Их любимая кукла

Поначалу имар рьяно пытаются меня поймать, не причиняя физического вреда. Но когда мне почти удаётся выскочить на большой центральный балкон, они, видимо, теряют терпение. Стрекочут что-то злое и раздражённое. Воздух вдруг наполняется низкой, гулкой вибрацией, от которой у меня сразу закладывает уши, а голова взрывается тошнотворной болью, вмиг сковавшей и выкрутившей все мышцы.

Как меня забрасывают обратно в мои так называемые покои, я уже едва ощущаю. Самым постыдным образом теряя сознание.

Прихожу в себя спустя чёрт знает сколько времени. И сразу обнаруживаю, что теперь закрыта не только входная дверь, но и все выходы на балкончики запечатаны прозрачными заслонками. Непробиваемыми.

Но самое главное, Трещотки не обнаружилось ни в одной из комнат. Кажется, ему удалось улизнуть.

Теперь остаётся только держать за него кулачки и молиться, чтобы у малыша всё получилось.

И ждать.

За мной приходят, когда небо начинает сереть на горизонте.

Двое громадных имар весьма воинственного вида с чёрными острыми копьями. Кажется, те же, что меня ночью скрутили.

Я ждала чего-то подобного, поэтому лишь молча поднимаюсь им навстречу.

− Мать клана зовёт тебя, чужестранка, − гулко трещит один из них. – Иди с нами.

Отрешённо кивнув, я послушно направляюсь к выходу.

Та кабинка действительно оказалась лифтом, с помощью которого мы спускаемся на несколько ярусов ниже.

Дальше минуем анфиладу огромных, пустынных и в буквальном смысле круглых залов.

И вот наконец меня выводят в длинную галерею, вдоль которой выстроились в два ряда гигантские статуи крылатых высших имар.

В другом конце я вижу открытый вход в ещё один зал, кажется, самый большой из всех, которые мне тут довелось наблюдать. В этом зале, насколько отсюда возможно рассмотреть, виден прозрачный потолок, а через него − предрассветное небо. А ещё этот зал полон имар. В основном, высших, как мне кажется.

О боже. Чего они все ждут? Неужели действительно жертвоприношения?

Уже с того места, где я нахожусь, мне хорошо виден проход, вдоль которого застыло множество этих крылатых белокожих существ в чёрных одеяниях. И все они смотрят на меня. Ждут меня.

Чёрт. Страшно так, что ноги подгибаются.

Проход ведёт к ступенькам. На верхней меня ждут Хамана и… это Нуатхар? Или Чарпатчхе? Не рассмотреть отсюда. По идее должна быть Нуатхар, она ведь тут Мать клана. Но мне почему-то кажется, что это всё-таки Чарпатчхе.

Может, ей тоже предложили власть и влияние? Может, тут уже какой-то переворот случился за минувшие сутки?

Замерев, даю себе пару секунд, чтобы собраться с духом. И ступаю навстречу… своей судьбе, наверное.

Чтобы миновать эту длиннющую галерею, мне требуется минут десять. И к тому моменту, как я ступаю под своды ритуального зала, внутри меня что-то окончательно перегорает. Я перегораю. Смиряясь со всем, что должно случиться. Смиряясь с тем, что моё пребывание в теле куклы Эйши вполне могло быть всего лишь отсрочкой неминуемого. Отсрочкой моей смерти. Смиряясь с тем, что приняв решение, я, скорее всего, вынуждена буду заплатить за него своей жизнью.

Лина, конечно, сказала, что шанс выжить у меня есть. Я попытаюсь его использовать. Но готова уже ко всему. Мне так кажется. Потому что «шанс есть» это совсем не то же самое, если бы она сказала, что я точно выживу. «Шанс есть» слишком похоже на неубедительную попытку утешения, когда перспективы совершенно не радужные.

Ну как я сбегу от божества, способного ходить сквозь пространство?

Ещё Лина сказала, что на-агары тоже будут здесь. Но я надеюсь, что мой план сработает, Трещотка справится, или уже справился. И они, предупреждённые об опасности для всей нашей Вселенной, не станут зря рисковать.

А я буду до самого конца тешить себя иллюзиями и верить в то, чего так жаждет моя душа. Верить, что они не предавали меня на самом деле. Что не бросали. И не говорили все те ужасные унизительные вещи.

Это столько всего бы объяснило.

Если бы они действительно появились здесь… это тоже было бы доказательством, что вчерашняя встреча была обманкой. Но я сама сделала всё, чтобы никогда не узнать правды.

Проход к ступенькам, ведущим к алтарю, усыпан какими-то сухими лепестками. Они шуршат под моими ногами, покалывая босые ступни. Этот шелест эхом стелется впереди меня, угнетая какой-то своей фатальной потусторонностью. А от взглядов имар, неотрывно следящих за каждым моим движением, по коже бегают колючие неприятные мурашки.

Но меньше всего мне хочется показывать им свой страх. Гордо вскинув голову, я поднимаю взгляд на коварное божество, возжелавшее воспользоваться мной в своих целях. И стоящую рядом с Хаманой… всё-таки Чарпатчхе. Она тоже смотрит на меня, и тонкие губы изгибаются в очень самодовольной усмешке. Неужели я оказалась права? Не знаю даже, пожалеть мне этих имар, или они заслуживают такой правительницы?

Как только я достигаю нижней ступеньки, мои конвоиры отстают, останавливаюсь у подножия лестницы. Восхождение я продолжаю в одиночестве. Под пристальными взглядами Хаманы и её марионетки. Пока не оказываюсь прямо перед ними, стоя на пару ступенек ниже. Будто милости пришла просить. Думаю, они очень скоро поймут, что это не так.

− Готова ли ты дать мне ответ, Женя? – сужает глаза Хамана.

Запрокинув голову, смотрю в лилово-сизое небо. Туда, где на кромке горизонта уже видны яркие сиреневые и алые всполохи поднимающегося светила. Первый рассвет.

− Готова, Великая Бездна Хамана, − произношу ровно, опуская глаза и уверенно встречаясь со взглядом своей похитительницы. – Я отказываюсь от всего, что ты мне предлагала. И не согласна становится ни жертвой в твоём ритуале, ни орудием твоих злодеяний. Я не согласна быть твоим пропуском в мою родную Вселенную.

О-о-о, это надо было сказать хотя бы для того, чтобы увидеть как с холодного прекрасного лица Хаманы вмиг слетает маска покровительственного величия.

Алые губы расползаются в жутком оскале, обнажая острые клыки. Вокруг тонкой фигуры чёрными крыльями взметается голодная тьма.

− Хорошо подумала? – шипит она.

− Да.

− И кто же тебя надоумил на столь неразумное, опрометчивое решение, глупое дитя? – интересуется, буравя меня почти ненавидящим взглядом.

От ощущения вымораживающей мощи, расплескавшейся вокруг нас, меня словно бетонной плитой пригибает к земле. И мне огромного труда стоит выстоять ровно и не опустить головы.

– Дай, угадаю. К тебе явился некто, считающий себя покровителем вашей жалкой вселенной?

− Мне не нужны ничьи советы, чтобы понять, как коварно ты манипулируешь мной, − вскидываю подбородок.

− О, я, кажется, поняла, − облик Хаманы становится абсолютно демоническим, пугая меня до дрожи. − Абсолюта ты бы не стала слушать. Не после вчерашнего. К тебе каким-то образом явилась его верная зверушка-провидица. Верно?

Наверное, что-то в моём взгляде выдаёт меня. Потому что тьма в глазах Хаманы вспыхивает такой сокрушительной ненавистью и бешенством, что я непроизвольно отшатываюсь, отступая на несколько ступенек ниже. Низко зарычав, она взмахивает руками, будто плетями замахивается. Тьма свивается в матовые щупальца, устремляясь ко мне. И теперь я уже вполне осознанно стремглав бросаюсь прочь.

Мне удаётся преодолеть треть лестницы, молясь небесам, чтобы получилось проскочить мимо бросившихся мне наперерез воинов.

Но в какой-то момент мои ноги вдруг утопают в вязкой чёрной трясине. Всё тело обвивают липкие щупальца, вздёргивая в воздух. И тащат обратно к Хамане… и к её алтарю. Точнее, кажется, уже прямо на алтарь.

Кажется, относительно мягкие методы убеждения непослушной жертвы остались позади.

− Зря ты трепыхаешься, детка. Я всё равно возьму своё, − появляется надо мной Хамана, как только я оказываюсь на круглом чёрном камне, связанная по рукам и ногам маслянисто-чёрными лентами тьмы. Склонив голову набок, она гладит меня по голове. Обхватывает пальцами виски, склоняется к моему лицу с жуткой улыбкой: − Твоё добровольное согласие, конечно, облегчило бы мне задачу. Но, поверь, оно совершенно не обязательно. Очень скоро ты станешь ещё одной моей маской. Смирись, или будет о-о-очень больно.