Трагические самоубийства

Юрий вырос у дедушки с бабушкой. Дедушка был участником Гражданской войны, и притом очень активным. Он воевал в саратовских степях в коннице Чапаева. Потом что-то случилось с ним, сломалось. Дедушка мог служить на самых лучших должностях, если бы захотел. Однако он предпочел купить маленький домик на окраине города, где жил тихо и незаметно, стараясь ничем не привлекать к себе внимания. Он был очень добрым и очень молчаливым. Как будто его отключили от жизни, и никаких эмоций больше не осталось. Он часто сидел, погруженный в свои мысли и не замечающий вокруг ничего, и Юрий был уверен: он видит перед своим внутренним взором бесконечное кино. И еще: он не был уверен, что это – увлекательное кино. Что же касается бабушки, то она отродясь, кажется, была лишена души. Ее все в жизни устраивало: и дедушкина большая пенсия, как участника Гражданской войны, и скупые подарки нового зятя. До Юрия ей не было ни малейшего дела. С утра он пропадал в школе, стараясь задержаться как можно дольше и прийти желательно к тому времени, когда все уже лягут спать. Ему было невыносимо смотреть, как бабушка делит картофелины за ужином – по три на каждого, ни больше и не меньше.

Тем временем у мамы подрастала дочка – сестренка Юрия. Юрий завидовал ей до боли: ведь у нее все было, и прежде всего – мамина любовь. И одета она как принцесса, и каждый год ездит с родителями на теплое Черное море, откуда привозит фотографии и с удовольствием показывает Юрию. Конечно, она не может не чувствовать неприязнь Юрия, но не принимает это чувство близко к сердцу. Когда ты счастлив, то всегда снисходителен. Именно от сестренки Юрий узнал, что мама обожает Юрия Гагарина. Конечно, в то время все любили первого космонавта планеты, но мама любила его не за героический подвиг во имя Советского государства. О Гагарине она говорила кратко: «Его улыбка – как солнце». Кроме того, Юрий и знаменитый космонавт были тезками, и это навело юношу на мысль еще раз попробовать завоевать сердце мамы.

Он поступил в летное училище и успешно закончил его. Но на что может рассчитывать человек с фамилией Злодеев? При распределении стало ясно, что не ему покорять космические просторы. Летчик гражданской авиации, и все. Юрий смирился, полюбил самолеты, невероятное ощущение управления машиной на недостижимой высоте. Он любил смотреть на поля облаков, которые кажутся такими мягкими из окна иллюминатора и которые так же недоступны, как и его мама, с возрастом становившаяся все красивее и все дальше.

Конечно, никто не запрещал Юрию появляться у нее в доме. Он бывал там часто, каждый раз принося с собой фотоаппарат. Он снимал маму множество раз и в разных обличьях: в мехах, кольцах и браслетах, больше похожую не на земную женщину, а на героиню кинофильма. В этом доме уже росла маленькая мамина внучка, племянница Юрия, и все внимание мамы, вся ее нерастраченная любовь были отданы ей. Ни Юрий, ни его сестренка даже мечтать об этом не могли: о настолько самоотверженной и бесконечной любви этого недоступного ангела.

Юрий фотографировал и свою племянницу: одну, среди кустов роз, на руках у отчима. Девочка немного напоминала Юрию самого себя в детстве: тот же упрямый нахмуренный лобик и неудержимо озорные глаза. Ее заставляли сниматься с куклами, а она ненавидела кукол. Ни одну из них она не прижимала к себе, а держала за ногу таким образом, как будто в следующий момент собиралась запустить ее подальше, в розовые кусты. Собственно, так девочка и поступала. Подаренных кукол она швыряла к двери, разбивая вдребезги. Она считала кукол своими соперницами, глупыми, нарядными, вечными. И в этом она тоже была похожа на Юрия.

Племянница гордилась своим дядей. Она говорила одноклассникам: «А у меня дядя – летчик». Девочка не знала, что Юрий давно уже не летчик, пусть даже и гражданской авиации. Его обошли с очередным повышением, и Юрий не смог этого стерпеть, подал заявление об уходе. Его не удерживали: многие желающие уже заняли очередь на его место.

Небеса закрылись. Их не хватало, пожалуй, так же сильно, как и маминой любви. Безнадежно потеряв и любовь, и крылья, он начал пить, только чтобы забыть то, что мучило его все эти бессмысленные, безнадежные годы. С детства у него не было маминой любви, у него не было семьи. Он даже попытался завести собственную семью, женившись на обыкновенной женщине с простым именем Мария, но до сих пор так и не знал, какие духи она предпочитает и какие платья ей больше всего идут. Она прошла тенью по его жизни, не оставив практически ни воспоминаний, ни ребенка.

А потом мама тяжело заболела. Сама врач, она сразу поняла, что у нее рак, и ушла умирать в больницу, чтобы не беспокоить родных ни своим угасающим видом, ни удушливой атмосферой умирания. Юрий почти не бывал у нее. Он замкнулся в своем горе. Он беспробудно пил, вызывая гнев и осуждение сестры. Но ему было все равно, она не поняла бы его в любом случае.

Мама умерла в декабре. Юрий не смог пойти на ее похороны. Если бы он пришел, то умер бы на месте, превратился в маленькую безобразную лужицу. Он пил подряд целую неделю, и жена Мария позвонила сестре мужа, скупо выразив свои соболезнования и сказав, что ни она, ни Юрий не придут, поскольку больны гриппом.

С тех пор Юрий перестал существовать для своей сестры. Она не понимала его и потому не могла простить. «Может быть, он хотел поступить по принципу „запомните нас красивыми“, но все-таки, какое это свинство». Для сестры с того дня Юрий умер. Через несколько лет она узнала, что рак догнал и жену Юрия, и у нее начисто разложился кишечник. Ничего не понимающий и потерявший почву под ногами Юрий позвонил отчиму, но ни отчим, ни сестра по какой-то причине не смогли помочь ему. Сама причина в данном случае не имеет никакого значения. Всегда можно найти ее, если всеми силами души не хочешь чего-то делать.

И вот Юрий остался один. По привычке он продолжал ходить на работу: жена в свое время устроила его на должность инкассатора в том банке, где сама работала. Будучи совершенно неприспособленным к жизни, он нисколько не обращал внимания на окружающую его обстановку, и обстановка живо на это его отношение реагировала: стены обрастали густым мхом, а с потолка свисала паутина наподобие лиан. А Юрий все пил и рассматривал старые мамины фотографии. Наконец он понял совершенно отчетливо: он никогда, никогда не добьется ее любви, никогда не сможет прижаться к ней, поцеловать ее, сказать: «Мама, я люблю тебя».

На следующий день он, как бы забыв сдать свой пистолет, положенный инкассатору, принес его домой. Лежа в постели, он со всех сторон обложился мамиными фотографиями и прижимал к себе пистолет, как игрушку в детстве. К тому времени пропажа пистолета открылась, и к Юрию направился наряд милиции. Он услышал, как гремят по лестницам шаги служителей порядка. Затем раздались голоса: «Гражданин Злодеев, именем закона, откройте!». Юрий молчал, судорожно прижимая к себе фотографии и пистолет. Через минуту дверь затрещала под ударами, и Юрий нажал на курок. Вошедшие обнаружили его в луже крови среди фотографий и с пистолетом в руке.

Родственники Юрия узнали об этой истории через 10 лет. Наверное, считали, что он продолжает жить по-прежнему и совсем уже опустился. Через 10 лет племянница с трудом обнаружила могилу Юрия на окраине кладбища. Собственно, это место было трудно назвать могилой: ровное и гладкое, без таблички, без имени. Человек Никто. Он и после смерти оказался от мамы безнадежно далеко. Глядя на голое место перед собой, племянница подумала, что три года назад своего сына назвала Юрием. В то время она рыдала от тоски и одиночества, как никогда чувствуя, насколько не хватает ей бабушки. Она решила: пусть мальчика зовут Юрием, ведь это имя так нравилось бабушке…

Французский ныряльщик Жак Майоль стал первым и единственным в мире человеком, которому удалось опуститься без акваланга, без кислорода на глубину 100 м. Он стал прототипом главного героя в знаменитом кинофильме Люка Бессона, посвященного соперничеству двух талантливых ныряльщиков.