Страница 9 из 82
В Макао не разобраться в навалившихся проблемах. Зато легко разложить на атомы дрянь, что скопилась в голове. Теперь ее станет еще больше. Ларского вызвали в Совет безопасности. Несколько часов назад еще один таракан откинул хитин. В этот раз на Луне и без расслабленного изоморфа поблизости. Виновного не нашли.
На Совбезе на Ларского навалятся возбужденные военные с вопросами и самыми дурацкими предположениями. А он так и не решил, что делать с Иртом. После нового убийства по-тихому провернуть маленький план не удастся. Придется разъяснять, согласовывать, идти на компромиссы, а это верный способ сесть в лужу. Ну почему второго инсектоида убили сегодня, а не на недельку позже?
«Прибыть с отчетом по делу» — утром пришло сообщение. А какой к чертям собачьим отчет, если после вчерашней выходки Граува дело нужно открывать снова. Ларский плюхнулся в ложемент служебного челнока и закрыл глаза. Жаль, что вместо толстой папки с отчетом, нельзя предъявить толстую прокурорскую машину. Вроде как человек при деле.
— Мыс Канаверал, — прошептал он, как только ремни мягко обхватили тело.
Челнок несколько секунд висел неподвижно, потом рванул, набирая скорость. Легкая, убаюкивающая вибрация прошла по телу. Ларский не смотрел на экран управления, но чувствовал себя центром этого мощного механизма. Ему нравились челноки. В машине чувствовались неумолимость и спокойствие, которых не хватало самому Ларскому. С его мечтой всех бросить и всех послать даже не в пределы, а в запредельный космос. В кабине челнока жизнь переставала казаться давящим со всех сторон хаосом.
Толчок вырвал Ларского из приятной дремы. Привиделся Ирт Флаа, из ушей которого росли густые ветви. Монстр дрожал в прокурорском кабинете и очень доходчиво объяснял, как убил и частично съел инсектоида. А капитан второго ранга Тимоти Граув стоял рядом и смотрел на развалившегося в кресле следователя комитета межпланетных расследований с выражением восторга и обожания. Изоморфа с кустом вместо головы даже не замечал. Игры воспаленного с недосыпа сознания. Сглотнув горький привкус разочарования, Ларский сполз с вертикально поднявшегося ложемента. С правого борта уже призывно зиял выход. Пришлось ползти наружу.
Воздух порадовал прохладой, что редкость для этих мест. Вокруг мыса стелилась зелень, а синева воды стремилась к далеким, невесомым облакам на горизонте. В ста метрах от сектора парковки раскинулось серое полукруглое здание, открывая к небу веер серебристых лепестков. Низкие кусты, лавочки, беседки — все выглядело так уютно и благостно, хоть приезжай на отдых с друзьями. Ларский усмехнулся. Министерство обороны умело производить впечатление расслабленной, дружелюбной организации. Как будто распахнутое сердце не прикрывала снаряженная до горловины ствола пушка.
Он потянулся, наслаждаясь пару мгновений бризом, потом чертыхнулся и обреченно зашагал к зданию. Поверхность парковочного стапеля до отвращения бодро пружинила под ногами. Иллюзия, все иллюзия. Даже в домашней пижаме пехотинец есть пехотинец, и лучшее, что он умеет делать, — это бегать и стрелять. А вот и она — мамашка иллюзий — конусная башня, уходящая в воду бесцветным покатым боком. Вдоль нее по пересечению рельсов перемещались модули-генераторы силовых полей, процессоры всей этой великолепной геометрии.
Не существовало ни здания, украшенного высокими окнами и серебристыми гребнями, ни зала заседания в центре, ни разнообразных, с большим вкусом созданных помещений для отдыха. Были только перекрестия силовых полей, сгустки энергии, имеющие плотность, структуру и цвет. Обман. Псевдовещество. Только пространство оформлено в другом стиле, нежели у судейских и в прокуратуре. В ведомстве Ларского предпочитали колонны, позолоту, порфир и витые бордюры.
Дорогая силовая архитектура гарантировала безопасность. Здание Министерства обороны на несколько этажей уходило под землю, и его не мог разрушить даже прямой удар из ионной пушки. Не говоря о том, что мыс Канаверал находился под прикрытием форпоста Луны и его истребительных баз. Никто пока не нападал, правда. Но мало ли что… До недавнего времени и трупа таракана никто на Земле не видел.
— О! Никита Сергеевич! Давно не виделись, — зарокотал кто-то сбоку. — Как идут дела на Филиппинах, генерал — майор?
— Как у слепца, который тащит на горбу незрячего, — поморщился Ларский.
Марра добродушно хмыкнул и почесал кончик носа. Генерал-лейтенант контрразведки был давним знакомцем Ларского. Под его внушительной и добродушной внешностью пряталось много рифов и тайных течений, самым невинным из которых была страстишка охотиться на гигантских раков в Ледовитом океане.
— Незавидные тогда дела у слепца, может не только упасть в яму, но и сломать себе шею. И ты при этом зеваешь по сторонам?
— Не выспался и не успел прожевать завтрак. А вид здесь неплохой, не бункер, а прямо театр на побережье.
— Да ладно тебе. Ненастоящее оно и есть ненастоящее. Позвоночник не обманешь. Ты же знаешь, силовая конструкция никогда не покажется родным домом. На ней царапин не остается и следов от пролитого кофе.
Позвоночник не обманешь. Ларский опять вспомнил о Лизе, неизменно юной и прекрасной. Время не оставляло царапин на ее лице и теле. Возможно, поэтому казалось, что чудо по имени Лиза навсегда осталось не освоенным, не затронутым их совместной жизнью. Жена была красотой, к которой он тянулся, но так и не смог дотянуться. И постарался все испортить. Чтобы она сама оставила его. Трус.
Народ внутри уже собрался и переговаривался. В царстве белых мундиров Ларский, одетый по форме прокураторы в черное, чувствовал себя экспонатом выставки. В ладонях зудело от желания что-нибудь оправить, хотя одежда сидела безупречно, как и на всех. Каждый в этой комнате был запечатан в совершенно гладкий и сияющий, как фарфор, футляр мундира с выпуклым нагрудным карманом.
Белая форма армейских подразделений различалась только цветом лампасов с золотой нитью по центру и обшлагами кителей. Знаки различий отчетливо проступали на кармане. Обводы мундира подогнаны идеально, словно отшлифованы лазером по фигуре. Послушная каждому движению, мягкая и одновременно упругая одежда не сохраняла лишних складок. Они появлялись и исчезали, не оставляя на ткани и следа. Не вояки, а ожившие древние статуэтки из политеки.
Ларский тоже был при статуэточной официальности, хоть и черной. Если бы он явился сюда с результатами прокурорской проверки, было бы неплохо выделиться. Но отчитываться придется ему. Разложат на столе в цвет его кителя и разделают на бифштексы.
— Давайте начнем, господа, — по-русски обратился маршал Руазсов и опустился на стул с высокой спинкой.
Все замолкли. Ларский дернул на себя ближайшее сиденье и опустился, придав лицу самое что ни на есть озабоченное и утомленное выражение.
— Итак, ситуация просто отвратительная. Еще один мертвый инсектоид. Не понятно, как его убили. Очевидно, — это не просто чье-то преступление, а потенциальная угроза планетарной безопасности.
Руазсов говорил усталым, почти домашним тоном, словно жаловался жене на здоровье. Обладатели самых толстых погон в совершенстве владели оттенками теплоты и усталости в голосе. Сам Ларский, получив первый генеральский чин, начал понемногу в этом практиковаться. Пока яд и сарказм ему давались гораздо лучше, а значит, до маршальских погон далеко.
— Кто будет отвечать за расследование? — прямолинейно рубанул генерал-полковник Виктор Краузе и выдвинул вперед квадратную челюсть.
В такой челюсти теплый тон не способен зародиться. С другой стороны, он и не нужен, когда командуешь здоровенными страшилищами из морской пехоты.
— Вот это мы и должны решить. Боюсь, что теперь усилий прокуратуры будет недостаточно.
— Конечно, недостаточно! Убивать союзников у нас под носом. На наших базах. Нам бросают вызов, а мы перекладываем бумажки. Нужно действовать быстро и решительно.
Марра, сидевший справа от Ларского, откинулся на спинку стула и взялся с интересом разглядывать ногти. Контрразведка в решительный бой не лезла, и прокуратуре стоило пока переждать.