Исследование о растениях

(2) Следует принимать эти определения как общие и типологические. Некоторые растения, может быть, не подойдут под них, другие вследствие ухода за ними окажутся совершенно изменившимися и утратившими свою природу, как это бывает в случае с хатьмой, которая тянется ввысь и становится древовидной. Она приобретает длину и толщину копейного древка, притом не за долгий срок, а за шесть-семь месяцев (поэтому ее употребляют и на посохи); Более длительному промежутку времени будет соответствовать больший прирост. То же происходит и со свеклой: и она от ухода прибывает в величине. Еще больше разрастаются лапчатник, держи-дерево и плющ, которые, по общему признанию, превращаются в деревья, — а между тем они относится к кустам. (3) Мирт же, если его не подрезать, превращается в куст так же, как и гераклейский орех. Орехов на нем, по-видимому, бывает больше и они оказываются лучше, если на нем оставлять побольше ветвей, так как гераклейский орех — растение по природе кустообразное. Ни яблони, ни гранатник, ни груша не являются, по-видимому, от природы одноствольными, как и вообще все деревья, дающие побеги от корней; они приобретают единственный ствол благодаря уходу, при котором уничтожаются все боковые побеги. Некоторым деревьям, например гранатнику и яблоне, оставляют по несколько стволов вследствие тонкости этих последних. Маслины и смоковницы оставляют также коротко подстриженными.

(4) Кто-нибудь, пожалуй, скажет, что растения вообще надо делить на большие и малые, сильные и слабые, многолетние и недолговечные; есть ведь одноствольные кустарниковые и есть овощи, имеющие как бы природу дерева, например капуста и рута, почему некоторые и называют такие растения «деревьями-овощами». Все овощи или большинство из них, если их оставить в земле, начинают пускать нечто вроде сучьев и целиком уподобляются по своему виду деревьям, только они не так долговечны.[27]

(5) По этим основаниям, как мы и говорим, не надо стремиться к совершенно точным определениям; определения следует принимать типологически. Так же надо относиться и к делению[28] растений, например, на культурные и дикие, плодоносящие и бесплодные, цветущие и нецветущие, вечнозеленые и теряющие листья. Растения становятся дикими или культурными, по-видимому, в зависимости от того, ухаживают за ними или нет. Всякое растение, по словам Гиппона,[29] может быть и диким, и культурным, смотря по тому, есть за ним уход или нет. Бесплодными же и плодоносящими, цветущими или нецветущими они становятся в зависимости от места и климата. То же можно сказать о теряющих листья и вечнозеленых: в Элефантине,[30] говорят, не теряют листьев ни виноградные лозы, ни смоковницы.

(6) Все-таки можно установить следующие разделения: есть нечто общее в природе и у деревьев, и у кустарников, и у полукустарников, и у трав. Говоря о них и о причинах, вызвавших их к жизни, нужно говорить, конечно, обо всех растениях вместе, без деления на категории. Разумно считать эти причины общими для всех. В то же время между дикими и культурными растениями имеется какая-то разница в самой природе, так как некоторые растения не могут жить так, как те, для которых возделывают землю; они вообще не терпят ухода за собою и становятся от него хуже. Так бывает с пихтой, сосной, падубом — вообще со всеми деревьями, которые любят холодные и снежные места. Это же относится и к некоторым кустарниковым и травам, например к каперцам и лупину. Культурными и дикими справедливо называть растения, соображаясь с этими свойствами их и вообще с преимущественной склонностью к культуре. (Человек — существо или единственное, или по преимуществу поддающееся культуре).[31]

4

(1) Разница во внешнем виде как между отдельными растениями, так и между частями их заметна сразу. Я имею и виду размеры, твердость или мягкость, гладкость или шероховатость коры, листьев и прочего, общую красоту пли невзрачность растения, а также хорошие или плохие свойства его плодов. Дикие растения, например дикая груша пли маслина, по-видимому, дают плодов больше, но у садовых щи лучше, вкусом слаще, приятнее и вообще, если можно так выразиться, лучшего состава.

(2) Различия эти, как уже сказано, характеризуют самую природу растения. Еще характернее разница между растениями бесплодными и приносящими плоды, между теряющими листья и вечнозелеными, и т. п. Надо учитывать всегда и различии, возникшие в связи с данной местностью: иначе поступить, по всей вероятности, и невозможно.[32] На основе подобных различий, по-видимому, и происходит разграничение деревьев, как и животных, по категориям, например на водяные и живущие на суше. Есть ведь растения, которые не могут жить иначе, как в воде. Они распределяются между разными водами: есть растения болотные, озерные, речные и морские, причем в нашем море растительность более мелкая, а в Красном — более крупная. Некоторые, например ива и платан, очень любят сырые и болотистые места; другие вовсе не могут жить в воде и ищут сухого места. Из мелких растений сюда относится те, которые живут по морскому побережью.

(3) Если бы, однако, кто-нибудь захотел дать здесь точные разграничения, то он нашел бы, что есть растения, например тамарикс, ива и ольха, которые являются своего рода амфибиями,[33] и что растения, даже из числа единогласно признанных наземными, иногда живут в море, как, например, финиковая пальма, морской лук и асфодель. Рассмотрение подобных случайностей не является, однако, предметом подлинного исследования, потому что неизменные свойства[34] природы проявляются не так и не в подобных случаях.

Вот в каком смысле надо понимать приведенное выше распределение растений и вообще это исследование о растениях.

Все растения различаются, как было сказано, в зависимости от их общего вида и различия в их частях, наличности или отсутствия определенных признаков, большего или меньшего числа их, разного их распределения: признаки, по которым различение производится, были указаны выше. (4) Следует, может быть, одновременно заняться и местностями, где данное растение может жить, и теми, где оно не может. В этом отношении существуют большие различия, причем они особенно существенны для растений, так как последние связаны с землей и не свободны в своем передвижении, как животные.[35]

5

(1) Постараемся изложить различия между отдельными частями, указав сначала в общих чертах основные и всем присущие различия, а затем как бы пересмотрим заново и подробнее отдельные растения.[36]

У некоторых растений, например у пихты, сосны, кипариса, ствол прямой и высокий; у других, например у ивы, смоковницы, гранатника, он искривленнее и ниже; такая же разница существует и в отношении толщины. Далее, некоторые растения обладают одним стволом,[37] у других стволов много: свойство это до известной степени совпадает с другим, а именно, со способностью или неспособностью давать боковые побеги. У одних ветвей много, а у других, например у финиковой пальмы, мало, причем ветви различаются по своей крепости, толщине и т. п. (2) Дальше: у одних растений, например у лавра и липы, кора[38] тонкая, у других, например у дуба, она толста. Кроме того, у одних она гладкая, например у яблони и смоковницы, а у других, например у «дикого дуба», пробкового и» у финиковой пальмы, шероховатая. У всех растений, пока они молоды, кора глаже, а по мере того как они стареются, она делается шероховатее. Есть растения, у которых, как, например, у виноградной лозы, она трескается, причем у некоторых, например у земляничного дерева и яблони, настолько сильно, что спадает. У одних растений, например у пробкового дуба, у дуба, у осокоря, кора мясиста, у других — одинаково и у деревьев, и у кустов, и у однолетних растений, как, например, у виноградной лозы, у тростника, у пшеницы — она волокниста, а не мясиста. У некоторых, например у липы, пихты, виноградной лозы, linosparton,[39] лука, кора состоит из многих слоев, а у других, например у смоковницы, тростника и опьяняющего плевела, из одного.

27

Дав свое деление растений, Феофраст сразу же делает ряд оговорок: изменения, которым могут подвергаться растения, делают возможным переход их из одного «вида» в другой. Можно представить себе и другие основания для деления («Кто-нибудь, пожалуй, скажет»... — I.3.4), выдвинув такие лризнаки, как величину и малость, силу и слабость, долговечность и кратковременность. Поэтому надо принимать его деление не как «абсолютно точное» (§ 5), а, по его собственному определению, как «типологическое». Слово «тип» имело у греков иное значение, чем у нас. Мы понимаем под «типом» преимущественно ту форму или то явление, в котором свойства целого ряда родственных форм или явлений выразились наиболее полно и отчетливо; у греков это слово обозначало «контур», «набросок», «общий план». Τύποις ἐξηγεῖσθαι (Платон, Законы, 816с) значат: «объяснять в общих чертах»; ώς ἐν τύπω μή δί ἀκριβείας εἰρησθαι («Государство», 414Α) — «говорить вообще, в общих чертах, а не с полной точностью». Феофраст также противополагает τύπος «общее описание» — ἀκριβολογητἐον — «точному определению». Аристотель («Исследование о животных», I.1.487а.12 и I.6.491а.8), употребляя слово τύπος, говорит, что он дает только как бы общие очертания различий между животными и обещает уточнение в дальнейшем; Феофраст, наоборот, настаивает на том, что он довольствуется «типами» — понятиями релятивными, лишенными абсолютной определенности. Он, видимо, считал невозможным разнести по строго разграниченным категориям бесконечно изменчивые и неустойчивые формы растительного мира, который он сам определял как «нечто многообразное, сложное и трудно поддающееся общим определениям» (I.1.10, ср. I.14.5). Отсутствие строгости в его терминологии объясняется сознательным стремлением к созданию релятивных понятий с определенным ядром, но без точных границ.

Разделением растительного царства на четыре категории исчерпывается систематика Феофраста. Значение частей цветка не было еще открыто; он, разумеется, не мог создать систематики вроде линнеевой и не дал ничего, что можно было бы назвать собственно систематикой растений. Он принимал те группы их, которые объединялись признаками настолько ясными, что членов этой группы можно было узнать с первого же взгляда, как, например, бобовые, злаки, овощные и пр., которые, конечно, были известны в общежитии каждому. Классификацией главным образом животных, но также и растений, занимался Спевсипп, племянник Платона, ставший после его смерти во главе Академии. Сочинение его называлось «Сходства», но дошедшие до нас отрывки Спевсиппа слишком незначительны, чтобы можно было что-нибудь сказать о его системе.

28

В подлиннике διαρἐσεις: слово, употребляемое в биологии Аристотеля неизменно для обозначения искусственного деления. Тот же смысл имеет оно, по-видимому, и здесь.

29

Философ ионийской школы, жил в V в. до н. э. Относительно его ботанических воззрений нам известно только то, что сообщает здесь о нем Феофраст (ср. III.2.2).

30

Элефантина — остров на Ниле, между Сиеной и Малым Водопадом.

31

Совершенно неуместная вставка, не принадлежащая, конечно, Феофрасту.

32

Важный экологический момент — следует отметить, с какой осторожностью Феофраст его вводит: «иначе поступать, по всей вероятности, и невозможно». Текст здесь, к сожалению, испорчен.

33

Феофраст опять выразительно предостерегает от «точных разграничений», вводя и добавляя сразу же исключения к приведенному им распределению растений. У него нет точных границ; имеются ведь растения амфибии.

34

«Неизменные свойства» — буквально: «необходимость природы». Примером «необходимости» может служить следующее место из Аристотеля («О частях животных», IV.12.693b): «Двуноги [птицы] по необходимости: ведь по своей сущности птица принадлежит к животным с кровью... , а животные с кровью двигаются не больше как на четырех конечностях».

35

Виммер, а за ним и Горт считают все место, начиная: «Все растения различаются...» и до конца главы, вставкой. Никаких оснований для. этого нет: повторение, наоборот, свидетельствует о том, что определенный отрезок рассуждения закончен.

В первых четырех главах заложен фундамент для исследования, которому посвящена остальная часть этой книги, трактующей о частях растения и являющейся как бы параллельной к книге Аристотеля «О частях животных». Феофраст обсуждает и объясняет понятие «части» для растительного мира, описывает растение в целом, как сумму этих частей, и разбивает растительное царство по категориям. Сюда же вплетаются методологические соображения и указания на то, что в области ботаники надо действовать «типологическим методом». Таким образом, на основе зрелой методологической мысли создается схема, дающая возможность разобраться в растительном мире.

36

Комментарий к этой фразе дал только Скалигер (1584 г.), считавший, что Феофраст ставит перед собой троякую задачу: изложение различий общего характера (т. е. таких, которые делят растения на большие группы, например вечнозеленых и теряющих листья), затем рассмотрение отдельных частей и, наконец, повторный пересмотр всего предмета в аспекте более широком и более тщательно (ἀναθεωρέῖν — редкое слово, встречающееся впервые у Феофраста здесь и в VIII.6.2 и означающее «внимательно, тщательно исследовать»). Горт в своем переводе следует толкованию Скалигера, приняв текст Виммера, но высказывает в примечании свое удивление по поводу того, что дальнейшее изложение отнюдь не соответствует этому плану. Можно ли, однако, понимать это место в том смысле, как его толкует Скалигер? О чем может еще итти речь? Ни в первой книге, ни во всем «Исследовании...» нет и следа того плана, который Скалигер приписал Феофрасту. Нельзя предположить, чтобы, наметив как бы программу для дальнейшего, Феофраст сразу же от нее отказался, по-видимому, место это нуждается в другом толковании, которое и было дано Регенбогеном*, предложившим уничтожить запятую перед ὔστερον («после»). Программа, разработанная Феофрастом, представляет полную параллель к той, которую предложил Аристотель в начале своего «Исследования о животных» (I.487а.10—13): «О различиях между животными в том, что касается их жизни, деятельности, нравов и частей, скажем сначала в общих чертах, а затем сообщим точные сведения о каждом роде». Итак, Феофраст предпринимает сейчас исследование отдельных частей растения: ствола, коры, древесины, корней и т. д. с точки зрения их различия у разных растений. Затем он будет рассматривать группы растений и отдельные растения, входящие в эти группы, неизменно разбирая их «части». Эта вторая часть программы выполнена в книгах IIΙ, VI—VIII.

__________

* D. Regenbogen. Theophrast-Studien, I. Hermes, 1934, т. 69, стр. 92.

37

В греческом языке, так же как и в русском, имеется два слова для обозначения ствола: καυλός — «стебель травы» и στἐλεχος — «древесный ствол». Релятивность терминологии Феофраста отчетливо сказывается в том, что, пользуясь словом στἐλεχος для обозначения древесного ствола, он в то же время, если можно так выразиться, «растягивает» термин и называет им, например, стебли дум-пальмы, имеющей не один ствол, а несколько (II.6.10): так как эти «стволы» переплетаются вместе, образуя на некоем протяжении нечто единое, то Феофраст свободно обозначает их термином, который в строгом смысле приложим только к деревьям, но не к кустарникам*. Точно так же обе части ствола финиковой пальмы (ΙΙ.6.9) он называет τά στελἐχη, потому что по своей толщине они ближе к стволу, чем к сучьям. С другой стороны, толстый сук, «ствол второго разряда», мог также получить наименование στἐλεχος — «ствола». Мы видели уже (I.3.1), что кустарник определяется им как «многоствольный» — πολυστἐλεχες: разве «ветви» кустарника, отходящие от корня, не являются его стволами? Под «многоствольными» он вообще разумеет, с одной стороны, растения кустящиеся, а с другой — растения, дающие много боковых побегов. Под «одноствольными» растениями он разумел деревья с явно выраженным единственным стволом; в качестве признаков, характеризующих ствол, он дает длину («длинноствольные деревья» и «короткоствольные»), прямизну («прямо-растущие») и кривизну («искривленные»).

__________

* Мы не касаемся здесь вопроса, насколько верно в источнике Феофраста описание дум-пальмы.

38

Феофраст рассматривает строение дерева, начиная снаружи: кора, древесина, сердцевина. Луб он в расчет не принимает: во многих деревьях его нет, а в тех, где он есть, наружные слои его, отвердевая, незаметно переходят в кору, а внутренние — в древесину. Под словом φλοιος

Феофраст понимает не только кору на стволе дерева, но и кожицу на корне (выражения «кора кипарисового корня», «кора сельдерея» встречаются в Гиппократовом Сборнике), кожицу листа плода и даже лепестка. Очевидно, слово φλοιός имело значение более широкое, чем наше «кора». Анатомически кора состоит из влаги, мяса и волокна, хотя у некоторых растений тот или другой элемент может и отсутствовать (I.2.7), а какой-нибудь преобладать, почему бывает кора «мясистая» (σαρκώδης) и бывает «волокниста» (ινώδης). Феофраст знал, какое значение для дерева имеет кора; знал, что если снять с дерева кругом кору, то оно погибнет (IV.15.1). Тут же он пишет о двух различных слоях коры: наружном (ό ἐπιπολής) и внутреннем («главном» — ό κύριος), который жизненно необходим дереву. Это различие между двумя слоями коры признается и современной ботаникой. Вот типы коры, упоминаемые Феофрастом:

Тонкая — λεπτόφλοια — «деревья тонкокорые»

Толстая — παχύφλοια — «деревья толстокорые»

Гладкая — λειόφλοια — «деревья гладкокорые»

Шершавая — τραχύφλοια — «деревья шершавокорые»

Трескающаяся — ρηξίφλοια — «деревья с трескающейся корой»

39

λινόσπαρτον — это название встречается только здесь, и с точностью определить это растение невозможно. Фраас* полагал, что это Spartium iunceum, но вряд ли это отожествлено верно, так как у последнего в коре нет никаких заметных слоев.

__________

* K. Fraas. Synopsis plantarum florae classicae. 1845, стр. 50.