Чудовища

47

Впереди была разборка: четверо окружили какого-то бедолагу, не давая ему пройти, ругань было слышно на всю улицу. Феликс просто проходил мимо, не обращая на них внимания.

— Да кому ты лапшу на уши вешаешь! Ты мерзкий кровопийца! — крикнул кто-то негодующе.

При этих словах Феликс почему-то перевел взгляд на ругающихся людей. Каково же было его изумление, когда он увидел, что люди окружили не кого иного, как мучавшего его здоровяка. Он почувствовал, как его волосы становятся дыбом, по спине бегут холодные мурашки. Все прочие мысли внезапно отошли на второй план, сделались незначительными. Он гневно стиснул зубы и сжал рукоятку биты.

— Что у вас происходит? — живо спросил Феликс, подойдя ближе.

— Это не твое дело, пацан, — ответил высокий мужчина. — Иди своей дорогой.

— Он вампир! — сказала полная женщина Феликсу, а затем вперила взгляд в здоровяка. — Ты ведешь себя как-то ненормально… и выглядишь тоже ненормально! А еще у тебя в кармане был нож… Вот скажи: какой нормальный человек будет носить у себя в кармане нож?

— А ты не знаешь, что на площади было? — угрюмо ответил ей здоровяк.

— Знаем, и поэтому пристаем к тебе, — усмехнулся другой мужчина, качок.

— Раз знаете, то я бы на вашем месте тоже носил какое-нибудь средство для самообороны.

— Что, боишься, тварь? — спросил высокий. — Нам-то бояться нечего, мы не вампиры, а вот вампирам стоило бы бояться нашего гнева…

— Ты какой-то бред несешь! — вышел из себя здоровяк. — Пустите, мне нечего вам доказывать! Никакой я не вампир! — Он попытался вырваться из окружения, но качок и еще один мужчина — очень толстый и крупный, как бегемот, — вновь преградили ему путь.

— Куда ты так спешишь? — спросил качок издевательски мягким голосом. — Почему ты такой нервный?

— Потому что вы называете меня тем, кем я не… — здоровяк вдруг заметил стоящего рядом Феликса, и его лицо побелело. Он так и не договорил и смотрел на парня, словно на призрака.

— Ты че заткнулся-то? — спросил толстый. — Вспомнил че вдруг?

— Меня вспомнил, — сказал Феликс холодно.

— Вы двое знакомы, что ли? — полюбопытствовал качок.

— Как сказать… в каком-то смысле и знакомы.

— Ну вот и нашелся человек, который нас рассудит! — радостно сказала женщина.

— Подожди, так он, может, тоже вампир, — заметил высокий мужчина с подозрением. — Пришел своего дружка вытащить…

— Вы его что, не видели? — сказал толстяк. — Это он на площади кричал про озеро! Он-то уж точно не вампир! Зачем ему своих сдавать?

— А, так это был ты? — сказал высокий Феликсу. — Тогда извини, что заподозрил тебя.

Феликс увидел отчаянную мольбу в глазах здоровяка. Молил не выдавать, молил о помощи. Боялся. Этот сумасшедший «исследователь», истязавший его, Алису и, скорее всего, немереное количество других людей, еще на что-то надеялся! Нет, никакого милосердия! Никакой пощады! Эта гнида не заслужила ни капельки доброты! Он сдаст его с потрохами!

— Он вампир, — произнес Феликс и почувствовал себя от этого даже как-то приятно. Как будто наконец-то восстанавливалась справедливость. Появилась некая легкость на душе.

— Это не так! — взволнованно воскликнул здоровяк. — Не слушайте его! Боже… на меня посмотрите — я выгляжу так же, как и вы! Я такой же человек…

— Этот человек с приставкой «недо» мучил меня и моих друзей, — Феликс закатал рукав толстовки сначала на одной руке, демонстрируя раны, затем на другой. Женщина ахнула от ужаса, да и на остальных зрелище тоже произвело впечатление. — Ему это нравилось, я более чем уверен. Знаете, почему он это делал? Он сказал мне, что он исследователь. Исследует запахи. Прочитал мне целую лекцию о том, что человеческая кровь пахнет по-разному в зависимости от части тела. Знаете, может, он реально не вампир! Может, тут он говорит правду! Но какая разница? Он моральный урод.

— Это ложь! — испуганно воскликнул здоровяк с глазами как у загнанного зверя.

— Прости, чувак, ты и так вел себя подозрительно, — говорил качок, — а теперь еще появился этот пацан. Раны-то у него на руках, а не у тебя. Еще и нож в кармане… Зачем нож? Чтобы еще кого-нибудь порезать, а?

Перепуганный до ужаса, здоровяк вновь попытался сбежать, однако его скула встретилась со здоровенным кулачищем — все равно, что кирпич — толстяка. Он зашатался, но устоял на ногах, как сразу же его настиг не меньший по силе удар от качка прямо ногой по животу. Здоровяк растянулся на тротуаре. Тут же подключились женщина с высоким мужчиной, принявшись бить его ногами по бокам, животу и груди. Тот весь сжался, закрылся и только скулил:

— Не бейте, люди! Умоляю, перестаньте! Мне больно! Я один из вас! Прошу, сжальтесь!

Его слова еще больше раззадоривали четверку. Удары сыпались на него как из рога изобилия. Феликс наблюдал за избиением и чувствовал полное удовлетворение. Он не испытывал никакого стыда или сожаления за то, что сдал здоровяка. Справедливость торжествовала. Только вот… казалось, что этого как-то мало, как-то недостаточно…

— Постойте! — воскликнул Феликс. — Да постойте же вы!

— Ты чего, пацан? — остановился качок, замерев с приподнятой ногой. — Жалко его стало, что ли?

— У меня есть другая идея, — Феликс взял биту в обе руки. Качок понял намек и довольно улыбнулся:

— Ну да, как-то мы с тобой не поделились. Накинулись на урода, а ведь у него перед тобой должок остался. — Он обратился к остальным: — Эй, давайте-ка убавим немного пыл! Пацан тоже хочет поучаствовать!

Не сразу, но высокий мужчина, толстяк и женщина перестали избавить вампира и отступили от него. Вампир лежал на тротуаре в позе эмбриона, лицо его было в крови. Он стонал от боли и, кажется, плакал.

— Давайте положим его на спину, — сказал качок, и они вчетвером принялись за дело. (Здоровяк пытался что-то сказать, мыча, но никто его не слушал.) — Ага, вот так. А теперь крепко держите его, чтобы не вырвался. Хотя… не думаю, что он куда-то сейчас вырвется. Ну, дружище, — кивнул качок Феликсу, — он весь в твоем распоряжении. Бей, куда хочешь! Давай, не жалей силы! Вмажь ему как следует!

Здоровяк был абсолютно беззащитен. Завидев возвышающегося над ним Феликса, он пролепетал:

— П-прошу…

Но Феликс его не послушал. Не колеблясь ни секунды, он безжалостно обрушил биту вампиру на колено — да с такой силой, что раздался громкий и противный хруст, приведший качка в какой-то детский восторг. Здоровяк взвыл так, что, наверно, его было слышно на другом конце города.

— Да не хнычь ты! — проговорил толстяк, держа его за руки. — Вот когда твои жертвы хныкали, тебе их было жалко? Вот и мне тебя нисколько не жалко! Получай, мерзавец!

— Как ты хорошо вдарил ему! — похвалил качок. — Даже я бы так хорошо не ударил! Мал да удал! Давай еще!

Ничего не говоря, Феликс занес биту для нового удара и обрушил ее на другое колено. Раздалась новая порция криков боли и радостных воплей. Он бил здоровяка по рукам, бил по ребрам, и с каждым ударом он чувствовал себя лучше. Так будет с каждым вампиром!

Наконец, когда ему показалось, что на здоровяке уже нет живого места, он все же остановился. Весь изломленный, окровавленный, вампир едва дышал. Он шевелил губами, похоже, пытаясь вымолвить очередное пустое сожаление или мольбу. Ничем другим он больше пошевелить не мог, и вряд ли уже когда-нибудь пошевелит.

— Чудовище, — сплюнул высокий мужчина. — Думаете, мы вас боимся? Ни черта мы вас не боимся! Мы вам еще устроим…

— Надо добить его… — дрожащим голосом сказал Феликс. Гнев схлынул, и он начал понимать, что сотворил. Нет, он все еще не жалел об этом, однако ему было страшного от самого себя.

— Нет, пусть лежит так — в назидание остальным, — заявил качок. — Выживет — ему же хуже, не выживет — везунчик, значит.

— Вы… звери! — из последних сил вымолвил вампир, а затем потерял сознание.

— Зверь называет нас зверями, — презрительно усмехнулся высокий. — Зверю невдомек, что во всем виноват он сам. Что посеешь, то и пожнешь. После того, что они делали с жителями, с нашими детьми, мы имеем полное моральное право поступать так с ними! Это справедливость! Верно говорю?