Шаги Пришествия

Чтобы проводить в ненавистном ей доме Нейрада как можно меньше времени, днем Лейт старалась больше гулять по улицам, а после захода дневного солнца отправлялась в гости к людям, у которых остановился Эйнир. Он звал и ее разделить их гостеприимство, но Лейт смущенно отказалась, испугавшись, что подумает о ней семья. Тогда он предложил Лейт снять отдельную комнату, и она снова отказалась, надеясь на помощь Нейрада и быстрое разрешение проблемы родства. Теперь же она жалела, что не послушала его совета, но ждать брата оставалось всего три дня — не так уж и много, если не мозолить Нейраду глаза.

Так, в печальных раздумьях, она не заметила, как ноги сами привели ее к замку на вершине холма. Здесь была устроена смотровая площадка, откуда открывался роскошный вид на лежащий чуть севернее порт и на покрытые лесами кней берега Пролива. Дневное солнце садилось, разливая в небе яркий огненно-оранжевый свет. Ощутимо холодало, и Лейт тщательно перевязала платок, надвинув его на лоб. Так здесь почти никто не ходил — здешние женщины шили нарядные шляпки или, на худой конец, носили разноцветные узорчатые шали, накинутые на голову и плечи. Здесь вообще одевались не так, как дома или в Майре, но она не собиралась менять свои привычки. Да и надо ли — на несколько дней? Вот приедет брат, и они вернутся домой…

Полюбовавшись на закат, она отправилась в гости. Приютившая Эйнира семья относилась к ней с нескрываемым сочувствием и искренним добросердечием, и когда его не бывало дома, она все равно оставалась у них, пить модный в Дарнейте ках, болтать с немолодой хозяйкой обо всем на свете и просто расслабляться в тепле дружелюбного, уютного места.

Эйнира она застала в гостиной, сидящим на подушках, усеявших пол, с кубком в руках. Выглядел он весьма подавленным и не совсем трезвым. Хэльды, освещающие дом, были потушены, вместо них в в комнате горели свечи.

— Тебе не темно? — спросила она робко.

— Зато никто не поймет, где я, — буркнул он и, видя недоумение на ее лице, добавил. — в Окно.

— Тебя ищут?

Он вяло пожал плечами.

— Скоро, наверно, начнут.

Лейт вспомнила, при каких обстоятельствах он попал в Улле, и мгновенно испугалась. Она по-прежнему ничего не знает о нем, он до сих пор ни словечком не обмолвился ни о родном городе, ни о семье, ни о роде занятий. Что, если он… бандит и тогда, на дороге, его пытались убить свои же?

— Если ты ничего плохого не сделал, то с тобой ничего и не случится, — сказала она уверенно, желая его подбодрить и одновременно услышать хоть какие-нибудь подробности.

— Святая простота, — хмыкнул он, отхлебывая из кубка. — Твой покойный муж тоже ничего плохого не сделал, всего лишь не на тот корабль сел.

— Это фатальная случайность, — ответила она с горечью

— Это чужой злой умысел, — отрезал он.

Лейт хотела продолжить, но в этот момент дверь отворилась и в комнату вошел невысокий, невзрачно одетый толстячок. Коротко поклонившись Эйниру, он с подозрением покосился на Лейт, но тот лишь покачал головой и жестом велел ему садиться. Толстяк уютно устроился на низкой софе с гнутыми ножками (Лейт никак не могла привыкнуть к низкой мебели и к тому, что в некоторых местах люди и вовсе сидели на подушках, подогнув под себя ноги), взял кувшин, и, не найдя второго кубка, отпил прямо из горлышка.

— Ну, — хмуро спросил его Эйнир. — Это правда?

Толстяк снова покосился на Лейт.

— Да. Она действительно ждет ребенка.

— Блевотина Прародительницы, — прорычал Эйнир. — Выкидыш Ейра… Вернусь — накрошу мелкий фарш из нее, ее папаши, и всех прихвостней, что загадили мой дом, — он яростно грохнул кулаками по такому же низкому столику, на котором стояло нехитрое угощение, отчего тот крякнул, а кубок подскочил и опрокинулся на пол.

— Ненавижу, — прошептал он, поднимая кубок и снова наливая в него арали из другого кувшина.

— Вы не рады наследнику? — осторожно уточнил толстяк, опять кинув на Лейт пронзительный взгляд глубоко посаженных и прищуренных глаз.

— Я с ней не спал, — снова рявкнул Эйнир. — Эта колдунская отрыжка захлопнула дверь у меня перед носом! Это не мой ребенок!

Выражение лица гостя изменилось лишь на миг, отразив недоумение, но потом снова стало невозмутимым.

— Что говорят в столице? — спросил он уже спокойнее.

— Радуются.

— Дорадуются до того что хильдская дружина их резать начнет.

— Она не правит, — продолжил толстяк. — Только в кресле риана на Совете Карн сидит.

— А кто правит? Кимр?

— И другие островитяне, — кивнул гость. — Опираясь на хильдов, которых они привели с собой. В каждом крупном городе сидит по наместнику из агвалларцев, охраняют их тоже хильды.

— Понять не могу, как северяне умудрились спеться с Островом… Чем жрецы их купили?

— Деньгами, чем же еще, — толстяк усмехнулся краешком рта и снова покосился на Лейт. — В дружине хильдской тридцать два человека. Бойцы хорошие, но не лучше наших. Замок охраняется островными заклинаниями. Оставлено всего два входа — центральный, охраняемый варварами и колдунами, и кухонный двор, с такой же охраной. Остальные двери и ворота заколдованы — с них сыпется то огонь, то тьма, с башен летят молнии, вдоль стен что-то светится, а подойдешь — отбрасывает. Или пугаешься до мокрых штанов.

— Грязь кипящая им в задницу! Колдуны драные…

— Командир хильдов, по словам моих людей, очень приличный человек. Порядочный и вообще… не мерзавец. Кимр многих хотел казнить, когда явился в Эргалон, так он не дал. Сказал, что если островитяне хоть одного горожанина повесят за убеждения, то он заберет своих и уйдет домой. Но в остальном колдунов он слушается, охраняют их вполне надежно. Даллан исчез на следующий день после воцарения Кианейт, — продолжил толстяк. — Но он жив. Островитяне объявили награду за него живого и за сведения, где он находится. В хэльдах он почему-то не отражается.

— Что с остальными?

— Рейна, главу храма Хэллиха, убили, когда он пытался поднять мятеж против островитян. Кирин, глава храма Илбара, жив и здоров, и, кажется, пользуется доверием у Агваллара. На деле он целиком и полностью поддерживает оппозицию, но очень умело играет. Он, кстати, один из самых надежных поставщиков информации, только передает ее сложным путем: пишет шифром и посылает с гонцами.

— Что за оппозиция?

— Командиры отрядов дружины, знать, весь Совет Карн и Старейшин, некоторые главы святилищ. Не все. Часть илларов преданы Острову, хотя и не одобряют кровавый захват власти. Полностью поддерживает островитян только новый глава Ильфейна, и главы храмов Мейра и Фиал.

— Ильфейна? — лицо Эйнира опять потемнело от ярости. — С-с-скотина… Отец и все наши предки всегда опирались на Ильфейна. Быстро же они забыли, кому обязаны…

— Опираться теперь не на кого, — хмыкнул толстяк. — Даллан исчез, его первый помощник Ройг — тоже. Его, кстати, ищут так же, как и Даллана. Награда за живого Ройга выше, чем за Даллана.

— Жив, значит… Ну да, и его так же не видно в хэльде… — он о чем-то задумался, потом добавил. — Отлично. Жив — значит найдется. Кстати, кто эта мразь, нынешний глава Ильфейна?

— Некто Вельг.

Эйнир скрипнул зубами.

— Барр-упырь… Доберусь — убью. Это он меня травленой интой напоил… — он снова замолчал, потом спросил коротко. — Еще что?

— Появились слухи, что вы живы, аш-чи. Народ шепчется, что вы готовите войско, чтобы вернуться и прогнать островитян.

— Грязь кипящая! У меня был план, там, в Каррее, но этот упырь Вельг знает его в подробностях, он участвовал в обсуждении. Теперь они укрепят замок так, что и таффи не прошмыгнет. Мне придется раскатать его по камешку, чтобы выкурить оттуда колдунов. А Итта у них, ее мигом возьмут в заложницы. Она все, что у меня осталось… Есть в замке свои люди?

— Старые слуги, но они очень осторожны и доступа к девочке у них нет.

— Если бы ее вывести… К дьяволам тогда замок, я бы нашел способ стереть его с лица земли.