Буря кристаллов

Направленный луч радиосвязи оттранслировали системы авиетки. Одновременно приказ полыхнул красным на проекционной плоскости управления.

— Какого черта?

Ларский вывел изображение и к непроглядно черному дню получил бонусом наглую рожу Игнатова. Стервятник Марры вернулся.

— В пределы! Что вам нужно, Олег Павлович?

— Прекратите операцию, Никита Сергеевич, приказ сверху.

— Армейская машина справа по борту, — спокойно сообщил пилот.

Все стало предельно ясно. Забирали дело. Он выкопал трюфель, а сожрут вкусняшку свиные морды из контрразведки. Не подавились бы. Хотя все закономерно, теперь это не просто расследование с инопланетным подозреваемым, а операция по поимке вражеского языка. Но все равно во рту проступил привкус горечи, возникло острое желание развернуться и улететь на далекий остров. Утопить интерком и наслаждаться синим прибоем. Более чем осмысленное существование перед апокалипсисом.

— Покажи мне их, — попросил Ларский офицера техподдержки.

Легкая рябь прошлась по борту, меняя конфигурации частиц и делая его прозрачным. Тревожное закатное небо открылось во весь горизонт. Здоровый армейский челнок висел на сорок пять градусов выше, и багровые блики его фасеточных ускорителей сливались с полосой заката. В закат бы и убирались!

Так думать неправильно. У всех один враг.

— Они что, даже не маскируются?

— Маскируются, шеф, просто проекцию выбросили на уровне нашей, поэтому мы друг друга видим, а те, кто на земле, ни нас, ни их.

— Генерал-майор, мы работаем? В чем дело? — вышел на связь Здвински.

— Пока отставить, сержант. Ждите.

Словно в знак ответной вежливости челнок обнажил собственное нутро. Игнатов стоял у борта, а за ним шевелились увешанные снаряжением двухметровые глыбы армейских пехотинцев. Изворотливый спрут контрразведки обещал их прислать — и прислал.

— Вы что хотите прямо здесь вступить в бой? — усмехнулся Ларский. — Уж не с нами ли?

— Не ерничайте, Ларский. Все оставьте нам. Мы проведем стандартные процедуры контакта.

— А как же лабораторные исследования?

— Сначала будет попытка контакта. Вы же знаете, что успешный контакт исключает первичный акт агрессии. Тварь должна чувствовать себя на свободе. Лаборатория подождет.

Это странно. Расчленить противника в лаборатории и понять все его реакции, сейчас было бы важнее. Это очевидно. Если только…

— У вас уже есть экземпляр, — догадался Ларский.

Короткая пауза.

— Да, есть, — неохотный ответ со странными радиопомехами. — Инсектоиды добыли небольшие фрагменты, и криминалисты космолаборатории проводят опыты. Но этот гораздо крупнее. Вы нашли его, генерал-майор, спасибо. Но теперь он наш. Вы же это понимаете?

О! Конечно, он понимал, какой еще был выбор? Марра сыграл в доверие и мотивацию: "на тебя вся надежда, дорогой друг", и Марра получил результат.

— Какого черта у вас происходит? — рявкнул по другому каналу Здвински.

— Возвращайтесь, ребята, — переключился Ларский. — Прибыла смена.

И небо полыхнуло белизной.

Под грохот и треск авиетку стало валить набок. Ларский влип мордой в прозрачную боковину. Перед глазами мелькнуло качнувшееся крыло челнока, а потом темно-серые фигурки копов на земле, сносимые в сторону от силового колпака. Что-то неразборчиво кричал Здвински, по склону сухой веткой вертелся одинокий сайскутер. Мир словно перевернулся, теряя устойчивость. Выступы пустых гор залил полуденный, ослепляюще белый свет. Зеленые вершины вдалеке затряслись, как в лихорадке.

— Эвакуировать! Всех эвакуировать на борт! — крикнул он, не узнавая свой голос.

— Что происходит!? — одновременно кричал офицер техподдержки. — Мы не удержим проклятый купол!

— В пределы купол и тварь! Вытаскивай ребят. Выводи изображение.

Ларскому хотелось самому запустить руки в пульт управления, но он, никак не закрепленный, скользил червяком по прозрачному борту. Почему не сработали фиксаторы?

— Стабилизируй свое корыто, Пай, и вниз.

Пилот что-то шипел в ответ, выравнивая машину.

Армейский челнок уже был у земли. Из него выпрыгивали усиленные экзоскафандрами пехотинцы.

— Они их спасут, — услышал Ларский голос Солгадо. Тот тянул его за локоть, помогая подняться с колен.

Когда Ларский оказался на ногах и у пульта, офицер техподдержки уже сбросил настройки купола над тварью и переводил на руки управление силовухой, координировал ее с голографическими данными. Он сможет переловить разлетающиеся по склону фигурки собственными пальцами.

— Проклятие!

Авиетку опять тряхнуло, и гора треснула. Склон лопнул, как сухой орех. Трещины побежали в разные стороны, осыпаясь по бокам, устремляясь в темное нутро горного массива. Шла трансляция не только изображения, но и звука. Грохот сливался с криками и короткими обменами пехотинцев.

"Братушки" скакали по разъезжающимся камням, цепляясь за обломки стальными когтями экзоскафандров. Кто-то из них подхватил уже соскользнувшего в провал Мози. Здвински все-таки взлетел на своем сайскутере, но не поднялся вверх, а двигался у земли. Какого дьявола затеял? Впереди него, казалось, мелькнул хвост кристаллической твари.

Ларский грыз собственный рот, понимая, что единственное, что может сейчас сделать — не мешать остальным. Здвински нырнул в проём широко раскрывшей зев трещины. От такого фортеля рука сама потянулась к голограмме, хотя в творившемся хаосе силовые захваты через уменьшенную проекцию могли нанести вред. Через секунду сержант на сайскутере вынырнул и взмыл вверх.

По борту авиетки замигал сигнал всеобщей тревоги: "Всем немедленно покинуть зону поражения. Восточная часть Южной Америки под ударом. Всем немедленно покинуть зону поражения. Двигаться от побережья на восток".

В распахнувший створ авиетки влетел идиот Здвински, неловко прижимая к груди руку, за ним двое его парней.

— Пятеро ваших у нас на борту, жизненные показатели в норме, — вышел на связь Игнатов. — Что у вас?

— Остальные у нас. Вроде в порядке.

— Значит, сваливаем.

— Что происходит? — не выдержал Ларский.

— Наверное, твари прорвались. Или наши применили оружие с жуткой отдачей. Уходим.

Говорил уже не Игнатов. Низкий, рычащий голос выдавал звероподобную армейскую трансформацию. Еще день назад эти ребята казались Никите не только страшными, но и всесильными, а теперь…

— Падайте к ложементам, — повернулся к ним Пай. — Ускоряемся.

***

Ларский лежал навзничь на жесткой кровати. Контуры поверхностей каюты чуть светили, превращая тьму в сумрак. Если впустить сумрак в себя, в сердце и мозг, он заместит память, а с нею боль. Когда внутри нет ничего — нет и повода для проклятых раздумий. Просто дыши или просто умри, и то и другое дает облегчение. Он, прокурорский следователь, всю жизнь провозившийся с инопланетными расами, должен ощущать яростное желание бороться с врагом, найти причину его появления. Но ни ярости, ни желания не было, только вакуум опустошенности. События прошедшего дня не укладывались в голове, не вписывались в опыт, не могли быть угаданы звериным чутьем прокурорской гончей. Но случились и оставили от уверенности в силе человечества только пепел.

Пепел Ресифи. Пепел Рио-де-Жанейро. Даже не пепел, страшнее…

Они недолго летели на восток. Там посеревшим призраком проступала Луна. Целая и узнаваемая, но казавшаяся обескровленной. На юго-западе темнеющего неба горел второй кровавый закат. Гул шел со всех сторон, то нарастая, то спадая. Бешеный ветер метался с запада на восток и обратно. Пилот зарегистрировал несколько далеких цунами. Стихии сходили с ума.

В кабине висело молчание, разбиваемое только короткими сообщениями с армейского челнока. Мози что-то бормотал про незаконченную эвакуацию, и что надо связаться и присоединиться. Но все каналы связи выдавали мертвую тишину. Единственный и внезапно пробившийся к ним сигнал спасения заставил развернуться и пойти в сторону побережья. Через пять тягучих минут обе машины прижались к воде, ловя отчаянный речитатив: "Помоги товарищу…, помоги товарищу…".