Последствие

— Не секретное, но чуть выше твоей зарплаты.

Она зарычала на меня, ей не понравилась правда в моем выпаде.

Я снова повернулся к Кэролайн.

— Эй, ты нужна боссам сегодня вечером.

Все ее лицо вытянулось.

— Оу.

— Это не работа, — поспешил сказать я, отчаянно пытаясь убрать это побежденное выражение с ее лица. Тогда я понял, зачем я здесь, и что плохие новости — это плохие новости. Она возненавидит сегодняшний вечер, несмотря ни на что. — Во всяком случае, не совсем.

— А что тогда? — Она уже нервничала.

Умная девочка.

— Э-э…

— Скажи мне, Сойер. Я ненавижу смотреть им в лицо, когда не знаю, чего они хотят. Я не скажу им, что знаю. Только не заставляй меня идти туда ничего не зная.

— Нет, это не то, что ты думаешь… — я встал, разочарованно проведя рукой по волосам. — Это просто… — Черт. — Они хотят… Они решили, что тебе пора получить свой крест. — Ее брови нахмурились в замешательстве. Я нарисовал крестик над своим сердцем. — Они хотят, чтобы все было официально.

Ее рука опустилась на грудь, чуть выше груди, и она потерла ее, защищая.

— Я не думала, что девушки должны делать татуировку?

Я подавил улыбку.

— Почему ты так подумала?

Она скорчила гримасу.

— Я не знаю. Наверное, я просто надеялась, что девушкам не обязательно делать татуировку. — Она взглянула на Фрэнки. — У тебя есть такая?

Фрэнки покачала головой.

— Мои дяди ничего не говорили об этом.

Кэролайн закрыла лицо руками.

— Я не хочу этого. Не заставляй меня.

— Давай, Шестерка, не будь слабачкой.

Она посмотрела на меня из-за своих растопыренных пальцев.

— Это будет больно?

Я не мог заставить себя сказать ей правду.

— Совсем чуть-чуть.

— Сойер, разве нет ничего другого, что я могла бы сделать? Например, надеть специальную куртку? Или кольцо? Или… Я не знаю, футболку?

— Мы не делаем футболки братвы, детка.

Она покраснела, услышав мое ласковое имя для нее. Этот разговор превратился во что-то более интересное, чем я думал. Хотя мне была ненавистна идея поставить ее в неудобное положение или заставить чувствовать боль, мне нравилось выталкивать ее из зоны комфорта. Если мы не были на работе, Кэролайн была до смешного застенчивой и сдержанной. С моей стороны потребовалось немало усилий, чтобы выманить ее оттуда.

— Я боюсь, Сойер.

Я наклонился ближе, не в силах сопротивляться ощущению тепла ее тела, наблюдая, как она нервно извивается от моего внимания.

— Я буду держать тебя за руку все это время.

Она расслабилась, открылась.

— Ты сделаешь это? Ты обещаешь?

Кивнув, я позволил ей увидеть правду в выражении моего лица, то, что я скрывал от всех, кроме нее.

— Да.

Она встала на дрожащие ноги и протянула мне руку, чтобы я взял ее. Как я мог сказать «нет» этому? Я быстро обернулся, чтобы скрыть свою победоносную улыбку.

— Ты действительно собираешься позволить ей пройти через это? — крикнула Фрэнки нам вслед.

Я на мгновение обернулся и одарил Фрэнки другим честным выражением лица.

— У меня нет выбора.

И это была чертова правда.

Каро позволила мне провести ее через главную комнату в заднюю часть, где татуировщик устроился в кабинете Пахана. Она сопротивлялась только один раз, увидев простерилизованный лист бумаги над столом и гигантскую иглу, которая навсегда запечатлеет на ее коже ее преданность братве.

— Вот она, — ухмыльнулся Дмитрий при виде ее бледного лица и крошечного дрожащего тела. — Это твоя счастливая ночь, Кэролайн.

— Наконец-то ты станешь одной из нас, — сказал Роман с порога, заставив нас с Каро подпрыгнуть. Я не слышал, как он подошел. Очевидно, она собиралась сделать татуировку перед аудиторией.

Я понимал свою одержимость Кэролайн. Но я никогда до конца не понимал Пахана. Наверняка там были и другие воры. Конечно, кого-то еще можно было бы обучить быть таким же хорошим, как Каро?

Хотя я работал над этим уже пять лет и не приблизился к этому. Так что, возможно, она действительно была одной на миллион. Разница заключалась в том, что она была так непоколебима в своем таланте. Я никогда не видел, чтобы она нервничала на работе. Или была взволнованна. Или дрожала. Она вкладывала в аферу всю себя и выполняла каждую работу безупречно.

Она уже была легендой среди братвы. Это был только вопрос времени, когда остальная часть Вашингтона выяснит, кто она такая.

Может быть, боссы что-то заподозрили с татуировкой. Может быть, было лучше перестраховаться, когда дело касалось ее.

— Я немного боюсь, — призналась она, неуверенно подходя к столу. — Мой папа здесь?

Дмитрий встретился с ней взглядом, извиняющийся изгиб его губ придавал ему вид искреннего.

— Сегодня вечером он с Джеком. Они что-то говорили о том, что смотрели бой у Перси.

Выражение ее лица застыло. Она знала, что он играет в азартные игры. Однако мне пришлось отдать его Пахану. Каро даже не подозревала о них. Она сразу же предположила, что во всем виноват ее отец-бездельник.

Какая-то часть меня испытывала жалость к этому мужику. Сколько еще раз они устраивали что-то подобное? Сколько еще раз они подталкивали Леона к покерному столу, скачкам или драке, просто чтобы занять его?

Что-то острое и горячее обожгло меня насквозь, и я прямо тогда заключил договор с самим собой, что никогда ни к чему не пристращусь. Нет, если боссы смогут использовать это против меня. Нет, если это означало отдать им больше контроля, чем я хотел.

Я оглянулся на Каро, сидящую на столе, ее руки так крепко вцепились в подоконники, что побелели костяшки пальцев.

Я уже был зависим от чего-то.

Разве они уже не воспользовались моей слабостью?

Она похлопала по месту рядом с собой, пытаясь скрыть легкую дрожь, сотрясающую ее тело. Моя грудь сжалась и раздулась одновременно. Я скользнул на стол рядом с ней и взял ее за руку, держа ее обеими своими.

Имело ли это вообще значение для меня?

Я бы держался подальше от выпивки, наркотиков и денег, чтобы защитить себя от них, но с ней было бесполезно даже пытаться.

Да, они знали, что я был зависим от нее. И они определенно собирались использовать это против меня, если уже не делали этого. Но мне было все равно.

Она не была бесполезной субстанцией, которая будет забирать, забирать и забирать, пока я не превращусь в разложившуюся, растраченную оболочку. Она отдавалась мне до тех пор, пока я не становился сильнее, умнее, лучшей версией самого себя.

И они могли бы попытаться использовать ее против меня. К черту их, я бы хотел посмотреть, как они попробуют. Наша связь была вечной. Они не могли испортить то, что у нас было.

Они не могли даже прикоснуться к нему.

Татуировщик показал ей лист с приемлемыми крестиками.

— Или я могу сделать вариацию любого из них, — сказал он ей с таким сильным русским акцентом, что я едва мог его понять. Однако он был в перчатках, так что, по крайней мере, казалось, что он заботится о здоровье и безопасности.

Она медленно просмотрела свои варианты, прежде чем бросить на меня нервный взгляд.

— Хочу как твою, — пробормотала она.

— Хм?

Ее легкая улыбка была смущенной.

— Ты можешь сделать то, что есть у него? Только поменьше?

Татуировщик вздернул подбородок.

— Дай мне посмотреть, что у тебя есть.

Я отпустил ее руки, чтобы поднять рубашку до шеи, обнажив замысловатый православный крест, нарисованный чернилами на моей левой груди. Когда я впервые получил его в тринадцать лет, он казался огромным на моей худой груди, но мне нравилось думать, что к настоящему времени я уже дорос до него.

— Да, — сказал художник. — Я сделал это ему. Я делаю это и тебе. Снимай свою футболку.

Я подвинулся к краю стола, готовый сразиться с этим мудаком.

— Что ты сказал?

Он даже не потрудился взглянуть на меня.

— Я не могу добраться до кожи, когда она в футболке. Мне нужно, чтобы это исчезло.