Журавль в руках

Марина быстро поправляет лифчик, спускает с талии задранную юбку и смотрит на меня бешеными глазами. Улавливаю в ее взгляде ненависть и недоумение.

- Что она здесь делает? – обращается к Лешке, а тот только громко втягивает воздух. – Леша, ты же говорил, что она больше нам не помешает! Что теперь только МЫ! Ты и я!

- У нас свадьба в мае! – вставляю свои пять копеек, и Марина хватается за голову. Растрепанные после любовного акта волосы путаются на ее пальцах примерно так же, как мои мысли в данный момент.

Я одного понять не могу: если мой женишок недоделанный что-то пообещал Марине, зачем ему я? Привычка! Желание держать меня на цепи! Зачем все это, если у Леши есть она?

Я даже не удивлена, что Марина спит с ним, и это меня ничуть не задевает.

- Обманщик! Лжец! – шипит девушка себе под нос, стекая по стене на пол.

- Успокойся, Марина! – Лешка плюется ядом в девушку, потом смотрит то на меня, то на стоящего за спиной Олега Дмитриевича. – Ты! – повышает голос на охранника. – Я же сказал, Оксану в дом привезти после десяти! Какого хера я плачу тебе такие бабки?

- Мне не ТЫ платишь. – Олег Дмитриевич осторожно берет меня за локоть и отодвигает в сторону, расправляет плечи и, словно хищный лев, надвигается на Лешу. Под его мягкими шагами ритмично скрипят половицы. Смотрю на все это, спрятавшись за углом, даже дышать боюсь. Впервые вижу Олега Дмитриевича таким – глаза безумные, словно стеклянные, сильные руки сжаты в мощные кулачищи. Лешка не жилец, если охранник ему треснет. Марина тоже дышать не смеет, прижалась к стене и закрыла рот рукой, только из глаз брызжут слезы.

- Ты возомнил себя Богом? С чего? Соколов тебя по стене размажет, если все узнает. Устроил из его дома блядушник! – Олег Дмитриевич хватает Лешу за горло и поднимает над землей одной рукой.

Марина взвизгивает, а я отступаю назад. Будто здесь, отделенная от этих двоих одной лишь тонкой стенкой, я в безопасности. Закрываю глаза, стараясь не слушать все, что происходит в комнате. Леша хрипит, задыхается. Что-то бормочет. Все сливается в общий ком, и я уже ничего не могу разобрать. Так сильно звенит в ушах, того и гляди снова сознание потеряю.

Только слух снова и снова цепляется за эту фамилию… Соколов.

Неужели тот самый Соколов, про которого Алешка еще четыре года назад мне рассказывал? Говорил, что если протиснется в его бизнес, то мы богато заживем, нуждаться ни в чем не будем. Я тогда думала, что это его юношеский максимализм разыгрался, но уши все равно развесила в ожидании чуда.

Когда Олег Дмитриевич вышел из комнаты, его свирепый взгляд сразу впился в меня. Он указал мне в сторону моей комнаты, и я пулей рванула туда.

В доме повисла тишина. Мертвая. Зловещая. Слышно только, как ветер на первом этаже гуляет. Потом голоса, отдаленные, неразборчивые.

Я закрылась подушкой и долго лежала не двигаясь. Слушала стук собственного сердца и гладила живот. Малыш мой, совсем еще маленький. Мне бы беречь тебя, как зеницу ока. Огородить себя от всех проблем и невзгод, не нервничать. А я с каждым днем все сильнее тону в своей панике, захлебываясь чужой желчью. Слезы сами покатились из глаз. Я устала. Я просто до такой степени устала, что больше жить не хочу.

Только одно меня и держит, мой смысл, моя спасательная ниточка. Мой долгожданный ребеночек.

Ради него я готова терпеть все это. Свое существование в этом доме, где я, вроде бы, в безопасности. Существование в неизвестности. Без Матвея.

Сердце больно ударило по ребрам, и я вздрогнула.

Это только мои домыслы, которые я боюсь озвучить вслух. Только мое разыгравшееся воображение. Матвея не могли убить, потому что, как минимум, не справедливо. Даже после всего, что он сделал. После всего, что я прочитала в той синей папке, которую Лешка бросил мне на колени. Каждый достоин второго шанса.

Олег Дмитриевич вошел ко мне примерно через час, когда я уже немного успокоилась. Он сел на постель возле меня, осторожно поправив одеяло.

- Я ничего не понимаю. – Устало прошептала в пустоту, ища ответы на вопросы в лице мужчины.

- Придурок твой Леша, да и только. Сам на дно идет, и баб невинных за собой тянет. – На выдохе произнес охранник и потер переносицу.

- Ты его… - нет сил закончить фразу. Тут и без слов все понятно.

- Нет, не убил. Он умотал к Соколову, жаловаться поехал, крыса поганая. Такая же крыса, как его любовница. Знала бы ты, сколько эта девка за тобой следила по его наводке.

Уже все равно на это. На Марину, на ее связь с Лешей. На то, что шпионила и подставляла.

- Кто такой Соколов? – этот вопрос сейчас волнует больше.

Олег Дмитриевич долго молчит, а потом поднимается с постели.

- Спи, Оксана. – Его голос разгромил тишину. Прежде чем закрыть дверь в комнату он остановился, и, найдя мой взгляд в темноте, тихо продолжил. – Жив твой Матвей.

- Откуда ты знаешь? – я подняла голову с подушки и изумленно уставилась на охранника. Блеклый луч надежды возник в моей душе, слабо озаряя самые воспаленные участки.

- Из проверенных источников. Спи.

Глава 25

Матвей

Проснулся в холодном поту. За окном еще темно, рассвет теплиться где-то в дали, подкрашивая небо алым цветом. Ветви деревьев разрезали горизонт на мелкие замысловатые многоугольники. В поселке тишина.

После ночного похода в магазин вырубился прямо на кресле, проспал долго, мучительно, тяжело. Опять что-то снилось… обрывки жизни. Оксана. Ее черные глаза, залитые слезами.

Без меня она хорошо справляется. Научилась жить будто заново, возродилась… птица феникс, не иначе.

Сможет ли она меня простить?

После того глупого разговора. Сам не соображал, что говорю. Мне просто нужно было, чтобы Оксана меня отпустила, не искала, не ждала. Сам не понял, что своей ложью делаю еще больнее. Ну придурок же! Сказал, что между нами все кончено. Потом только понял, что натворил. Ничего не кончено. Ничего не может быть кончено, пока мое сердце бьется. Оно уже давно ей принадлежит, и эта больная одержимость сводит с ума. Все бы отдал, лишь бы быть рядом с ней.

Сердце кольнуло, будто пчела ужалила. Оксана может меня не простить. Когда все благополучно разрешиться с Распутиным, она может отвернуться от меня. Не зря же к Алеше вернулась.

Попил воды и взял в руки телефон. Набрал Соколова. Долгие гудки вибрировали в висках, ударяя тупой болью в затылок.

- Матвей, Распутин в городе. - Тихо, но уверенно.

- Ищет тебя?

- Ищет, но не найдет. Мои люди у него на хвосте. Передают, что рыщет по городу, адреса мои узнает. Сейчас офис откроется, туда нагрянет.

- А если узнает адрес поселка? Приедет сюда, а тут твой Леша с Оксаной! – нотки паники вкрадываются в голос, и Соколов сразу это распознает.

- В том то и дело, что Оксана с Лешей. С ними охрана, Олег там, Гена там. Ты рядом. – Чеканит каждое слово.

- А если не защитят ее? Если не смогут?

- Хватит сопли жевать! Они не смогут, ты там на что? Ввязался во все это из-за бабы, сиди теперь, жди. Почуешь, что жареным запахло – вылезешь. Пистолет есть. Мозг есть.

Он прав. Я Оксану в обиду не дам. Если Распутин только попробует к дому подойти, я за себя не отвечаю. Пристрелю.

Оксана

Открыла глаза, и долго не могла подняться с постели. Голова гудела после ночи. Подушка все еще мокрая от слез, будто я и во сне продолжала плакать.

Матвей жив!

Все равно, где он и с кем он. Главное, что живой. Надеюсь, у него все хорошо. Он удивительный парень, искренний, добрый, любящий. Он просто обязан быть счастливым. Пусть без меня, без нашего малыша. Пусть так. Мы сильные с ребеночком, мы справимся.

Малыш вообще настоящий боец. Я так часто реву, нервничаю до головокружения! А ему хоть бы что, развивается, растет, мне на радость. И животик начал расти. Скоро заметно будет.

Улыбнулась и встала, подняла ночнушку, подошла к зеркалу. Ладонями провела по выпуклому шарику. Нужно бы узнать пол ребенка, начинать закупаться. Пока мелочи, чтоб Леша не видел, а потом, когда аборт поздно будет делать, Алешка никуда не денется. Я ему не нужна, мы и не видимся почти. Ребенок ему никак не помешает.