что и в совете не все были осведомлены на сей счет, [но] лишь некоторые верные и особые; посему, коли ему угодно отправляться вот так с ним ради приумножения своей чести, он примет его на службу и окажет ему за то милость.
Герцог ответил, что его решение было не иное, как [принятое] тем образом, что он уже поведал, посему с его [Короля] разрешения он желает отправиться обратно в свою страну. Король приказал оказать ему милость, как то подобало его положению, и направил его затем в Сантьяго[-де-Компостела], а оттуда в его страну. Барон же остался с Королем, и служил ему затем весьма добро, как поступили и многие иные чужеземцы, прибывшие потрудиться ради своей чести в сем деянии, среди каковых главным образом пребывали трое великих фидалгу и благородных людей (gentis homens) Французского дома; и главный из них звался Моссе Арредентам (Mosse Arredentam) [219], и второй — Перрибаталья (Perribatalha) [220], и третий — Жиботальер (Gibotalher) [221]; правда, ни один из них не явился со столь большим сопровождением, как великий барон, ибо тот привез с собою четыреста эшкудейру, фидалгу и благородных людей, кои затем проявили себя весьма добро своими телами при взятии того города.
И хотя сии посольства и дела идут [в нашем повествовании] вот так вместе, они не относятся, однако, к тем временам, ибо между одними и другими вставали некоторые промежутки [времени], каковые человеку невозможно описать четко; поскольку хроники, имеющие подобный порядок, не могут нести оглашения более точного, не считая тех, что ведут счет деяниям от одного года до другого, схожие с теми, что Римляне называли анналами; поскольку там был [такой] порядок, что деяния каждого из консулов записывались обособленно, и так как они царствовали не более, чем один год, было необходимо, чтобы каждый год составлялась оная книга [222]. Однако даже сии книги имели иное название, ибо их называли книги фастовых дней (dias fastos), фаст же на их языке было то же, что день, подходящий для того, чтобы сражаться или свершать иные великие деяния, каковая вещь всегда весьма тщательно изучалась чрез управление небесных кругов (regimento das rodas celestriais) [движение небесных тел]; и хотя бы они [Римляне] побеждали, хотя бы побеждаемы бывали, но всегда надлежало им велеть записать все случившееся событие [223]; и день, когда они побеждали, звали фастом, ss. подходящим днем, день же, когда им не подобало сражаться звали нефастом, поскольку на нашем собственном языке фаст означает то же самое, что и счастливый, а нефаст — несчастливый [224].
Каковой порядок мы не можем соблюдать в сем произведении, так как оно было начато столь поздно, как вы уже слышали, и [само деяние велось] в столь великом секрете, по каковой причине в тех делах было весьма мало записей, кои впоследствии погибли, [так что остались] лишь те, что были составлены после совета в Торриш-Ведраш, когда было решено огласить отбытие Инфантов. И бумаги, тогда составленные, были не более чем постановлениями, что обыкновенно делаются при всех наборах, в коих предстоит участвовать некоторому множеству войск; да и те, к тому же, были составлены не ранее как в последний год [деяния]; сверх же всего, дела были столь великими и перемешанными (emburilhadas) между собой, по каковой причине не смогли быть записаны иным образом, ибо многие вещи не столь легки для того, чтобы их объять, — ведь тот, кто находит колеса от повозки разрозненными, нуждается в некотором времени, чтобы их собрать.
ГЛАВА XXXIV.
Как послы Короля Граадского [Гранадского] прибыли к Королю [Португальскому], и о том, что они у него испросили, и как они доставили послание [своего] Короля Инфанту Дуарти, и о вещах, что они тому обещали
Осталось теперь сказать о том, как Король Граадский направил своих послов к Королю Португальскому — ибо коли прочие рексы [короли], христианские, имели основание питать страх, то гораздо более имел [его] он, принимая во внимание, сколько раз отправлял он свои послания Королю [Дону Жуану], дабы обрести его дружбу и прочность мира, и никогда не мог их от него добиться. Что же мог он подозревать теперь, слыша новости о подобном соединении [войск], коего слава устрашала многих князей христианского мира, — тем более, что свободные [непокоренные] мавры (mouros forros), что живут в сем королевстве, взирая вот так на то соединение как люди, не утратившие той дружбы со всеми прочими маврами, коей требовала их секта, никогда не переставали вопрошать, каково же было истинное намерение Короля [Португальского]. И нет сомнения, что сей секрет не был бы им раскрыт, — согласно великому усердию, кое они предприняли дабы его узнать, — коли узнать его имел бы случай кто-нибудь из королевства [Португальского], за вычетом тех, о ком мы уже сказали.
Однако же, следуя вот так на ощупь (apalpando assim), после того как узрели, что Король [Португальский] обнадежил Кастилию и Арагон, они заподозрили, что то соединение не могло направляться никуда более, кроме как на королевство Граадское; и так они и написали Королю Граадскому в своих письмах. Каковой [Король], выслушав таким образом те новости из стольких краев, направил к Королю [Португальскому] своих послов, каковые были некоторыми маврами большого авторитета, имевшими своих толмачей (turgimaes), дабы те переводили им с языка. И Король [Дон Жуан], так же, как он имел обычай хорошо принимать всех чужеземцев, принял [так же] и их, согласно своему положению. И когда настало им время представить свое посольство, они сказали:
— Король, наш сеньор, посылает сказать вам, что, после того как сие ваше владычество пребывает во владении королевством, никогда между вашими и нашими уроженцами не встречался такой раздор, из-за коего одни перестали бы торговать с другими доставляя из того королевства в ваше множество товаров и [равно] из вашего в сие. И что, помимо всего, оный сеньор всегда питал к вам в душе своей весьма великую любовь, главным образом по причине великих ваших доблестей и доброты, каковая [любовь] заставляла его много раз посылать вам свои подарки, чего он никогда не делал ни одному христианскому королю.
— Однако же, — сказали они [далее], — поскольку некоторые из наших уроженцев питают страх перед прибытием в ваше королевство со своими товарами, каковое обыкновение они имели ранее (como antes soiam), по причине новостей, что они получили о подготовке вашего флота, подозревая, что, быть может, то делается против какого-либо из мест нашей сеньории, прочие же купцы нашего королевства прекратили везти свои товары, опасаясь, что те будут задержаны вами либо по вашему приказу, — то да будет вам угодно, во избежание таим образом того подозрения (suspeicao), дать ему [Королю Граадскому] некоторую поруку, что одни и другие [народы] могут пребывать и торговать в мире, как они всегда поступали; каковою вещью вы оказали бы ему великую милость, каковую он, с Божьего соизволения, разумеет возместить вам другою подобной же либо весьма большей, когда она будет у него [вами] испрошена.
219
«Моссе Арредентам» — Анри д’Антуан (Henri d’Antoine).
220
«Перрибаталья» — Пьер Батайль де Булленуа (Pierre Bataille de Boullenois).
221
«Жиботальер» — Ги де Бутильер (Guy de Boutiller).
222
Примеч. перев. Вероятно, Зурара имеет здесь в виду Великие анналы, или Анналы Понтифика (лат. A
Великие анналы обычно отождествляются с Комментариями Понтифика (Commentarii Pontificum), цитируемыми Титом Ливием, хотя, возможно, речь идет о разных источниках (причем последний, очевидно, являлся более полным и обстоятельным).
223
Примеч. перев. Римский календарь делился на дни «разрешенные» (лат. dies fasti, благоприятные для осуществления судопроизводства и других публичных актов, т. е. присутственные дни) и «неразрешенные» (dies nefasti, посвященные высшим божествам либо божествам преисподней, когда судопроизводство и ведение других общественных дел запрещалось). Вследствие этого понятие фаст было перенесено на записи судебных, вообще государственных актов и исторических событий. Наиболее известны триумфальные фасты (fasti triumphales) — списки триумфов, справленных римскими военачальниками в период от основания Рима до принципата Октавиана Августа, — и консульские фасты (fasti consulares) — официальные погодные хроники, в которых года отмечались по соответствующим консулам и другим должностным лицам, обычно с упоминанием главных событий их правления (хотя и не всегда).
Утверждаемое Зурарой тождество между двумя практиками — ведения анналов и консульских фаст — является ошибочным.
224
Примеч. перев. Эти слова в том же значении до сих пор сохранились в романских языках, в частности, в том же португальском, где fasto (fausto) означает «счастливый», а nefasto — «злополучный, роковой».