Последствие

Моя рука замерла на крышке чемодана.

— Я знаю, где она.

Он даже не потрудился повернуться ко мне.

— Я все равно тебе покажу.

Я взглянула на Фрэнки в поисках поддержки, но она была занята, тем, что пыталась скрыть свою улыбку. Предательница.

Не имея других вариантов, я последовала за Сойером в его спальню, комнату, в которой я когда-то практически жила. В его комнате на меня нахлынули воспоминания. Его кровать. Его стол. Его душ. Даже его шкаф показался мне знакомым.

Это был человек, которому принадлежало все, что вызывало самую сильную боль в моей груди. Сойер обернулся, его пристальный взгляд захватил мой, удерживая его в заложниках, успокаивая безумные мысли в моей голове и отчаянное желание убежать. Разум исчез. Страх превратился в жар, мужество и что-то глубокое и безымянное. Он был всем в моем прошлом и всем в моем настоящем. Он был милым и сексуальным, диким и опасным, надежным и отчаянным. Он был моей самой большой загадкой и моим домом. Он был моим. И я знала, я просто знала, что никогда больше не смогу уйти от него.

Он сел на край своей аккуратно застеленной кровати и откинулся на руки.

— Здесь кто-нибудь живет? — спросила я, заметив, как умело развешаны полотенца прямо в главной ванной комнате.

— Я плачу за уборку, — его тон был меланхоличным, усталым, наполненным напряжением.

Кивнув, я не знала, что еще сказать.

— Я быстро.

Он схватил меня за руку, когда я двинулась, чтобы пройти мимо него, и раздвинул свои ноги, так что я приземлилась между ними.

— Ты хочешь спать?

Его глаза были тяжелыми, в них читалась потребность в отдыхе. Я посмотрела на него сверху вниз и обнаружила, что мой палец проводит по изгибу его щеки.

— Я не могу. Я знаю, что мне это нужно, но я слишком взвинчена.

Он притянул меня ближе, положив руки на тыльную сторону моих бедер. Его ладони были горячими на ткани моих джинсов, и я вздрогнула от собственнического, знакомого прикосновения.

— Попасть внутрь, чтобы увидеть их, будет легко, но когда мы войдём начнётся настоящий шторм.

— Я знаю.

— Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя, вернуть Джульетту и вывезти тебя из города, но я не могу даже предположить, о чем они тебя попросят.

— Ты останешься со мной? — мой голос был шепотом, мольбой. Я хотела верить, что смогу сделать это сама, но реальность была такова, что я ничего не могла сделать без Сойера рядом со мной. Я не смогла бы справиться с этим без него. Я была бесполезна без его защиты, наставлений, напоминаний, что важно и на чем я должна оставаться сосредоточенной.

Может быть, так было всегда.

— Если смогу. — Его признание было холодной дозой реальности. Боссы, очевидно, разделили бы нас. Мы были сильны вместе, когда наступали единым фронтом. Это было бы последнее, чего они хотели.

Мы были нужны им слабыми и сломленными.

Им нужно было, чтобы мы были уязвимы.

Как будто похищения моей дочери было недостаточно, чтобы вспороть мне живот.

Обхватив его подбородок дрожащими руками, я приблизила его лицо к своему.

— Что бы там ни случилось… Мне нужно, чтобы ты помнил… Я никогда не переставала любить тебя, Сойер.

Он начал дрожать от моего прикосновения. Его кадык двигался вверх и вниз, когда он пытался сглотнуть, и хватка на моих ногах усилилась. Но вместо того, чтобы ответить взаимностью, он сказал:

— Собирайся, Шестёрка. Нам нужно выехать как можно скорее.

Резко встав, он протиснулся мимо и вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась, сотрясая стены и саму суть меня. Я смотрела на дверь долгих три минуты, решая, что делать дальше, решая, что сказать дальше.

Я надеялась хоть на секунду заглянуть под его маску, увидеть какое-то подобие правды и честности. Я надеялась успокоить свое израненное сердце и собрать некоторые из моих разбитых осколков. Мне нужно было услышать, как он произносит эти слова, так же сильно, как мне нужно было их произнести. И вместо этого… Он ничего не сказал.

В конце концов, я списала свое признание на недостаток сна и переизбыток эмоций. Мне не следовало говорить ему этого.

Я не должна испытывать к нему таких чувств.

Он мог быть уверен, что я больше не повторю этой ошибки. Я усвоила урок.

Не обращая внимания на то, что произошло, и на бешено колотящееся сердце, я бросилась собираться, и через тридцать минут мы с Кейджем вышли из квартиры. Чуть больше чем через час я снова оказалась перед лицом Пахана. Только на этот раз я была для них угрозой.

Глава 8

Центральный следственный изолятор округа Колумбия не сильно отличался от Алленвуда, где содержался Сойер, — мое единственное другое упоминание о местах содержания под стражей. Конечно, снаружи они были структурно разными, но внутри все казалось одинаковым. Темное, грязное, лишенное надежды место.

По крайней мере, в Алленвуде я с нетерпением ждала этого визита. Разлука с Сойером была сущей мукой. Те несколько часов, проведенных в комнате для посещений, были тем, ради чего я жила. Пока у меня не появилось что-то более важное, ради чего стоило жить.

Центральный изолятор не давал такого же желанного обещания. Я не навещала того, кого любила. Меня заставляли встречаться с людьми, которых я ненавидела. И не просто с какими-то людьми, а главами некогда могущественного синдиката русской мафии. Они были не просто опасны по своей природе, они, вероятно, хотели насадить мою голову на пику.

Сойер целый час вез нас через весь город, преодолевая плотное движение на машине, которую он держал на складе. Ему ее привез парень, которому он платил, чтобы тот время от времени ездил на ней и следил за тем, чтобы она оставалась в отличном состоянии. Это был глянцевый черный мускул-кар, который с ревом ожил и издал все звуки врум-врум, которые от него можно было ожидать. Поездка была не слишком трудной, но, тем не менее, она укачала меня в машине и вызвала сомнения.

Для человека, который предположительно расстался со своей жизнью в Вашингтоне, Сойер сохранил многое из своего прошлого. И платил людям за то, чтобы они регулярно заботились о них.

Мы покинули Кейджа и вместе вошли в логово льва. Моя рука дрожала, когда я писала «Каро Валеро» на бланке для регистрации, предназначенном для юристов и сотрудников правоохранительных органов. Моя подпись была нетвердой и корявой, буквы сливались воедино и неуклюже заканчивались в конце. Я хмуро посмотрела на бумагу и пожалела, что не могу стереть свои каракули.

Имя Кэролайн Бейкер предоставляло гораздо больше безопасности. Даже если бы весь мир уже знал, что это мой псевдоним, я чувствовала бы себя с ним менее уязвимой, менее разоблаченной.

Офицер, отвечающий за стойку регистрации, взглянул на бланк, а затем на мое лицо.

— Вы здесь, чтобы увидеть Волковых?

Инстинктивно я знала, что этот мужчина у них на жалованье. Моя голова вспыхнула интуицией, как первое пламя зажженной свечи. Он произнес их имя со слишком большим уважением для своей стороны закона. И он оценивал меня со слишком большой настороженностью. Тем не менее, его комментарий удивил меня.

— Они все здесь?

Он кивнул так, что я почувствовала себя глупо из-за того, что спросила. Я мало что знала о процессе вынесения приговоров, но чувствовала, что держать трех самых страшных преступников в округе Колумбия вместе в одной тюрьме — значит напрашиваться на неприятности.

— Вам придется заходить по одному, — сказал охранник Сойеру и мне.

— Мы собираемся встретиться с ними со всеми сразу? — Для меня это было нелепо, совершенно безумно. Они содержались под стражей без внесения залога. Судья, который судил их, не захотел дать им шанс сбежать. Ладно, они все еще ждали суда и вынесения приговора, но это не делало их менее опасными. Администрация этой тюрьмы, какой бы коррумпированной она ни была, на самом деле не могла позволить им находиться в одной комнате вместе.