Любаша

***

Джонатан Мюррей

Черные потоки неизведанного торнадо кружили по кругу, засасывая сознание с целью растворить, подчинить, уничтожить. Ярились огромные темные руки с острыми как бритва когтями, терзающими плоть и душу. Мелкой песчинкой меня бросало, подбрасывало и впечатывало во что-то твердое. Отчаянно разрывая голыми руками невидимые путы, змеями обвивающиеся вокруг рук и ног, рвался наверх, внезапно падая в темные воронки. Жутко болела голова. Во всем теле поселилась тупая ноющая боль, но я радовался ей, как родной.

Болит — еще не сломлен. Еще есть шанс.

Время бесконечной лентой вело отсчет, и я уже не знал, когда попал, сколько длится это противостояние… Жаль, не владею магией. Шепот вокруг науськивал сдаться, суля золотые горы, вечную жизнь, и много всего, что смог откопать, бесцеремонно шарясь в сундуках воспоминаний.

Тонкий просвет, толщиной с волосок, пылал в недосягаемой вышине. Барьер маслянистой кляксой растянул свои края где-то в середине воронки, отбрасывая обратно всякий раз, когда добирался до него.

Постепенно все потеряло смысл. Бессчётное количество раз вырывался наверх, столько же раз низвергался вниз. Воспоминания терновой нитью кололи сознание, не желая выстраиваться в полную картину. Не помнил кто я, где и зачем надо наверх. Когда измученный разум дал слабину, мелкую трещинку — мысль сдаться, пришел женский голос. Он зазвучал одновременно вокруг и внутри:

— Дурак ты, Джонатан. Борись. Ты сильный, это твое тело…

Замолкший на мгновение шепот, уговаривающий сдаться, разразился руганью и, набирая обороты, перешел на визг, от которого было не скрыться. Женский голос звучал тише и рвано, но я, словно путник, старался поймать каждую живительную каплю, прерывисто стекающую в ладони.

— … уже действует… не легко… Ты самый справедливый… и харизматичный… нужен Элиз… и мне… жениться… ты обещал!… надо держать!

Я — Джонатан? … Мое тело. Болезнь. Обещал жениться. Нужен. Я нужен. Женский голос всколыхнул что-то внутри, смахнул тщательно налепленную чужую грязь обреченности, меня обожгло… любовью. Я любил?… Люблю. Все еще.

С силой оттолкнулся обоими ногами со дна, куда успел опуститься, пока слушал, а вихрь не спал, незаметно засасывая глубже, пеленая узлами и нитями. Мне надо к ней. Она ждет. И любит. Это я вспомнил сам.

И по кругу: взлеты, падения. Никогда не сдамся. Она ждет меня.

Во время очередной попытки пришла сила, наполнив все мое естество, словно вода растрескавшуюся от засухи землю. Баланс изменился. Почувствовал это и голос, утроивший напор, и темный вихрь, пустивший одновременно множество призрачных рук, единственным желанием которых стало удержать. С трудом добравшись до пленки, пластичной дряни, не желавшей поддаваться, стал рвать ее… собственными когтями, выросшими на пальцах рук. Времени думать и удивляться не было.

Только вперед. Только наверх.

Пленка визжала дурниной, словно живая. Первые прорехи отрастили зубы и впивались, замедляя удары. Сопротивление пало. Иначе быть не могло.

Ведь меня ждут.

Сгустившийся ураган затмил все вокруг, желая дезориентировать, заставить сменить направление. Но я знал, куда мне надо, чувствовал любящим сердцем. Последний рывок и волосок света, словно заботливая рука крепко обвило, вытягивая из темного болота.

Я проснулся.

9

Джонатан Мюррей

Незнакомая комната. Густой воздух звенит от молчаливого напряжения. Взгляд слева на право. Пятеро мужчин вокруг. Дикая головная боль, закусываю губу покрепче.

Белая мгла пустоты в голове…. Почти ничего не помню.

Обострившиеся инстинкты вопят об опасности, каждый присутствующий враг. Мышцы ноют от необходимости атаковать, обезопасить себя. Тормозит бездействие противников. Быстрый взгляд — за спиной стена. Удобно. Дернул рукой почесать зудящую шею. Глухо звякнул металл. Медленно опустил глаза на собственное тело. Цепи… Атаковать будет сложнее. Надо выждать момент. Это все может быть игрой больного сознания или наведенными галлюцинациями.

— Джонатан? — осторожно привлек внимание светловолосый, находящийся ближе остальных. — Скажи что-нибудь?

Он казался знакомым… Неясные обрывки воспоминаний силились выстроиться в целую картину. Сильнее заболела голова. Брат? Нет… Кто-то близкий. Важный… Друг. Велдон.

Четверо напротив потели. Страх, радость, настороженность, враждебность, облегчение смешались в тошнотворный запах эмоций. Между ними и Велдоном чувствовалось невысказанное противостояние. Взять хотя бы то, как они прожигали его взглядом.

— Что произошло?

— Капитан! — чуть выступил вперед один из держащих цепь, крупный шатен со шрамом на ухе. — С возвращением! — искреннее облегчение.

— Погоди, — оборвал его Велдон, напряженно всматриваясь в мои глаза.

Не знаю, что он там искал, но у меня были свои планы:

— Мне нужно к Элиз, — резко дернул руками, выбивая цепи из не ожидавших натиска рук. — Она ждет. Мы женимся.

Велдон напряженно застыл на миг, деланно расслабился и приблизился, водя руками рядом с моим телом. Те, что стояли напротив, бросили оставшиеся цепи на пол и помогли выпутаться. Жутко хотелось остаться одному.

Внезапно, шатен со шрамом на ухе, выхватил нож, полоснул себя от запястья до локтя и совершенно не логично подсунул это мне под нос. Его финт оказался полезен. Не знаю, чего добивался зачинщик, но аромат свежей крови, привлекательно собирающейся на мягкой коже, заполнил ноздри. Чужая кровь. Настоящая.

Значит, это реальность. Я выбрался.

— Мне нужно к Элиз. Убирайтесь все, — прорычал, отталкивая ненормального.

Застывшие на местах люди улыбались…. Они все идиоты?

— Простите, капитан. Вынужденная проверка. Разрешите доложить обстановку? Дела не терпят отлагательств, — шаг назад, поклон головы.

Велдон, бурча под нос ругательства, подошел и затянул порез. Мне нужно было сосредоточиться. Попытаться вспомнить хоть что-нибудь. Окончательно успокоиться.

— Вон! — рявкнул на них от души.

— Я останусь, проконтролирую, — спокойно подошел Велдон. — Дайте ему время прийти в себя. Не советую накалять обстановку, — покачал головой.

Люди нехотя вышли, кидая на него неприязненные взгляды. Определенно, вражда. Надо будет выяснить причины… А мне какое дело? Собственные мысли путались, вызывая раздражение.

***

Велдон

Внимательно изучал друга. В своем уме, но определенно не в себе. Инстинктивно сжавшись, он проверил периметр, приравняв всех нас к угрозе, попытался принять удобное положение и был сбит с толку цепями. Сканирование тела подтвердило физическое здоровье, но капитан постоянно еле заметно морщился — я не ощущаю недуга. Скверно. Его пожелание остаться одному было на руку.

— Я ничего не помню, Велдон, — огорошил, отслеживая реакцию. — Кроме твоего имени и что мы друзья, значит, тебе можно доверять… Еще помню Элиз, предстоящую свадьбу… Там… когда мне было плохо, — ногти воткнулись в ладони, — она пришла, позвала, наполнила силой… Выбрался только благодаря ей. Наша любовь помогла преодолеть все препятствия. Я хочу к ней! — темные глаза фанатично блестели. — Проводи!

Это мой шанс…

***

Не было страха, сомнений. Все та же холодная злость властвовала внутри. Он жаждал подробностей своей жизни, рассказа и я дал его.

Подтвердил любовь к Элиз, к его матери, что тенью прошлой себя теплится в этом мире. Посоветовал быть осторожнее в первую встречу, опасаясь ухудшения. Все же, я не лекарь душ. Рассказал о коварстве его кухарки Любы, что пытается всеми способами пролезть в его постель, рассчитывая на лучшую долю. С одной стороны, подсветил ее непосредственное участие в ухудшении самочувствия невесты, с другой подчеркнул неоспоримый вклад идей в благоустройстве городка. Подытожив, что человек она, возможно, не плохой, но не для него.

— Не злись на нее. Женщина влюблена и делает все, что в ее силах. Не нужно на нее срываться или орать, достаточно просто уволить, приказав уйти, — повторил с нажимом.