Страница 2 из 8
Старый ноут мама завернула в тёплый шарф, полагая, таким образом, защитить его от пыли и вирусов. Абсолютно не разбираясь в современных технологиях, Лидия Фёдоровна с трудом научилась пользоваться кнопочным мобильным телефоном, а уж такую сложную технику, как компьютеры, она опасалась ненароком испортить. Однажды по телевизору она услышала, насколько опасны вирусы для технических устройств, и не могла придумать ничего лучше, как укутать его в вязаный шарфик, чтобы тот не замёрз и не подхватил какую-нибудь заразную болезнь.
В девять часов утра, с чашкой мятного чая, Мила устроилась поудобнее в вальяжное кресло времён её молодости, покрытое розовым истёртым плюшевым пледом, и включила портативный комп. Машина времени незамедлительно перебросила её в недалёкое прошлое – с последней датой накануне их отъезда три года назад – 6 мая 2015 года. Первым делом, она открыла папку «Изображения». Вот и фотографии из привокзального кафе «Спутник», где они отмечали мамино семидесятилетие. За щедро накрытыми столами чокались нарядные гости, широкого раскрывая рты и заводя вверх глаза, с упоением распевали народные песни и удало выплясывали под полу- насмешливыми взглядами уставших музыкантов.
С искренним изумлением она вглядывалась в себя и Филиппа, сидящих рядом с Женей. Серьёзное лицо дочери в профиль, которая склонилась к ней и о чём-то говорит. Её лёгкие пепельные локоны касаются плеч, длинные тонкие пальцы с массивным обручальным перстнем элегантно держат бокал с шампанским. У Милы – мешки под глазами и озабоченное выражение лица, губы неприязненно поджаты. Теперь сложно было вспомнить, о чём они тогда беседовали. Тогда Мила ещё надеялась, что Евгения желает стать матерью. Сейчас, когда дочери скоро исполнится тридцать пять лет, идея родить ребёнка в таком возрасте становилась всё более призрачной.
Филипп, как всегда, на общих фотографиях, выглядел солидно и элегантно. Он неизменно смотрел фотографу в объектив, не забывая накладывать в свою тарелку быстро исчезающие бутерброды с красной икрой. На другой фотографии волнующаяся Мила с рюмкой армянского коньяка произносила тост под благодушным маминым взглядом. На ней тогда было очень красивое платье цвета увядающей розы, но ракурс для её тела был выбран неудачным и все недостатки фигуры выходили на первый план. Милу кольнуло чувство неудовлетворения собой, недовольства своим телом. Раздосадованная, она тут же закрыла папку «Изображения».
Какие странные ощущения могут вызывать собственные фотографии из прошлого, запечатлённые неизвестными тебе людьми и хранящиеся у кого-то в альбомах. Наверняка все эти застывшие картинки были распечатаны и пылятся теперь у деревенских родственников в толстых альбомах с надписями и комментариями. «Вот эта упитанная мадама с косой в мою руку – Лидкина старшенькая, а тот пожилой солидный – ейный мужик, француз. Да, в Парижах живут, лягушки жрут, тьфу, срамота».
Какое-то время Мила изучала скачанные книги по личностному развитию, которые она читала в то время. Она отметила, что её интересы мало изменились, но перешли на другой уровень. Теперь вместо доморощенных экстрасенсов, она предпочитала приобретать платные курсы психологов. К своему дневнику она пока решила не приступать, а почитать позже, когда будет свободное время на своей квартире. Находясь здесь, сложно сосредоточиться на чтении личных воспоминаний, так как мама рассказывала о соседях или задавала бесконечные вопросы о бытовых проблемах французов и стоимости их жилищно-коммунальных услуг.
Заметив, что дочь закрыла свою «кампутар», Лидия Фёдоровна достала из нижней полки стенки большую тяжёлую коробку из-под обуви, там хранились старые семейные фотографии. И пошла на кухню наготавливать разные вкусности. Мила продолжила просмотр пожелтевших снимков, надеясь в этот раз получить позитивные эмоции. Не везде же она выглядела так неловко и негармонично. В молодости она была довольно привлекательной девушкой с подтянутой фигурой. Как в «Поле чудес», Мила не глядя достала приз – стопку фотографий и стала внимательно всматриваться в своё далёкое прошлое.
Первые снимки так взволновали и обрадовали Милу, что тёплая волна радости нахлынула в сердце и зажгла, наконец, улыбку любования. Сияющая радостью бытия и освещённая сентябрьским солнцем Мила в окружении деток – Женьки и племяшек на даче в Понятичах. Они срывают спелые яблоки и задорно смеются. А вот она весёлая в очень модной сейчас ажурной бежевой блузке и кремовых брюках в кафе на встрече одноклассников. А здесь она с коллегами из компании «Двенадцать» жарят шашлыки на даче у начальника отдела импорта Игоря. Её блестящие глаза наполнены азартом и озорством. Скоро они будут играть в фанты, и она поцелуется с будущим любовником Павлом. Но всё это происходило до знакомства с Филиппом. Мила поглаживала дрожащими пальцами документальные подтверждения её счастья и слёзы сожаления и недоумения неумолимо подступали к глазам.
Неужели именно с Филиппом, главной любовью её жизни, она потерялась, стала несчастливой и привыкла страдать от непонимания себя в этом мире? Не ошиблась ли она тогда, пятнадцать лет назад, выбрав своего красавца мужа и подростковую мечту уехать во Францию, вместо того чтобы жить в гармонии и радости с друзьями, занимаясь любимой работой и продвигаясь по карьерной лестнице? Стоила ли эта невероятная жертвенная, страдальческая любовь и болезненный жизненный опыт спокойствия и стабильности в родном краю? Сложно ответить однозначно. Сейчас, так удачно совпали все события, что у неё появилась наконец-то возможность побыть с собой наедине, и решить свои внутренние вопросы и проблемы.
Очередная серия фотографий снова внесла смятение в душу Милы. Глядя на них, она сразу же тихо заплакала. На чёрно-белом снимке она с Антоном, её первой любовью. Новый год. Родители ушли в гости. А они собрались вместе – Антон со своей младшей сестрой Олей, Варя и два её бывших одноклассника. Влюблённые танцевали здесь же в этой комнате, на фоне маминой стенки и украшенной ещё советскими игрушками ёлки. Интересно, какая музыка звучала? Скорее всего итальянская эстрада. Ма-ма-мама Мария. У неё была хорошая коллекция виниловых пластинок. Их внешнее сходство очень бросалось в глаза.
Мила подняла глаза на стенку, которая, как и тридцать лет назад стоит на том же месте и в её зеркалах записана память о прошлом. Сквозь чуть припыленные хрустальные рюмки и бокалы, глядя на своё отражение, взволнованная Мила прошептала: – Где ты, двадцатилетняя Мила? Где и с кем ты, Антон?
На следующих двух фотографиях она с необычно короткими завитыми волосами в подвенечном платье с чуть округлившимся животиком танцевала медленный танец в Дворце бракосочетаний с первым мужем Лёней под взорами родственников, одетых по моде начала девяностых. В их глазах читалось осуждение – «Залетела». А на последней был запечатлён их брачный поцелуй, где она нехотя с грустным выражением лица уступает дозволенным в Загсе ласкам супруга и отца их будущей дочери.
Глава 3 Ах, если бы…
На громкий плач дочери, испуганная Лидия Фёдоровна мгновенно ворвалась из кухни, где готовила картофельные блины и фирменный калач. От неё пахло горячим растительным маслом и вкусной домашней едой. Испещрённые глубокими трудовыми морщинами руки, припудренные мукой, суетливо одёргивали сатиновый фартук в маки и ромашки.
– Люда, что случилось? Тебе плохо? Заболела что ли?
Мила с красным лицом, перекошенным судорогой невыносимой боли, всхлипнула и зарыдала ещё громче. В трясущихся руках она держала свадебные фотографии с Лёней.
– Маааама, сколько раз просить. Я не Люда, я Мила.
– Милая моя доченька. Ну что же ты такая упрямая. Чем тебе имя Людмила не угодило? Людям милая. А то придумала – Мила, Милка. Как кличка у коровы, честное слово. Я тебя родила, дочь моя, и не смей мне перечить. Взрослая женщина, а ведёшь себя как ребёнок.
Из всех знакомых и родственников, лишь мама упорствовала и называла старшую дочь тем именем, которое она дала при рождении. В метриках было записано: Людмила Александровна Весновская. А эта упрямица даже в свидетельство о рождении изменения внесла.