Страница 25 из 98
Хотя и само по себе представляется чрезвычайно отвратительным и достойным божественного воздаяния то, что некоторые миряне присваивают себе церковные предметы, принадлежащие духовенству, все же еще большую тревогу и горечь представляют собой то, что источник этой ошибки, как часто говорят, лежит в самом духовенстве — поскольку часть наших братьев, наших верных епископов и прелатов дарят мирянам десятину и достояние церквей и тем обращают их на путь погибели, хотя должны были бы призывать их в своих проповедях вернуться назад на путь жизни. О таких Господь сказал устами пророка “Они пожирают грех моего народа и направляют сердце свое к беззаконию” (Осия 4,8, русский синоидальный перевод: “Грехами народа Моего кормятся они, и к беззаконию его стремиться душа их”). Поэтому, мы приказываем, что если кто-либо впредь подарит какое-либо церковное достояние или десятину любому светскому человеку, то он должен быть удален со своего места, подобно бесплодному дереву, что занимает землю, и до тех пор, пока он не исправиться, пусть лежит распростертым в крушении своего падения.
Зависть нашего древнего врага не столь сильно стремиться поразить слабых членов нашей церкви, но он больше простирает свою руку против желанных ему и хитростью старается действовать против избранных, поскольку и в Писании сказано, что пища его – это лучшие. Он полагает, что поспособствует падению многих, если своим искусством преуспеет в отрыве от церкви любого более ценного члена. Поэтому, по своему обыкновению, превратившись в ангела света, он представляет дело таким образом, что, под предлогом необходимости лечения больных братьев и ради более строгого выполнения духовных обязанностей, уводит некоторых образованных монахов из их монастырей, чтобы изучать право и составлять медицинские рецепты. С тем, чтобы посредством этого, эти добрые люди вновь впутывались в мирские дела, а сами становились при этом внутренне опустошенными, в то время, когда сами они полагают, что помогают другим людям в делах внешних. Постановлением настоящего собора мы предписываем, что никому и нигде, после принесения своего религиозного обета или клятвы в любом священном месте, не разрешается отправляться изучать физические или гражданские законы, но если таковой уйдет и не вернется в свой монастырь в течении двух месяцев, то пусть все его сторонятся как отлученного, и ни в коем случае не стоит выслушивать его, если он станет высказывать какую-нибудь причину себе в оправдание. Но если он вернется, то пусть он навсегда будет самым низким из братьев в хоре, в собрании, за столом и где-либо еще, и пока, может быть, не вмешается милосердие апостолического престола, пусть он оставит всякую надежду на свое возвышение.
Пусть такие епископы, аббаты и приоры, которые потворствуют подобной гнусности, не исправляя ее, будут лишены своего сана и отринуты от порога церкви. Имперская поддержка сдерживает гнев и наглость тех, кто относится к закону с пренебрежением, наказывая их штрафами и другими пригодными средствами. Поэтому, поскольку это согласуется со святыми канонами, мы приказываем, что в будущем, сторона которою следует присудить к денежному штрафу пусть будет, на законном основании, присуждена к выплатам, которые и должны будут выплачиваться правой стороне, до тех пор не последует постановление об обратном.
Глава 16.
О недовольстве короля достопочтенным Томасом, архиепископом Кентербери.
Еще не истек год, в котором состоялся собор, как разлилось горячим воском неудовольствие короля Англии против достопочтенного Тамаса, архиепископа Кентерберийского, и это стало несчастным источником тех многих чрезвычайно дурных дел, что за этим последовали. Томас этот родился в Лондоне, он был человеком острого ума и в совершенстве владел красноречием, а также был равно хорош и собой и своими манерами, и был незаменим при введении дел. Он был замечен, находясь на службе у архиепископа Кентерберрийского Теобальда, и после возведения Роджера в на престол Йорка, получил от него архидиаконство в Кентерберри,. Но когда Генрих II, после кончины Стефана (о чем говорилось выше) унаследовал свое наследственное королевство, то он не хотел остаться без услуг человека, пригодного на то, чтобы стоять перед королями, и поэтому, он сделал Бекета своим королевским канцлером. Будучи возвышенным на эту должность, он исполнял свои обязанности с такой славой и, в то же самое время, получил столь большую признательность и отличие от своего государя, что казалось, что он правит вместе с ним.
Несколько лет протекли у него в светских заботах и вот, он вновь вошел в ряды духовного воинства и, благодаря благосклонности короля, получил престол Кентерберри. Спустя некоторое время, относясь к благочестиво и ответственно к несению столь высокой чести, он вдруг так изменил свое поведение и свои манеры, что некоторые усмотрели в этом “перст Божий” (Исход 8,19), а другие решили, что “изменение это произведено рукой Всевышнего” (Псалмы 76,11 – “вот мое горе – изменение десницы Всевышнего”). На второй год после своего назначения, он присутствовал на Турском соборе, где, как говорят, почувствовав угрызения совести, он тайно передал в руки папы свое архиепископство, которое было получено им неправильно и не канонически, а благодаря посредничеству и из рук короля. Папа, подтвердив посвящение, восстановил его в пастырской должности уже на основании своей духовной власти и тем излечил раненную совесть щепетильного прелата.
Когда епископы, вернулись с собора на свои митрополии, то королевская и священническая власти в Англии стали разниться в своих взглядах, и возникло немалое волнение по поводу прерогатив духовенства. Это началось с того, что судьи доложили королю, который тщательно занимался делами государства, и который приказал, чтобы были искоренены все преступники без разбора, о том, что многочисленные преступления против общественного порядка, такие как воровство, грабежи и убийства, неоднократно совершались духовными лицами, на которых не распространялась власть светского суда. Наконец, в его присутствии было объявлено, что во время его правления только в одной Англии духовными лицами было совершено более сотни убийств. Вследствие этого, король, охваченный необычайной яростью, и находясь в разгаре своего гнева, издал законы против преступнных представителей духовенства, в чем проявилось его рвение к правосудию, но его суровость значительно превысила разумные рамки. Все же, и вина и обоснованность чрезмерных мер короля связаны только с прелатами наших времен, поскольку причина целиком в них самих. Поскольку священные каноны предписывают, что не только преступные клирики, то есть те, что виновны в отвратительных преступлениях, но даже те, кто виновен лишь слегка, должны быть лишены своего сана, и действительно, в английской церкви находится очень много таких, что подобны неисчислимой мякине среди немногих полезных зерен, но много ли в Англии, за много лет, наберется таких клириков, что были действительно лишены сана? Однако епископы больше старались ревниво поддерживать свободы или права клириков, чем исправлять и выявлять их пороки, полагая, что они несут службу Богу, а также и церкви тем, что защищают от установленного закона тех отпетых клириков, которых они либо отказались, либо позабыли обуздать всей силой канонического осуждения, как надлежало бы им поступить по их должности. Поэтому, клирики, которые призваны быть наследниками Господа, и которые должны были бы сиять на земле своей жизнью и своими проповедями, подобно звездам, помещенным на небесный свод, тем не менее берут себе право и свободу делать безнаказанно все, что хотят, и они не боятся ни Бога, чье возмездие должно представляться столь неотвратимым, ни людей, облеченных властью, и особенно это происходит благодаря тому, что бдительность епископов на них отдыхает, а прерогатива священных орденов изымает их из-под какой бы то ни было светской юрисдикции.