Страница 2 из 59
Действительно, почерк клиента оставлял желать лучшего. Когда Ярецкий подписывался, у него чуть завернулся рукав, и адвокат увидел на запястье большой шрам. Он мог быть от пули или ножа. Похоже, что рана нанесена недавно, рубец был еще красный.
- Теперь порядок? - Клиент протянул завещание. Оно было напечатано на большом листе, сложенном вдвое, но весь текст умещался на одной четвертой листа.
ЗАВЕЩАНИЕ
Я, нижеподписавшийся Влодзимеж Ярецкий, родившийся в Млаве 27 сентября 1918 года, проживающий в Варшаве, улица Запогодная, 24, квартира 65, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю:
Мой жене Барбаре, урожденной Квасневской, кооперативную квартиру в кооперативе «Наш якорь» на За-ногодной улице, 24, квартира 65, в которой я проживаю в данное время;
легковую машину марки «рено»; вклады на авто и обычных сберегательных книжках в государственной сберегательной кассе, а также все, что она получила при моей жизни.
Больше ей не полагается, и она хорошо знает почему.
Все остальное свое имущество, а именно: ремесленную мастерскую на улице Хелминской в доме № 17, во дворе, вместе с машинами и другим оборудованием; сырье для производства товара; автомашину «варшава»; денежные поступления от клиентов за товары, полученные от предприятия, если таковые окажутся к моменту моей смерти, завещаю Станиславу Ковальскому, проживающему в Воломине, улица Малиновая, 9. Поступаю так, чтобы отблагодарить Станислава Ковальского за то, что он во время Варшавского восстания спас мне жизнь.
Это завещание я отдаю на хранение в нотариальную контору № 104 в Варшаве в руки адвоката Мечислава Рушинского, которому также предоставляю полномочия предпринять после моей смерти соответствующие действия, имеющие целью исполнение моей последней воли.
Варшава, 14 апреля 1970 года Влодзимеж Ярецкий
Под машинописным текстом стояла собственноручная подпись завещателя. Еще ниже - его приписка о повторном подписании завещания уже в нотариальной конторе. На сером конверте красовалась надпись: «Завещание Влод-зимежа Ярецкого».
- Ничего не могу поделать, пан Ярецкий,- сказал адвокат, возвращая бумагу.- Вам придется вернуться домой и переписать от руки все завещание. Приходите, пожалуйста, в ближайшую пятницу, и мы тогда спокойно сделаем все, что нужно. Так будет даже лучше. Сегодня я очень спешу, в пятницу же буду свободен.
Ярецкий хитро ухмыльнулся.
- Признаюсь, я предвидел, что с этим машинописным завещанием может быть осечка. Поэтому подстраховался на всякий случаи.
И он извлек из кармана пиджака лист бумаги, сложенный вчетверо. Развернул и протянул адвокату.
Теперь у Рушинского в руках был лист бумаги, старательно разлинованный остро заточенным карандашом «в две линейки», как в тетрадках для чистописания. И в самом деле, Ярецкий на этом листе с исключительной старательностью вывел весь текст своего завещания. Только подпись, писанная уже знакомыми каракулями, выдавала его авторство.
- У меня такой неразборчивый почерк, никто и ничего не смог бы прочитать. Поэтому я старался каждую букву выводить отдельно, как меня когда-то в школе учили,- оправдывался смущенный Ярецкий.- Но теперь-то все как следует, пан меценат?
- По форме это завещание соответствует правовым нормам,- заключил адвокат.- Согласно семейному праву, завещание должно писаться наследодателем собственноручно, при этом ему не возбраняется текст написать каллиграфическим почерком.
- Следовательно, все в порядке? - обрадовался клиент.
- С формальной стороны - в порядке. Другое дело - содержание вашей последней воли. Здесь имеются определенные возражения…
Ярецкий, казалось, не обратил внимания на замечание адвоката и продолжал:
- Из моей бумаги вы теперь знаете, что я хочу просить вас принять на хранение мое завещание. Очень прошу вас об этом. За расходами не постою. Слава богу, не бедняк.
- У вас есть дети?
- Детей у меня нет. Моя первая жена и единственный ребенок погибли во время Варшавского восстания. Меня вытащил из-под развалин и спас мне жизнь Станислав Ковальский. Потом, когда гитлеровцы вытеснили нас с Повислья, он на собственном горбу дотащил меня до Пруткова. Только благодаря ему я и сижу здесь перед вами.
- А близких родственников нет? Родителей, братьев или сестер?
- Нет, остался один как перст. Даже дальних родственников нет.
- Если бы не было завещания,- пояснил адвокат,- то по закону все унаследовала бы ваша жена. При наследовании же по завещанию жена должна получить супружескую долю - половину того, что полагалось бы ей в том случае, если бы завещания не существовало. Значит, половину всего наследства. Не нанесет ли ущерба вашей жене указанный в завещании раздел имущества?
- Ей и этого не следует… Этакой…
- Недоразумения между вами к делу никакого отношения не имеют. Если нет законных оснований для лишения вашей жены наследства, она должна получить свою часть.
- Я поделил справедливо. Она много получит. Только за кооперативную квартиру я заплатил более ста тысяч злотых.
- Все, что вы нажили за время вашего супружества, считается общим достоянием обоих супругов, и поэтому половина всего нажитого является собственностью жены и не включается в наследственную массу. Вам это понятно?
- Понятно. Знаю я об этом. Квартиру я купил на свое имя еще до нашей свадьбы. Ремесленным предприятием - я занимаюсь производством предметов религиозного культа - обзавелся в пятьдесят шестом году, то есть еще до женитьбы. Тогда оно было даже больше, чем теперь. Тогда у меня работали четыре подмастерья и три ученика. А сейчас только три помощника и два ученика. Но я не жалуюсь. С тех пор как существует мир, лучше всего можно заработать на предметах культа. Во время престольных праздников я поставляю свой товар в палатки, ларьки, лоточникам в «святые места». Кроме того, в моей мастерской изготовляются отдельные высокохудожественные предметы для приходских ксендзов. Скажу вам по секрету, что на массовой продукции я зарабатываю больше. А что касается этих чаш, блюд, дароносиц, то я нх делаю, чтобы потешить свое самолюбие.