Троллья поганка

— Она тоже слишком стара, — драконица оскалила зубы в грустной улыбке. — Скоро и ей придет кто-нибудь на смену. Кто-то, кто сумеет полюбить этот мир, наполнить его магией и возродить в нем драконов. Но пока мир будет умирать, и только от твоего решения зависит, какая смерть его ждет — быстрая или медленная.

— А как будет выглядеть медленная смерть? — Тха-арис очень сильно рассчитывал, что мир восстановится до того, как полностью разрушится. Поэтому, естественно, чем медленнее, тем лучше.

— Долгой, — драконица тихо зафырчала, радуясь чему-то. — Магия будет исчезать, поколение за поколением, все расы смешаются и превратятся в обычных недолгоживущих. Они начнут придумывать, как выжить в безмагическом мире, и разрушат его. Израсходуют все его ресурсы так же, как раньше израсходовали всю магию.

— Столетия? — Тха-арису хотелось конкретики, хотелось точных дат, новых предсказаний. Хотелось понимать, во имя чего все это.

— Века. — Старая драконица устало закрыла глаза. — А теперь положи свиток на место и подойди ко мне. Я уже не осилю перенос, так что обо всех, кто пожелает уйти к эльфам, придется позаботиться тебе.

Глава 56

Ка-арис:

Когда я, с помощью Чаринды, добралась до пещеры, где много веков спала мать-прародительница, оберегая создательницу этого мира, меня поджидал не очень приятный сюрприз. Я была уверена, что обнаружу всех троих — и драконицу, и демиурга, и Тха-ариса, но нашла я лишь прародительницу, вернее… ее тело. А еще точнее, то, что от него осталось, — высохший остов с выпирающими костями, обтянутыми чешуйчатой кожей. Я застыла, глядя в остекленевшие, полуприкрытые веками глаза. А потом какое-то время смотрела на приоткрытую пасть со сверкающими белоснежными зубами.

Зрелище было больше тоскливое, но и немного страшное. Самым пугающим оказалось полное отсутствие магии, словно в этой пещере ее никогда раньше не ощущалось. Хотя я прекрасно помнила это потрясающее и пьянящее чувство, когда даже зависти не было, просто преклонение перед силами, витающими вокруг.

И вот сейчас этих сил не было, а один из источников… мать-прародительница драконов(!) лежала мертвой…

Но где тогда Тха-арис и создательница мира?!

Синдр:

Едва увидев старуху-драконицу, я сразу понял — отмучилась. Не то чтобы у меня в роду шаманы пробежали, просто тут сразу ясно все было. Глаза в одну точку, поволока мутная и челюсть слегка приоткрытая. Но на всякий случай подошел проверить, пока чахла застыла, как истукан на поле. Для нее это же прародительница была, вторая мать. А она первую не так давно потеряла.

Так что я старушке драконьей и глаза сам закрыл, и рот прикрыл осторожно, и… вспомнил, как совсем недавно с ней разговаривал, вздохнул и погладил ее по шее. У нее на ней такие же шипы были, как у Га-а, острые. И вроде с руками у меня все в порядке, не из задницы, а как-то умудрился уколоться. Сам не понял как! И прямо по всему телу сразу какая-то такая жгучая боль, словно кровь загорелась. Куда там нити Тха, которая всего лишь слегка жглась, как крапива. Тут меня прямо спалило изнутри! Я даже испугался чутка. То есть не чутка, конечно. Перепугался я знатно, в пот от страха и жара прошибло. Но чахле-то показывать это нельзя — расстроится, паниковать станет, а я вроде живой. Ну или не понял еще пока, но стою. Ноги держат, руки машут, топор не уронил, глаза видят… Да еще как видят! Даже лучше, чем раньше!

Ка-арис:

Я с умилением смотрела на Синдра. Он раньше меня понял, что надо позаботиться о теле матери-прародительницы. Даже погладил ее, ласково, как только он умеет. Я едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, но расслабляться было нельзя. Мы ведь не знали точно, что именно здесь произошло, почему драконица, так долго живущая, внезапно умерла. От старости или ее убили? Куда делась создательница мира, спокойно спавшая в своем стеклянном ящике последние сотни лет? И куда пропал Тха-арис?!

Размышляя, я продолжала наблюдать за Синдром, пусть и не слишком внимательно. Но заметила, как он внезапно побелел, вернее, посветлел и тут же оглянулся на меня, чтобы улыбнуться и состроить невиннейшее выражение лица. С меня на сегодня уже хватило тайн, поэтому я направилась к своему чудовищу, чтобы выяснить, что с ним случилось.

Но тут меня внезапно озарило, причем вот как говорят иногда «как громом», так и меня. Я снова застыла и с ужасом уставилась на Синдра:

«Та, что в подземелье у гномов была, вихрем закружит живых и перекинет всех в другой мир, где дивные эльфы ждут их».

— Чахла, с тобой все в порядке? — чудовище ничего не поняло, но заволновалось. Причем так искренне, что мне стало стыдно. Синдр не может ничего от меня скрывать. Просто не может! Он ведь честный и открытый. Но на всякий случай я решила уточнить:

— Со мной — да, а с тобой?

— А что со мной? — Честный и открытый Синдр уставился на меня настолько подозрительно честным взглядом, что моя паранойя просто взвыла. Но сильно активизироваться не успела, потому что мое чудовище понуро вздохнуло: — Укололся вот… о шип. Не пойму как.

Я собралась с духом и все же подошла к телу матери-прародительницы, принюхалась и удивленно охнула:

— Это же концентрированная магия!

Первым моим желанием было наломать шипов и унести с собой, но это было бы неуважение к матери-прародительнице. Поэтому я подозвала гномов, появившихся возле пещеры, пока мы тут крутились, и попросила очень тщательно оберегать тело драконицы. Очень-очень тщательно.

А потом мы с Синдром отправились обратно к выходу из подземелья, туда, где меня уже ждала Чаринда и еще семеро темных эльфов. Две женщины и пятеро мужчин.

Просто драконов у меня с собой было лишь девять, и один из них — Га-а, дракон Синдра.

— Летим обратно к Звезде Драконов, — скомандовала я, радуясь, что илитиири прекрасно сами справляются с упряжью и мне не надо обходить их всех и пристегивать, а потом — расстегивать. — Хотя как раз там сейчас, скорее всего, самое опасное место, — на всякий случай добавила я. — Потоп вряд ли доберется до Гномьего Хребта. И создательница мира, похоже, выбрала другую гору для вихря.

— Я — предсказательница, — уверенно кивнула мне Чаринда. — И пусть иногда ошибаюсь в мелочах, но в целом все идет так, как я и предвидела. И нам надо поторопиться. Вряд ли Тариену хватит духа вмешаться и задержать саму демиургу.

Тха-арис сначала даже не ощутил, что в нем что-то изменилось. Он пришел в себя, огляделся, увидев мертвое тело матери-прародительницы и пустующий стеклянный ящик, плавно покачивающийся на свисающих с потолка пещеры цепях. С трудом поднявшись, мужчина несколько минут стоял, выравнивая дыхание и борясь с жуткой, буквально до тошноты, головной болью. На самом деле болело все тело, кровь пылала, оплавляя кости, кожа зудела, в ушах шумело, стучало, пульсировало… Хотелось лечь обратно на пол, рядом с телом драконицы, и уснуть, навечно. Но Тха-арис откуда-то знал, что пока так делать нельзя. Надо лететь. Лететь домой.

Точно! Так сказала мать-прародительница, как раз перед тем, как выдохнуть ему в лицо странной густой субстанцией, в которой оказалось невозможно дышать. А еще стало так больно, что Тха-арис закричал… и потерял сознание.

Лететь… Лететь домой.

Мужчина, шатаясь, побрел прочь, сначала из пещеры, потом по подземным переходам. Он шел, почти не глядя вперед, только себе под ноги. Шел медленно, потому что каждый шаг отдавался болью во всем теле, особенно — в голове. Но, выйдя из подземелья, Тха-арис понял, что самое ужасное предстоит испытать именно сейчас. Обращение. Обычный процесс, который на самом деле состоит из перестройки всего скелета, изменения объема и массы тела и других магических вывертов. То, чему он учился первые лет двести своей жизни. И боль, которую он испытывал тогда, до сих пор сохранилась в памяти. Поэтому оборачиваться внезапно оказалось страшно. Вдруг у него теперь не получится? Вдруг то, что с ним случилось, как-то повлияло на его способность к обороту? Вдруг?..