Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 6



— Не забывай, что в этом доме ты живешь не одна! — крикнул он. — У меня на эту квартиру такие же права, как и у тебя, и я хочу хоть по вечерам иметь возможность спокойно отдохнуть!..

Она не отвечала. Подойдя, Андрон взглянул в ее лицо, и сердце его томительно сжалось. По щекам Сандры градом текли слезы.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Еле заметное движение головой, которое можно истолковать как угодно.

— Ты чем-то расстроена? — Он погладил ей волосы.

Не ответив, она зарылась лицом в его рубашку и зарыдала.

— Я не могу так больше!.. — шептала она сквозь слезы. — Не могу! Я не выдержу, я сойду с ума! Ведь это же пытка, пытка! За что ты меня так ненавидишь?

— Почему ты так думаешь?

— Ненавидишь, ненавидишь, я знаю. Я тебе давно осточертела, ты был бы рад от меня избавиться, но куда мне уйти, куда?!

— Не говори глупости, — убеждал он ее, — я ведь тебя не гоню! Скорее ты меня прогонишь…

Они разошлись семь лет тому назад. Но разъехаться не смогли. Он только получил назначение на новую должность, она обнаружила в себе призвание к журналистике. Эта квартира была выделена лишь на их семью, однако разведенные супруги были бы обречены жить в многоместных общежитиях, и потому, рассудив здраво, оба пришли к выводу о необходимости терпеть присутствие друг друга до лучших времен. Но времена эти все не наступали. И они уже свыклись с этой непонятной совместной жизнью людей одновременно близких и далеких, родных и чужих, иногда врагов, но порой и любовников. Андрон был слишком занят работой, слишком поглощен водоворотом текущих дел, чтобы пытаться хоть как-то изменить это положение. Сандра же страдала от этой двойственности, иногда молча, иногда, как сейчас, разражаясь истерикой.

— Я дрянь, я подлая дрянь! — стонала она. — Ты должен меня ненавидеть!..

— Все это глупости, — тихо отвечал он. — Это у тебя просто нервы. И у меня нервы. А я так вообще скоро психом стану на этой дурной работе.

— А я на своей… — призналась она. — Сколько можно слушать болтовню этих гусынь? Все притворяются друг перед другом, лебезят, а за спиной каждая норовит ушат грязи вылить…

— Бросала бы ты свою работу, — заметил он.

— А ты — свою, — предложила она.

— Издеваешься?

— А ты? По-твоему, только твоя работа самая важная?

— Откровенно говоря, — сказал он, — мои «летучие сосиски» вполне могут обойтись и без меня.

— А зачем ты им мешаешь?

— Из-за одной сотой. Я не доверяю им ровно на одну сотую процента…

Некоторое время они сидели обнявшись. Наступили поразительные мгновения полного, безграничного взаимопонимания, доверия и нежности друг к другу, которые так редко посещали их. Он перебирал складки ее платья, тихо гладил ее тонкие длинные пальцы, опасаясь спугнуть то робкое, нарождающееся чувство, которое порой объединяло их в такие минуты.

— Пора спать, — шепнул он.

Отведя взгляд, она кивнула головой.

Он попросил:

— Только выключим телек, ладно?

Она перевела экран на видовой канал.

С небес упал мягкий полумрак. Вся комната, казалось, преобразилась в тенистую лесную лужайку. Сквозь листву могучих старых вязов пробивались рассеянные пучки солнечного света.

— Ну я же просил! — с упреком сказал Андрон, повернувшись. Ее платье серебристым облачком лежало у щиколоток.

— Ну выключи! — капризно потребовал он.

— Ни за что на свете… — засмеялась она. Он залюбовался ее телом, таким же стройным, манящим, как и десять и пятнадцать лет тому назад.



— Ах ты, старый развратник!..

Она бросается к нему, он падает на пол и увлекает ее за собой. Минуту-другую продолжается их борьба, пока она не припечатывает его лопатки к полу. И начинает стягивать с него комбинезон. Он сопротивляется робко.

— Ну что? — спрашивает она. — Полная победа?

— И безоговорочная капитуляция, — бормочет он. — Тебе хорошо?

Вместо ответа она закидывает руки за голову, стягивает заколку, и волосы волной растекаются по ее плечам и груди. Лицо ее спокойно, взгляд затуманен, сквозь стиснутые зубы с легким присвистом вырывается жаркое сдавленное дыхание, а тело ее сотрясает крупная дрожь.

Ночь. Они не спят. Лежат рядом и думают каждый о чем-то своем.

— А ты знаешь… — шепчет она, — я думала, что сегодня мы с тобой расстанемся. Навсегда. Думала, вот приду, уложу чемодан и… — Она всхлипывает.

— Ну зачем ты? Зачем нам расставаться?

— Так… Ты иногда совершенно невыносим. Вот сегодня — так нахамил мне при всех.

— Но ты же прекрасно знаешь, я вел следствие…

— Следствие вела твоя Система. А ты при ней был, прости, вроде собачки при велосипедисте…

— Ну знаешь… — вскипел он.

— А что, разве не так? Вот, скажем, сегодня ты арестовал прекрасного парня по вздорному обвинению в подделке карточки.

— Какого парня? Краммера? Это он-то прекрасный?

— Он — великолепный, талантливый молодой режиссер, представитель нового направления этих, как их, «разъяренных».

— Правильнее было бы назвать их распущенными.

— В тебе говорит ханжеская мораль прошлого поколения, — фыркнула Сандра. — Для нынешней молодежи то, что он показывает в своих фильмах, — давно пройденный этап. И то, чем он шокирует старых моралистов, — это своеобразное выражение протеста против прогнившей морали нашего обветшалого общества. Или ты хочешь, чтобы я стала причислять тебя к ретроградам? Ты должен завтра же его освободить.

— Я хочу, чтобы ты причисляла меня к числу честных людей, — устало бросил он, — пойми меня правильно, ведь не я арестовал его, а Система-1. За вполне конкретное, серьезное правонарушение — подделку кредитной карточки…

И тут же сердце его неприятно ёкнуло. Фальшивые карточки, найденные на клюге, и карточка Краммера — нет ли здесь взаимосвязи? Пожалуй, стоило бы подать запрос на Пульт. Он расслабился, сосредоточиваясь (это было одно из основных условий для экстренной связи с Пультом), но слова жены отвлекли его.

— Когда уж вы только поймете, — выговаривала она ему, — что это не может считаться преступлением. Ведь в последний раз нормы пересматривались семьдесят лет назад. Люди стали умнее, образованнее, разностороннее, что ли? Во всяком случае, сейчас уже никого не может устроить один костюм, пара ботинок и фетровая шляпа, которые твоя обожаемая Система выдает каждому из нас ежегодно. По-моему, она вообще не подозревает, что человечество делится на мужчин и женщин…

Он насупился.

— Ты обладаешь удивительной способностью портить хорошее настроение.

— Ну, не дуйся! — приподнявшись, она поцеловала его. — Просто мне всегда хотелось верить в то, что ты — самый лучший из мужчин, сильный, добрый, отважный, умный, а ты… Везде и всюду твердишь про свою Систему…

— Но зачем я должен приписывать себе чужие заслуги? — удивился он. — Какой я тебе, к черту, детектив? Времена переменились. Я не ползаю по полу с лупой в руке, не гоняюсь за гангстерами, не провожу допросы. Все функции следователя успешно выполняют психологи, педагоги, эксперты, вещдоки собирают киберы, а Система анализирует и выдает результаты. И вполне успешно.

— А тебе не кажется, что это она делает чересчур успешно? Недавно я читала рукопись одного молодого автора. Там описывается, как электронному мозгу доверили управление обществом, вывели модель идеальной общественной структуры. А мозг пришел к выводу, что самое лучшее общество — это общество без всяких проблем. Разделил людей по стойлам и стал их откармливать. А руки и ноги вообще связывал зелеными шелковыми ленточками, чтобы жирок не растрясли…

— Твой парень идиот, графоман и плагиатор, — сердито сказал Андрон. — Такими опусами кишмя кишит литература со времен Винера. Давно уже доказано, что машина не может быть умнее человека.

— Но ведь она может быть сильнее. Чисто физически. Да ведь твоя Система уже сейчас решает за нас большую часть проблем.

— Ты знаешь, я думаю, если бы она взяла на себя решение всех наших проблем, было бы лучше. А то ведь сплошь и рядом самые сложнейшие вопросы поручают решать дуракам. И каким дуракам — набитым! Представляешь, узнал сегодня, что какие-то бестолочи решили начать строить Суперкорт на месте исторической части города.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.