Презумпция невиновности

Мы снова прошли весь долгий путь принятия. Иру надолго засосало в депрессию. Она все делала на автомате. Я пытался вернуть ее к жизни, но совсем не понимал, почему мои потуги не дают результата. Ее не радовало ничего: ни путешествия, ни вкусная еда, ни фильмы, ни музыка, ни книги, ни подарки.

Наверное, именно в тот период, исчерпав собственные ресурсы хорошего настроения, я начал подпитываться им от любовниц. Мне нужны были эмоции. Что-то, что давало мгновенный эффект. Впрыскивало в тело максимальную дозу дофамина. Тогда мне казалось, что, подпитавшись им от других женщин, у меня появятся силы на то, чтобы снова и снова, изо дня в день возвращать к нормальной жизни свою жену. Такая себе подмена ощущений, замена суррогатом оригинала, который я не получал дома, потому что в тот период о сексе с Ирой речь вообще не шла.

Нам удалось выгрести из этого адового котла. Правда, на это ушел целый год, который Ира теперь называет «потраченным впустую».

Дату, когда нашей паре был вынесен вердикт, мы помним лучше, чем собственные дни рождения. Я даже четко помню погоду, которая так сильно контрастировала с нашими чувствами. Светило солнце, бликуя от сугробов снега, медленно таявших и стекающих ручьями по асфальту. Воздух уже был пропитан весенними запахами, а в груди все переворачивалось от предвкушения возрождения природы. Я до сих пор помню это ощущение. И ненавижу его. Раньше я любил весну. Она была предвестницей тепла, девочек, сменяющих джинсы на короткие юбки и распускающих волосы, запаха цветов и приближающихся каникул. Теперь же весна для меня начинается и заканчивается в мае, когда минует период нашей с Ирой скорби по несбывшимся мечтам.

И вот сегодня – как иронично, мать твою, – моя любовница должна сделать аборт. Убить моего ребенка. Может быть, мой единственный шанс.

От самой мысли меня разрывает в клочья от боли. Я чувствую ее, кажется, каждым миллиметром тела. Каждый нерв пронизан звоном, напоминающим набат. Грядет катастрофа! Тревога! Но я запиваю горьким кофе огромный ком в горле и улыбаюсь жене.

– Может, вечером шашлычки пожарим?

– Давай в выходные. Можно было бы кого-то пригласить.

– Я позвоню Макару и Владу.

– Было бы здорово, – она ласково улыбается в ответ.

Вот что еще мне нужно? Я чертов везунчик, который просто профукивает свое счастье.

Беру ее руку в свою и целую костяшки, а потом прикладываю ладонь к своей щеке. Пальцы Иры прохладные, и я догадываюсь, что это от волнения. Она снова проживает этот день с чувствами трехлетней давности. Но нужно отдать ей должное, держится моя Мышка молодцом.

– А давай сегодня проведем вечер как-то необычно.

– Например? – она склоняет голову набок, демонстрируя интерес.

– Не знаю, сходим в оперу, на балет, в театр.

– Ты ненавидишь культурные выходы в свет.

– Но тебе же нравится.

– Кто тебе такое сказал? – она приподнимает одну бровь и царапает мою щетину ногтями, а я прищуриваюсь от удовольствия.

– Тогда… может, аттракционы?

– Со сладкой ватой, тиром и комнатой страхов? – загораются ее глаза.

– С ватой, тиром и комнатой, – киваю, улыбаясь. – Заберу тебя с работы в семь, и поедем.

– Нет, встретимся дома. Не поеду же я в форменном костюме.

– Зря. Я бы тебя в нем в комнате страха потискал, – играю бровями, на что Ира заливается мелодичным смехом, который, словно живительный бальзам, залечивает мои внутренние кровоточащие раны. – Но дома, так дома, – соглашаюсь.

И сейчас куда-то на задний план отходят любовницы, наша несовместимость, Марина с ее клиникой и плод, от которого она хочет избавиться. И я хочу. Не готов я иметь детей с другой женщиной. Знаю, что это с высокой вероятностью разрушит мою семью, а я слишком дорожу ею, другой-то у меня нет. Ваня уже не в счет, у него своя жизнь вдали от меня.

– Привет, – раздается в трубке голос Марины, когда я набираю ее номер, садясь в машину.

– Сколько денег нужно?

– Там будет не операция. Врач только проведет диагностику и даст мне таблетку, которая спровоцирует…

– Без подробностей, – пресекаю ее попытки вовлечь меня в это дерьмо. – Сбрось мне на телефон сумму и номер счета, и я пришлю тебе деньги. И сотри мой номер, это наш последний контакт, – добавляю жестко и прерываю звонок.

Завожу машину и выезжаю со двора сразу следом за Ирой. У развилки на подъезде к городу, где мы всегда разъезжаемся, Ира маякует мне аварийкой и сворачивает влево, а я еду прямо, чтобы добраться в суд к началу рабочего дня.

Мне нужно загрузить себя работой под завязку, чтобы не думать о том, какой сегодня день. Что случилось в эту дату три года назад, и чему предстоит еще случиться.

Припарковав машину на стоянке у суда, бросаю взгляд на телефон. В сообщении от Марины только цифры. Присвистываю, но перевожу ей деньги. Уверен, процедура стоит намного меньше, но остальное – это бонус и благодарность за молчание. Блокирую контакт, удаляю всю переписку, а потом и сам контакт, мне он уже нахрен не нужен.

Глава 6

Ирина

– Влад с Настей на выходных едут к ее родителям, – говорит Витя, пока мы петляем среди машин по дороге к парку аттракционов. – А Макар Ильич в командировке, вернется только в понедельник.

– Не страшно, – отвечаю ему, касаясь пальцами коротких волосков на его висках.

– Можем сами шашлыки пожарить, – предлагает Витя, въезжая на парковку.

– Пожарим, конечно.

Если вечер пятницы не будет занят твоими шлюхами, и ты не испортишь мне настроение очередным букетом роз, которые я люто ненавижу.

Я в курсе, что у моего мужа есть любовница. Или любовницы. Ни разу не пыталась выяснить, сколько их и кто они. Когда я узнала о том, что никогда не смогу подарить Вите ребенка… Да, я винила во всем себя. Уверена, сперматозоиды Вити достаточно пробивные, как и он сам, чтобы зачать малыша. Только не со мной. Когда я впала в депрессивное состояние, мне казалось, что весь мир черный. Даже светившее в ту весну солнце казалось мне графитового цвета. Я видела, как из глаз мужа понемногу уходила жизнь. Как он смотрел на меня и паниковал, потому что не знал, что со мной делать.

А потом Витя внезапно снова начал улыбаться. Он старался вытянуть меня из трясины, которая все сильнее затягивала. Поначалу я не понимала, откуда он черпает это настроение, откуда берет силы, чтобы пережить очередной черный день.

Впервые я поняла, что у него появилась другая женщина, когда Богомолов вернулся домой с букетом. Букетом гребаных роз… Он обнял меня, и я просто почувствовала. Витя пах, как обычно, своей туалетной водой и свежим костюмом. Его волосы были уложены, как обычно. На руке было обручальное кольцо. Ничего не изменилось. Ничего, кроме его взгляда. Он выглядел, как довольный котяра, слопавший целую пачку сметаны. Я помнила этот взгляд. Знала его досконально. Так он смотрел на меня после секса. Так он улыбался, когда впервые заполучил меня в свою постель. Так Витя выглядел, когда был удовлетворен.

Когда мы легли спать, и Витя уснул, я тихонько выскользнула из кровати, спустилась на первый этаж, закрылась в бильярдной и прорыдала почти до утра. Страшно сказать, но тогда я плакала не от боли, а от облегчения. Благодаря тому, что Витя нашел ресурс настроения извне, для меня отпала необходимость быть прежней веселой, беззаботной женой. Более того, его собственное настроение немного передавалось и мне, помогая пережить этот черный период.

Сейчас я понимаю, насколько были повернуты мои мозги, если я восприняла измену мужа с облегчением, но тогда это и правда ощущалось как спасение. Потому что в те дни я цеплялась за любую крохотную возможность улыбнуться и почувствовать себя живой вопреки обстоятельствам. Когда прошел мрачный период и наступило принятие, Витя уже настолько погряз в своих изменах, что мы вряд ли смогли бы что-то изменить. По крайней мере, я не  чувствовала себя вправе требовать от него прекратить отношения на стороне. Как будто была обязана им своим спокойствием и тем, что наша семья пережила эту бурю. Как ни странно, мы с Витей не отдалились друг от друга, а как будто даже сблизились. Я об одном только молила Бога: чтобы ни одна женщина от него не забеременела. Это бы точно добило меня. Я не знала – и до сих пор не знаю, – пережила бы я такое или нет.