Отдайся за Миллион

Мне требуется тайм-аут. Мизерный. Но необходимый.

Кислорода в легких практически не остается, когда оказываюсь на вершине здания.

В глазах рябит. Ночной город буквально не вижу.

Затягиваюсь. Дыши.

Раз... Бух. Два... Бух. Три... Бух.

Но сумасшедшее сердце не дает выровнять дыхание.

Боже. Ничего не понимаю. Совсем.

Приближаюсь поспешно к самому краю крыши. Глотки свежего воздуха не помогают. Как и осенняя прохлада, гладившая очертания лица.

Так запросто можно сойти с ума.

Через мгновенье доносится тяжелая поступь за спиной. Отчетливо слышу его дыхание и щелчок замка. Вот и последний отсчет начался.

Как во сне преследующий на протяжении всего времени, содрогаюсь.

Разворачиваюсь на звук. Он.

Новая волна мандража превращает ноги в желеобразную массу.

— Нет, – качаю головой, отрицаю неизбежность. Мы понимаем друг друга без слов. Ветер обнимает холодом, но мне настолько жарко, что хочется снять с себя всю одежду.

— И все же я здесь, Аурика. Вот мы и пришли к исходной точке фатальности.

— Не подходи, — выставляю кисть преградой перед собой. Не узнаю свой голос, отступаю от края в ужасе оглядываясь по сторонам.

— Ты оговорила срок..., –наступает медленно и хрипом шепчет. Только для меня все разносится криком. Отголоски которого оседают в перепонках. Пропасть, что разворачивается в темном взгляде готовится поглотить полностью и безотказно. Нет. Там плещется ужасающая темнота, отливающая всеми оттенками черни. — Просила не трогать тебя до окончания компании. Я внял и выполнил требование, — еще один шаг, груда мышц, упирается в руку. Под пальцами отчетливо ощущаются неистовые скачки сердцебиение гиганта. Ладонь плавятся под натиском бугров. А мне отступать уже некуда, спиной упираюсь в бетон. – Я. Ждал. Эту. Встречу. И. Предупреждал.

— Не смей, Измайлов, — призываю мужчину остановится. Безрезультатно. Новая поступь. Подаюсь панике. Бесконечная мгла, что напротив, непроницаема.

Даю пощечину, вкладываю всю имеющуюся силу. Только бесполезно.

Измайлов, отряхнув голову между тем скалиться. Все сопротивление напрасно.

Пронизывающая. Маниакальная тьма неузнаваема.

Вторая оплеуха ничего не меняет.

В черных зрачках полыхает огонь, и я отчетливо вижу себя в жалящих языках.

— Так останови, Аурика, — проводит пятерней по развевающимся волосам, от виска по скуле. Устрашающая ласка хуже удара, грудная клетка болит от переизбытка рвущих граней, от мощных спазмов опоясывающих низ живота. И, между нами, уже нет тех спасительных сантиметров. Лапой берет тонкую шею в капкан, слегка надавливая, играя с яремной веной.

— Я буду кричать, — сквозь зубы цежу.

— Конечно, — вдавливает горло к испепеляющей мускулатуре. — Я этого жду и пришел сюда только за этим. Великолепная, — ведет носом, едва касаясь лица. — Обещаю, тебе покажется мучительно мало, — обрушивается на рот, забирая в плен губы, слова и душу. Начинает путешествие по телу, раздирая в клочья кожный покров...

Конец