Я — следователь

Однажды в трамвае наши ребята наблюдали, как Повар лицом к лицу, почти без скопления народа, сумел у задумавшегося мужчины расстегнуть пиджак и забрать из внутреннего кармана деньги. Когда ребята бросились к ним с задней площадки, Повар на ходу выпрыгнул из трамвая через переднюю дверь. Обворованный наотрез отказался назвать свою фамилию и пойти в милицию. Похищенная сумма была незначительной. А без заявления потерпевшего карманная кража — это не кража и карманника нельзя привлечь к уголовной ответственности. К сожалению, в то время подобные ситуации возникали нередко. Иногда бывало так: один из бригадмильцев сцепится с карманником, а другой старается уговорить потерпевшего пойти в милицию. Поэтому таким, как Повар, удавалось долгое время паразитировать. В ловкости, конечно, ему отказать было нельзя. Про Повара даже ходили слухи, что он гипнотизирует свои жертвы. Мы с Юркой в это не верили.

Сейчас Повар на сгибе левой руки держал ведро, а в правой — сумку. Но это не мешало ему заниматься своим делом. Ведро и сумку он, как артист, разыгрывая из себя занятого рачительного хозяина, использовал в качестве реквизита, обеспечивающего необходимую маскировку и прикрытие. Ну кто в толпе может подумать, что, имея загруженные руки, человек будет лазить по чужим карманам? Для Повара же это не было помехой. Сначала он приглядывался, намечал жертву, а потом следом за ней врезался в толпу.

Но пока мы наблюдали за ним без каких-либо результатов. Прошло с полчаса, и Юрий указал мне на двух подростков, снующих по проходу между прилавками. Один высокий, второй пониже, с плотной фигурой. Они без дела толклись у мясных рядов, и глаза их с интересом рыскали по карманам.

— Начинающие, — сказал Костовский и предложил: — Давай разделимся — ты за Поваром, а я за этими.

— Пойдет, — согласился я.

Вскоре Повар решил оставить рынок, вышел на улицу Дзержинского, пересек ее и направился к «Детскому миру». Стараясь не попадаться на глаза, я последовал за ним. В магазин мы вошли почти одновременно, Повар через правые, а я через левые двери.

Сумочку девушка небрежно держала в правой руке, она слегка раскачивала ею и заинтересованно скользила взглядом по витринам: что-то искала. Двигалась она вдоль магазина не торопясь. Повар перебросил ведро на правую руку и неуловимым мимолетным движением на ходу расстегнул замок сумочки. Мне было видно, что прямо сверху лежит несколько десяток. Девушка продолжала размахивать сумочкой и все так же неторопливо двигаться по проходу. Сердце мое тревожно-радостно екнуло, и я приостановился. Повар слегка наклонился, чтобы забрать деньги, но что-то заставило его обернуться, и он накололся на мой неосторожный горящий взгляд.

— Девушка, у вас есть в продаже сапоги на меху? — раздался его озабоченный голос.

Ходить за ним стало совершенно бесполезно. Он засек меня. «Нарисовал», как говорили в розыске в подобных случаях.

Девушку я догнал у выхода. Она продолжала небрежно и спокойно помахивать раскрытой сумочкой.

— Закройте, — бесцеремонно остановив девушку, я сердито указал рукой на сумочку.

В недоумении она задержалась в проходе, обернулась в мою сторону и несколько секунд с замешательством переводила взгляд с раскрытой сумочки на меня, с меня на сумочку, в которой я рассмотрел не только десятки, но и бумажки по пятьдесят рублей.

— Без капитала останетесь, и больше папка с мамкой не дадут. — Мне хотелось сказать что-нибудь обидное.

— Ой, спасибо, — спохватилась она и щелкнула замочком. — Как это она открылась!

— Не открылась, а открыли, — ответил я с непонятной злостью и чуть не добавил: «Разиня», — но вовремя сдержался и, обойдя девушку, не говоря больше ни слова, вышел из магазина.

«Нужно сюда немедленно Костовского», — озабоченно думал я. При переходе улицы какая-то сила заставила меня невольно обернуться, и я рассмотрел, что девушка стоит у магазина и с интересом глядит мне вслед.

В мясных рядах на рынке стоял невыносимый шум и гвалт. «Как в бедламе», — отметил я, вытягивая шею, и сразу же увидел, что Костовский уже схватил обоих парней. Они с яростью отбивались, но он так стукнул их друг о друга, что оба мгновенно притихли.

Я подоспел в нужный момент. Белый узелок, по-видимому с деньгами, валялся у них под ногами. Маленькая старушка в плюшевой поношенной жакетке испуганно показывала на одного из тех, кого держал Костовский, и поясняла окружающим, что это он вытащил у нее деньги из внутреннего кармана жакетки.

— Он, паршивец, он, паршивец, — повторяла она хриплым старческим голоском.

Я поднял с земли узелок и обратился к старушке:

— Ваш, мамаша?

— Мой, мой, — обрадованно закивала она.

Костовский, слегка сутулясь, крепко держал карманников за одежду. Я рассмотрел его побелевшие от напряжения пальцы и хотел помочь. Но он успокоительно сказал:

— Теперь никуда не денутся, голубчики. Займись лучше потерпевшей. Ну, пошли, — скомандовал он и повел неудачников в дежурную часть милиции, находящуюся здесь же, на рынке.

— Пойдемте, мамаша, с нами, — предложил я старушке.

— Куда? — испуганно отпрянула она в сторону.

— Не бойтесь, мамаша, не опасайтесь, мы из уголовного розыска, — успокоил я ее.

Косясь на узелок в моей руке, она двигалась рядом и бормотала:

— Да уж отдал бы, сыночек, деньги да и отпустил меня с богом, а то ведь по судам затаскают, а их дружки еще глаза выколют на старости лет.

— Нельзя так, мамаша, — объяснил я ей. — Вы не пойдете, другой не пойдет, мы карманников отпустим, а они снова вас или кого другого обворуют.

— Так-то оно так, — покорно согласилась она, — но ведь по судам затаскают, да и боязно на старости-то лет...

4. Разные встречи

В один из летних вечеров дядя Миша созвал всех, кто мог присутствовать. В здании областного управления внутренних дел на улице Урицкого по указанию начальника управления Козлова специально бригадмильцам была отведена просторная комната. Здесь мы могли отдохнуть после рейдов, обсудить свои дела. На этот раз собралось человек пятьдесят. Фомин сидел за столом, а мы расположились тесной группой вокруг.

— За последнее время наш коллектив крепко поприжал карманных воров в городе. Только по итогам последнего месяца двадцать четыре преступника, взятых с поличным, привлекаются к уголовной ответственности и предстанут перед судом. В городе создалась более спокойная оперативная обстановка, — говорил Михаил Николаевич, — но борьба переходит в новую стадию. — Голос Фомина стал озабоченным. — Личности большинства из вас стали знакомы карманникам и другим ворам. Они сразу же покидают автобусы, трамваи, магазины, как только в них появляются наши группы или даже отдельные бригадмильцы. В то же время кражи совершаются там, где нас не бывает. — Дядя Миша помолчал, немного подумал и закончил: — Так что преступный мир приспосабливается к новым условиям. Какие в связи с этим будут предложения? — Подполковник хотел, чтобы мы во всем проявляли инициативу.

Поднялся Жора Китаев.

— Я думаю, нам нужно расширять бригаду за счет привлечения новых ребят, а также и толковых смелых девчат.

В ответ раздался дружный хохот, между взрывами которого выделялись недовольные голоса:

— Только девчат нам и не хватало...

— Умора!

— Смехота!

— Может, ты приведешь свою бабушку?

Фомин поднял руку, утихомиривая крикунов и призывая к спокойствию. Когда наступила тишина, он спокойно заговорил:

— А зря смеетесь. В первые годы Советской власти, когда я начал работать в розыске, были среди нас и девушки. И скажу вам, ребята, откровенно, работали не хуже нас, а в некоторых делах были просто незаменимыми. — Михаил Николаевич на мгновение задумался, как бы ушел в себя, вспоминая далекое прошлое, то время, когда он был таким, как мы. Но через минуту он был в сегодняшнем дне, с нами, и пообещал, поглядывая на нас своими живыми глазами: — Когда-нибудь на досуге я расскажу об их делах... А предложение Жоры считаю разумным. И думаю, мы сделаем вот что. Завтра я созвонюсь с комитетом комсомола медицинского института — это самый женский институт в нашем городе. Кто-нибудь из вас пойдет со мной на собрание, расскажет о наших делах, о наших заботах, и посмотрим, откликнутся ли девушки на призыв.