Последствие

Это и так было достаточно опасно.

Я была лучшим лжецом в этом бизнесе, и все, что мне нужно было сделать, это водить Сойера за нос, пока я не смогу безопасно вывезти Джульетту из этого города и, возможно, из страны. Мне просто нужно было сказать ему достаточно полуправды, чтобы он не задавался вопросом о моих мотивах, моих решениях или о том, почему я, казалось, не могла сказать ему «нет». Я придумала красивую ложь. Я собиралась сказать ему, что не хочу, чтобы кто-нибудь видел нас вместе. Я не хотела, чтобы кто-нибудь понял, что они все еще могут использовать нас друг против друга. Нам пришлось установить дистанцию между нами, чтобы уберечь Джульетту.

Это, конечно, не лучшая моя уловка… но это может сработать. По крайней мере, построить фундамент. Я призвала на помощь всю свою жизнь практики, открыла рот и сказала ему… Правду.

— Я не знаю, как снова тебе доверять. — И как будто этого было недостаточно, эмоции заставили мой голос дрожать, полностью раскрывая, насколько я расстроена и хрупка.

А ведь я была хороша в том, что делала.

— Потому что ты думаешь, что я предпочел русских тебе?

— Потому что я знаю, что ты это сделал.

Он медленно покачал головой из стороны в сторону, самым мягким образом не соглашаясь со мной.

— Ты умная девочка, Каро. Самая умная из всех, кого я знаю. И обычно ты читаешь ситуацию с пугающей точностью, но в этом ты ошибаешься. Я всегда выбирал только тебя. Даже тогда. Даже когда я отказался покинуть братву. Это было не для них. Черт, это было даже не для меня. Это было потому, что я знал, что не смогу защитить тебя. Потому что я был заперт в этой чертовой дыре, и я подумал, что самым безопасным сценарием для тебя было бы, если бы я остался с русскими.

Душ в ванной отключился, и Джульетта крикнула:

— Мамочка, я закончила!

— Сейчас буду, — крикнула я в ответ, надеясь, что она не услышала слезы, застрявшие у меня в горле.

Сойер встал, приблизив наши тела друг к другу. Он схватил меня за бедра и притянул к себе.

— Ты бегаешь уже пять лет. Не только от братвы, ФБР и своего прошлого, но и от меня тоже. Но я нашел тебя. Ты вернулась в этот город, вернулась в братву, вернулась в гребаные окопы. Перестань убегать от меня.

Я даже не знала, что ему сказать и как реагировать. Он был прав, и я ненавидела это. Я ненавидела то, что он свел все мои проблемы и кризисы к самой большой из них — к нему. Я все еще убегала от него. Как перепуганный кролик, я отбросила весь здравый смысл и логику в паническом бегстве как можно дальше от него. Только я продолжала бегать кругами. Я продолжала возвращаться туда, где был он.

— Мамочка! — Джульетта крикнула снова. Я знала, что ей, должно быть, холодно.

Сойер наклонился и поцеловал меня в мочку уха.

— Я никогда больше не причиню тебе боль, — прошептал он. — Но у тебя есть возможность уничтожить меня. Выясни, чего ты хочешь, Шестерка. Выясни, что тебе нужно.

Он повернулся и вышел из спальни, оставив меня хватать ртом воздух. Он оставил меня со всеми моими эмоциями, разбросанными по комнате, разбитыми, перемешанными и удручающе сбитыми с толку. С нечеловеческой силой я взяла себя в руки и последовала за звуком голого четырехлетнего ребенка, поющего для меня из ванной.

— Наконец-то! — обрадовалась она.

Я улыбнулась, но не могла найти в себе сил заговорить с ней все то время, пока помогала ей одеваться и сушила волосы. Она повернулась и обняла меня, и я пропиталась ее тихой силой и сладким духом.

— Знаешь что, мамочка? — ее слова были приглушены моей щекой.

— Что, малышка?

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Я отстранилась, но прижала ее к себе. Я уложила ее в кровать Сойера и сказала ей немного отдохнуть. Она даже не стала спорить.

После того, как я укрыла ее одеялом, я остановилась в дверях, чтобы полюбоваться ею. Она была такой хорошенькой, такой умопомрачительно красивой. Она была просто идеальным воплощением невинности, и мое сердце наполнилось осознанием того, что ее похищение не слишком ее расстроило. Возможно, у нее были бы какие-то проблемы с привязанностью. Она, вероятно, захотела бы спать в моей постели следующие десять лет, но физически она была невредима. Эмоционально она пострадала минимально.

Я не простила Аттикусу ничего из этого, но все могло быть намного хуже. Я и раньше видела, как братва избивала детей, пытала их, чтобы добраться до их родителей. Самые страшные истории включали пожары в домах и раздутые от воды тела, выброшенные для поиска полицией.

По большому счету, это было не первое их похищение. Братва регулярно использовала детей и издевалось над ними, чтобы утвердить свое господство над теми, кто нуждался в подчинении — политиками, судьями, владельцами бизнеса. Они были бессердечны, когда дело доходило до обращения с более слабыми людьми, и безжалостны, когда дело доходило до получения того, чего они хотели.

Нам повезло. Но не потому, что мы заслуживали доброты. Я знала, что это больше связано с эффективной манипуляцией. Я бы подчинилась из-за угрозы жизни моей дочери. А если бы я этого не сделала? Они бы использовали более убедительные методы.

Теперь, чтобы выжить, Волковы требуют. Как я должна была очистить их имена и вытащить их из тюрьмы? Это казалось невозможным.

— Я оставила для тебя место, — сказала Фрэнки из-за стола.

Взяв бутылку воды из холодильника, я села между Фрэнки и Сойером на единственное оставшееся место. Они наблюдали за мной, очевидно, ожидая какого-то психического срыва.

Или плана действий.

Я пошла против своего инстинктивного страха и вместо этого сказала им правду. Очевидно, сегодня я была полна честности.

— Мейсон написал мне сегодня утром. Мы поговорили. Он знает, что я здесь и что я пытаюсь сделать.

— Как? — потребовал Гас, в то же время Фрэнки взорвалась возмущенным:

— Мейсон Пейн?

Кейдж выглядел до смешного растерянным, и я могла сказать, что он ломал голову над напоминанием о том, кем был Мейсон Пейн. Но Сойер сидел там так же спокойно и собранно, как и всегда.

— Чего он хотел?

Я уставилась на свои руки, сцепленные на коленях.

— Чтобы я сдалась.

— Ты еще даже не начала, — проворчала Фрэнки.

— Думаю, в этом-то все и дело.

Кейдж наклонился вперед и спросил:

— Мейсон — это…?

— ФБР, — подсказал Сойер. — Он охотился за Волковыми в течение долгого времени. Он агент, с которым я работал над своим освобождением.

— У нас было что-то вроде деловых отношений до того, как Сойер сел в тюрьму, — призналась я. — Эти отношения состояли в том, что он запугивал меня, заставляя делиться информацией, я же отказывалась делиться. В свою очередь, он пытался заманить меня в ловушку, а я использовала свое очаровательное остроумие, чтобы ускользнуть от него. В конце концов он сдался и пошел за Сойером.

Гас усмехнулся.

— И это сработало. Вероятно, ему следовало начать с Сойера.

— Но Каро намного красивее, — добавила Фрэнки, но ее суровые глаза сказали мне, что она ненавидела Мейсона так же сильно, как и я.

Я порылась в памяти, вспоминая время, когда ей приходилось иметь с ним дело. Она никогда ничего не говорила о нем. Она узнала о нем после того, как мы уехали из Вашингтона, но, насколько я могла вспомнить, она никогда с ним не встречалась.

Повернувшись к Сойеру, я заметила его хмурый взгляд и подумала, было ли это из-за комментария Гаса или Фрэнки.

— Он действительно сказал тогда кое-что интересное… — Сойер нахмурил брови. — Он сказал, что моя свобода была куплена и оплачена давным-давно. Ты случайно ничего не знаешь об этом?

Он наклонился вперед, положив локоть на глянцевый стол.

— Как я уже говорил ранее, Шестерка, ты единственная, кто думал, что мы расстались, когда ты уехала из города. Ты действительно думаешь, что я не позабочусь о том, что принадлежит мне?

— Может быть, назло?

Он издал какой-то горловой звук, но не потрудился удостоить мой комментарий ответом.