Любаша

— Сколько? — спросил хмурый хозяин кабинета, возвышаясь над массивным резным столом. Прямее палки, темнее урагана.

— Каждый миг последний, — развалился в удобнейшем кресле для гостей, никогда прежде не замеченном в этом помещении. — Почему?

— Уважение, — скользящий по маске тяжелый взгляд. — В соседней комнате мой лучший целитель. Позволишь?

— Бесполезно, — приглашающе развернул ладонь.

Зазвенел колокольчик, зашел парень с глазами старца. Силен. И балуется запрещенкой, отбирая силы у слабых. Пожалуй, напишу кому следует. Отложил маску на стол. Возбужденный блеск глаз, расширенные зрачки — целитель резко подался вперед, часто вдыхая раздувающимися ноздрями. Через два бокала лучшего вина из личных запасов визави все было кончено. Поджатые губы и холодное бешенство расписались в бессилии светила науки.

— Десяток подопытных, источник заражения и два дня. Если не избавиться, так замедлить.

— Тварь сгорела.

— Другие зараженные?

— Только я.

— При всем уважении, — окаменело лицо говорящего, в гробу видавшего это самое уважение, — ложь.

— Все, — оборвал Белд.

— Клятва о сохранности, если человек вам дорог, — поклонился и с достоинством пошел на выход. Около двери обернулся. — Подумайте о тех, кому не повезет оказаться рядом. У них еще есть шанс, в отличии от вас. Для начала экспериментов хватит и вашей крови.

— Нет.

Фанатик. Разложит на составляющие, действительно найдет решение и начнет клепать из пипетки собственную армию, укокошив в процессе с десяток деревень, если не больше. Эдо хватило и прошлого нашествия. Дверь закрылась.

— Что я могу для тебя сделать? — Белд ненавидел проигрывать.

— Пообещай не трогать моих и Любу. Беспрепятственно покинуть земли и забыть о ней навсегда.

— Это всего лишь женщина, — закатил глаза собеседник. — Мы хорошо сработались, — медленно прикрыл глаза Белд, сцепляя пальцы в замок. — Я вел дела, ты тихо скупал товар через подставных лиц, освобождая где-то вдали. Иметь под боком самого неподкупного капитана королевства было чертовски выгодно — конкуренты закусили удила, — злорадный оскал. — Но! Я всегда чтил наш уговор — не торговать детьми, хотя это самая прибыльная ниша.

— Поэтому еще дышишь, — кивнул. Было такое. Не он, так другой. Этот хоть по приемлемым правилам.

Белд обнажил зубы, скручивая губы внутрь, будто проглотил крепкий алкоголь.

— Раз такое дело… Твоя мать очень просила придержать новость, опасаясь, что на радостях передумаешь жениться — Филипп сдох, — кажется, я оглох. Зажмурился, тряся головой. — Его сын, Гилберт, принял корону. Политика полярна отцу — рабство отменили, — налил себе в бокал, пытаясь протолкнуть новости, вставшие в горле костью. — Пока официально. Там много чего интересного и не удобного. До нас докатится не скоро, им еще в столице наводить порядок. Так вот, спину Гилберта охраняет некая целительница — Розалинда Блэк, темная лошадка. Ходят слухи: поставила на ноги калечного принца Эддрика Брасетта и вышла замуж. Сам не видел… Рванешь? Корабль дам, магов задействуем. Если кто и сможет, только она. Глупо подыхать, когда в мире такие перемены.

В ушах стоял звон. Мама, мама…. Что у тебя в голове? Одел маску обратно.

— Закончу начатое. Я должен разобраться со своими женщинами, — встал. — Дадут боги время — увидимся, воспользуюсь щедростью. Нет — прощай, — протянул руку.

Белд с кислой рожей крепко сжал в ответ.

— Идиотом был, им и помрешь, Джонатан. Это ошибка.

— Я тоже был рад нашему сотрудничеству. Бывай, — кивнул головой и ушел.

По внутренним ощущениям времени осталось мало. Взял обязательства — доведи до конца. Каждый сам делает свой выбор — кем жить и кем умереть.

***

Люба

В пути Анна старалась не отставать в марафоне обжорства. Хмурые складки на лицах солдат разглаживались, натыкаясь на жену Олафа.

— Анна, — понизив голос, бочком придвинулась поближе, — у вас будет малыш? — радостно заглянула в ее глаза.

— У нас уже есть, — шепнула она в ответ, придвигаясь очень-очень близко, — да не два, а три, — недовольно буркнула и схватила меня за ухо. — Ты — третья! — прошипела рассерженной кошкой. — От капитана понесла? Или от Руперта?

Со стороны казалось, что мы обнимаемся и секретничаем.

— Отпусти, — вывернулась и отодвинулась, обиженно потирая пострадавшую часть тела. — Не беременная. Ем да сплю много. И все… Стресс так проходит.

— Погоди, — придвинулась обратно, — давно так? — маленькие глазки смотрели напряженно. — Странного не происходило? Такого, чего раньше не могла?

— Говорю же, после нападения, — отсаживаться дальше было некуда, телега была загружена. — Ну варенье это странное. Когда получается, когда нет.

— Не понимаешь, да? — внимательно уточнила женщина, ища признаки лукавства. Отрицательно помотала головой. — Магия просыпается. Раз капитан счел нужным скрыть, сама тоже помалкивай, — тяжело вздохнула. — Послали же боги, сплошное наказание…

Брови остановить смогла, а жалостливую улыбку нет. Какая магия у взрослой тетки из другого мира? Да, конечно, сто раз. Анна нахохлилась и отвернулась. Обиделась. Примирительно погладила ее по плечу. Старалась все-таки, по-своему оберегать, перетягивая внимание на себя… Приятно.

Сидя на кухне, попивала взвар. Быстро привыкаешь к хорошему! Мужчины споро разгрузили телегу, занеся все в дом. Старуха травница водила морщинистым пальцем по прутьям корзинки из города, сгорбившись и уплыв далеко в воспоминания.

— Откуда говоришь? — глухо спросила, подняв влажные от непролитых слез глаза.

На вопрос все ли в порядке, она только кивнула, продолжая вести себя странно. Рассказала, как было, спросив почему такая реакция.

— Подруга то моя, — грустно улыбнулась старушка. — Вместе мы… топтали лес… Далече живет теперь, — усмехнулась. — Такие корзинки только она плетет. Гляди, плетет так, ежели одним боком — рисунок горы вверх, а коль превернуть — то вниз.

По мне, так рисунка «горы» не было, в наличии имелась неровная выпуклость, напоминающая линию вверх или вниз, но согласилась.

— Она многому научила меня, — обняла корзинку старуха, растеряв свой колючий образ. — Скучаю, Любаша, по ней… Так скучаю…

— Съездим, — встала и обняла ее, испытывая слезливое влияние.

— Съездим, — тихим эхом отозвалась старушка.

Так и просидели, пока дверь неожиданно не треснула об стену, являя красную от злости Марджери.

— Расселись тут!!! Живо собрать хозяину на стол!!! Кухарка, тьфу! — сплюнула себе под ноги. — Что мужик не кормлен, даже носом не ведет! Увввооолю!! Как только смогу! — воинственно потрясла кулаком в воздухе. — Помяни мое слово!!

Вылетела, не закрыв дверь. Тут же поняла правдивость ее слов, засуетилась. Травница сбросила грусть и помогла, добавив в взвар пару листочков, привезенных из города.

— Ты ентова, госпожа, — вернулась к старой песне бабулька, — давай-ка, займись делом. Все по рецепту, пока в голове осталось, — взяла поднос и ушла, шаркая ногами.

Провозилась до самого вечера, погоняемая старухой. Вытирая пот со лба, принюхалась к получившейся мази. Пахнет свежестью. Растерла немного между пальцев — хорошо впитывается. Травница сварила котелок особого зелья.

— Уседова. Настоять в темном месте, к утру будет готово. Сама пей, да капитану молчком подливай. Мужики ж они такие, как дети малые — не любят лечиться, а ентот и упертый за десятерых.

Пару раз заглядывал наш маг растительности и каждый раз вылетал, огретый кухонным полотенцем надзирательницы. Марджери тоже не пустили. Чудеса.

Не смотря на ворчание, параллельно испекла пирог. Так и сказала:

— Руки чешутся, надо сделать!

Вот такого троянского коня в моем лице старуха и развернула на выход- с пирогом и мазью.

— Ты там, этого… Улыбнись? — предположила травница. — Делай что хошь, а не пусти по бороде наши потуги. Чтоб намазюкала его старательно! Давай, госпожа, — открыла дверь и вытолкнула.

Марджери была занята — порыкивала на невест. Маска на лице мужчины принесла облегчение и виток новых капризов. Одна визжала, что немедленно уедет. Не дали.