Страница 7 из 17
– «Точно чокнутая», – решил окончательно Артур.
Эванджелина не нуждалась в утвердительном ответе: она уже полезла в карман не по размеру большой толстовки и вытащила оттуда миниатюрного робота.
– Это шаробот Ронни, – с гордостью представила она свое, безусловно, самое дорогое сокровище.
– Ух ты! – присвистнул Артур.
– Он из простейших роботов , но я его сама сделала.
– Роботов? – протянул парень.
Несложно было заметить, как в его глазах сверкнул интерес. – Артур первый раз видел такое чудо. На подвижном шаре устойчиво балансировал цилиндр с одним захватом вместо рук; голова – подобие камеры с множеством мелких цветных проводков на верхушке, похожих на безумные спутанные волосы. Артуру так понравился ро-бо-т, слово вкусно легло на язык, что он захотел такого себе. И кто сказал, что он не может отнять его у этой настырной? Мальчик потянулся к боту, как тут же резко отдернул руку.
– Ай, он щипается!
– Конечно, он не любит, когда его трогают посторонние, у него очень ранимая душа.
– Душа! У него? Ха-ха, а ты еще совсем ребенок, раз в такое веришь.
Девчушка гневно сверкнула глазами:
– Да кто ты какой, чтобы обижать моего Ронни!
– Ты точно чокнутая! – Артур покрутил у виска пальцем.
Девочка насупилась, в глазах сверкнули слезы.
– Слезы! Ты правда хочешь разреветься?
Обидевшись, Эванджелина не ответила и смотрела себе под ноги.
Ох уж эти девчонки, такие мнительные… Артуру стало стыдно за грубость.
– Ладно, извини, может, дашь посмотреть его поближе?
Эва тут же встрепенулась, вытерла рукавом мокрые дорожки и протянула Ронни Артуру.
– Ай, он снова меня ущипнул!
– Смотре-ть то-ль-ко из-да-ле-ка, – недовольно пробурчала железяка. Артуру даже показалось, что робот нахохлился, потому что голова-камера спустилась по цилиндру ниже.
– Прости, – смутилась чокнутая, – я думала, он больше не будет…
– Не-пра-вильные вы-воды – удел примити-вного мо-зга.
Ронни поднял клешню и, пытаясь придать словам вес, постучал по своей голове, а затем пояснил:
– Я просто не люб-лю, ког-да ме-ня тро-гают гря-зными рука-ми.
– Эй, у меня не грязные руки, – выпалил Артур, краснея, и быстро проверил, на самом деле это так или нет.
– Сильно больно, да? – Эванджелина убрала робота обратно в карман-«кенгуру» и взяла его за кисть, чтобы осмотреть палец.
Артур, порывавшийся не дать ей до себя дотронуться, замер. Девчонка с такой пристальной внимательностью смотрела, как из его пальца показалась капля крови, что Артур тоже притих, только наблюдая не за пальцем, а за тем, как Эванджелина, будто видя чудо, широко распахнула огромные карие глаза. В них плескалось столько эмоций, непонятных для ребенка, что он решил следить, боясь спугнуть момент.
В конце коридора показался серьезный седовласый мужчина, Артур в спешке отпрянул от чокнутой.
– Эва, – окликнул мужчина безразличным тоном. – Я же просил…
– Папа! – девочка обернулась, – он такой же, как я…
– Глупости, – мужчина мельком взглянул на Артура, взял Эву за руку. – Немедленно уходим. Как ты вообще оказалась в башнях… – ни к кому не обращаясь, произнес мужчина.
– Но папа, – с мольбой в голосе протянула Эва, упираясь.
– Эванджелина…
Девочка печально выдохнула, сдаваясь.
– Да, папа, я знаю.
Она пожала плечами – мол, я не виновата, извини.
Перед тем, как скрыться за поворотом, она вновь задорно улыбнулась, помахала рукой:
– До встречи, настоящий мальчик! Надеюсь, ты пострижёшься.
Лукавая улыбка это последнее, что он запомнил.
***
Артур резко открыл глаза и заморгал, стряхивая наваждение. Он почувствовал под животом постороннюю вещь. Этой вещью оказался его альбом с рисунками.
Он перевернулся на спину и потер лицо руками, попытался восстановить обрывки навязчивого сна, который мучил его годами. Почему за столько времени, десять или двенадцать лет, он так и не избавился от этого странного воспоминания его жизни? Почему она засела у него в мозгу? Появилась непонятно откуда, накинулась на него со своим бешеным ботом, а затем ушла в неизвестность со странным принципалом. Еще это ее «До встречи, настоящий мальчик!», так и отдавалось в ушах мелодичным голоском.
Артур открыл альбом, нащупал под собой один из карандашей и стал быстро рисовать. Но черты лица исказились, и девчонка выходила неправильной и неестественной. Артур отложил карандаш и захлопнул альбом, ему было непривычно чувство безысходности, но именно его он и испытывал.
Безысходность от того, что он не понимал, почему этот сон его мучает? Или безысходность от того, что с каждым годом детали той встречи стирались, и пробелы начали заполняться ошибочными воспоминаниями. Например, в сегодняшнем видении ее глаза были карими, а месяц назад голубые. А самое главное, безысходность от того, что он теперь уже действительно не мог сказать наверняка, была та встреча реальной или это плод его воображения.
– Артур! – в комнату настойчиво постучали.
– Да.
– Можно войти?
– Можно, –ответил он, пряча альбом под подушку и переводя взгляд на панорамное окно во всю стену, за которым новый день возвестил о своем приходе ослепительным солнечным диском.
– Милый мой мальчик, какой чудесный день!
В комнату с лучезарно-растянутой улыбкой вплыла не женщина, а прекрасное видение под именем Мими Бейн. Мать Артура. Ее внешность сегодня, как и каждый день до этого, была безукоризненной. Длинные светлые волосы были уложены в искусную причёску. На лице – легкая косметика, подчеркивающая свежесть и утонченную красоту. Прекрасно скроенное платье с синим пиджачком сидело идеально, мастерски были подобраны украшения. А ее всегда замечательному настроению мог позавидовать закоренелый оптимист.
– Мама, вот скажи, как можно в шесть утра быть такой безупречной?
– Спасибо, сынок. Приятно слышать.
Артур дежурно улыбнулся, отмахиваясь от назойливых камер. Как называла их «Кнопка», младшая сестра Артура, «прилипалы». Эти маленькие камеры следовали за Артуром и за его сестрой в последнее время по пятам, не давая ни минуты покоя. Если бы ни ухищрения Артура, они бы и в туалет за ними летели. Даже во сне, спинным мозгом он иногда чувствовал, что всевидящие, настырные глаза за ним наблюдали. И неважно, сколько раз Артур просил родителей избавить его от их внимания, на эту просьбу они оставались глухи, объясняя, что это делается не только ради безопасности, но и из-за популярности их детей.
– «Вы с Майей самые успешные. Каждый добился неимоверных высот, в свои двадцать один тебе, Артур, нет равных в спорте, а твоя сестра в свои шесть неустанно нас радует в искусстве и танцах. Вы популярны, поэтому люди хотят знать о вас все.
– Но, мама, нельзя выставлять на всеобщее обозрение, как я с утра хожу в туалет. По меньшей мере это неприлично.
– Глупости! – отмахивалась Мими, прекращая бесполезную дискуссию».
Вот и сейчас две камеры, которые Артур сумел на ночь оставить за дверью, влетели вслед за женщиной, и тут же начали маячить перед его лицом. Маленькие серебряные шары имели несколько камер слежения. Хорошо, что материал отснятого не шёл в прямой эфир, а ведь раньше мама предлагала и такую идею.
Поморщившись, Артур попытался схватить одну из прилипал, но они были проворнее, отлетели на безопасное для себя расстояние.
– Артур, ты не забыл, какой сегодня день?
– Как можно…
– Хорошо, тогда завтракай и собирайся.
Женщина подошла, церемонно поцеловала сына в лоб, оставив след яркой помады, и вышла из комнаты. Настроение из разряда хмурого скатилось в диапазон отвратительного.
– Иди сюда, маленький «прилипала», – парень схватил одну из многочисленных подушек и прицельно швырнул в летящего бота. Тот не успел сориентироваться и завалился на пол, но уже через секунду невозмутимо воспарил к потолку.
– Я до тебя позже доберусь, – пообещал Артур и, резво вскочив с кровати, скрылся в ванной.