Латинская хроника королей Кастилии

Несколько пассажей в Хронике указывают на то, что ее автор был знаком с работами королевской канцелярии и мог обращаться к королевским архивным материалам тогда, когда он этого хотел. Он обращается, например, к “некой хартии, скрепленной его [Альфонсо VIII] свинцовой печатью, которая была издана на курии, празднованной в Каррионе, и которая была найдена в нише собора Бургоса” (глава 33). Ему также известны условия соглашения между Фернандо III и его сестрами, решившего судьбу наследования престола Леона в 1230 году (глава 61), и договор, заключенный между Фернандо III и Ибн Худом, мусульманским королем Мурсии (глава 67), он читает письма Хайме I, короля Арагона, повествующие о захвате Мальорки (глава 55). Описывая договоры или иные соглашения, он использует канцелярскую лексику; например, “форма соглашения была такова” (the form of the agreement was this) – „Forma uero compositionis hec erat“ (глава 61), или “договор был скреплен на прежнем условии, и перемирие также было признано правильным и скреплено” (the pact was confirmed under the aforesaid condition and a truce was also granted and confirmed) – „firmatum est pactum sub predicta conditione data insuper treuga et firmata“ (глава 73; ср.главу 66). Его ссылка на денежные суммы, потребованные Фернандо III в качестве дани от мелких мусульманских королей, также выдает королевского чиновника, который по должности мог это знать (главы 67, 73). В двух случаях он упоминает епископа Осмы, но объясняет эту ссылку, добавляя, что он также являлся канцлером (главы 65, 73).

Описание Хуаном обстоятельств, окружавших отказ Беренгелы в 1217 году в Вальядолиде от трона в пользу своего сына, кажется, произведением человека, бывшего непосредственным свидетелем происходивших событий (главы 32, 34 - 35). В тот же самый год Хуан появляется как аббат Сантандера (Santander). Как автор Хроники он сурово говорит о народе Гаскони (глава 17), вероятно, отражая отношение к ним жителей Сантандера, которые часто вовлекали гасконских матросов в морское сражение в Бискайском заливе. Прослужив аббатом Сантандера два года, он стал аббатом коллегиальной церкви Вальядолида (the Collegiate Church of Valladolid) в 1219 году. В этом сане он принимал участие в Вальядолидском Соборе, созванном в 1228 году папским легатом, кардиналом Жаном д’Аббевилем, и присоединился к нему в его посещении различных морей в 1228 и в 1229 годах и на Тарасонском Соборе в Арагоне. От этого легата он узнал о планирующемся обращении мусульманского короля Валенсии в христианство (глава 54).

После того, как Фернандо III стал в 1230 году королем Леона, он попросил архиепископа Педро де Компостелла, который был титулованным канцлером королевства Леон, позволить Хуану исполнять обязанности канцлера Леона; таким образом, он соединил функции канцелярий обоих королевств в своем лице (13 сентября 1231 года)[45]. Его верная служба королю была вознаграждена, когда в апреле 1231 года он был избран епископом Осмы. В этом качестве он начал там строительство собора[46]. Мы знаем из Хроники (главы 73 - 74), что после падения Кордовы в 1236 году епископ Хуан освятил мечеть, которая была превращена в собор, а затем провел там первую мессу и отправил церемонию, посвященную памяти победы христианского оружия.

Хотя в 1237 году Хуан был избран епископом Леона, Фернандо III обратился к папе Григорию IX, объясняя, что ему нужна служба верного министра короны. Папа согласился с этим и приказал каноникам избрать кого-нибудь другого (2 декабря 1237 года)[47]. Тем не менее, три года спустя король не выдвигал никаких возражений против избрания Хуана в качестве епископа Бургоса. Когда он был назван епископом Бургоса[48], он формально признал, что исполняет обязанности канцлера с разрешения архиепископа Родриго (8 июня 1240 года)[49].

Доверие Фернандо III своему канцлеру было таково, что он доверил ему обучение своего пятого сына, инфанта Фелипе (Felipe). Предназначенный для церковной карьеры, Фелипе был назван пребендарием собора Бургоса, когда ему исполнилось 15 лет. Епископ также распорядился оправить его в Парижский университет, возможно, потому, что Хуан сам учился там во времена своей молодости. Хотя Хуан не был ученым по преимуществу, он наслаждался уважением своих современников. Епископ Лукас Туйский (Lucas of Tuy) описывает его как “sapientissimus”, “ученейший”. Выдающийся ученый Герман Германик (Herma

Хуан в сане епископа Бургоса умер в Паленсии 1 октября 1246 года. За три дня до этого (28 сентября) он выразил свою последнюю волю[51], назвав в качестве своих душеприказчиков королеву Беренгелу, архиепископа Родриго Толедского, магистра Матео (Master Mateo), настоятеля собора Бургоса, Гонсало Переса (Gozalo Perez), архидьякона Вальпуесты (Valpuesta), и Педро Мартинеса (Pedro Martinez), королевского нотариуса. Он был похоронен в соборе Бургоса в часовне Рождества Девы Марии[52].

Вполне вероятно, что Хуан взял на себя задачу написать Хронику по велению Альфонсо VIII или титулованного королевского канцлера, Мартина де Писуерги, архиепископа Толедо, которому он воздает хвалу (глава 12). Когда Хроника появилась, отношения Хуана с королевской семьей были близкими и сердечными. Он постоянно описывает Альфонсо VIII как “нашего славного короля”, а Фернандо III – как “нашего господина короля”, и говорит с восхищением о королеве Беренгеле. Очевидно, что он обладал непосредственными современными знаниями о событиях, что он был временами очевидцем или находится в должности, позволяющей получить аккуратную информацию от других. Более того, он имел исключительную осведомленность об том, что происходит на общей европейской арене, как пишет Ломакс: “Короче говоря, хронист посвящает иностранным делам пропорционально больше места, чем иные современные ему испанские историки, а его комментарии в целом разумны, если не лишены воображения, единственно курьезным является его низкое мнение о гасконцах” (глава 17)[53].

Его хронология и его чувство географии также крайне точны. Ломакс отмечает, что особенно с конца правления Альфонсо VIII “он дает фактически точные даты многих событий, о которых он повествует”, и что между 1214 и 1236 годами он приводит 51 дату, которые явно все точны, за малым исключением – он указывает в качестве даты смерти Иннокентия III 15 (а не 16) июля 1216 года[54]. Несмотря на то, что он датирует события по дням святых и иным христианским праздникам, он в целом применяет хронологическую систему, которой пользовались в Испании многие столетия, так называемую эру Цезаря, которая на 38 лет больше христианской эры; следовательно, эра 1250 означает 1212 год от рождества Христова. В других случаях, особенно когда он говорит о событиях вне полуострова (главы 52, 54, 55, 58, 59), он использует год от Воплощения Христова (the year of Incarnation), или год нашей эры (the year of grace) (главы 65, 67), соответствующие нашему a