Страница 5 из 48
– Зачем же сплевывать, – язвит Герман, рассчитывая меня смутить. – Надо глотать, когда он достает!
Но мы, из Меда, как бы не стеснительные. И я выдаю очередную ахинею раньше, чем успеваю подумать:
– Мне нельзя. Я – веган.
Повисает драматическая пауза. Германа надо просто видеть.
Ети тебя некуда! Как удержать лицо?
Артемьев, например, с этой задачей не справляется.
Он, поперхнувшись, сползает по креслу, содрогаясь от хохота. Воистину, я – его достойная ученица.
В трубке слышно, как что-то с грохотом падает. Не исключено, что сама Алка. Минуту я слушаю нечленораздельные звуки, прежде чем Медведева берет себя в руки.
– Ма-а-ать… – всхлипывает она. – Тебе можно. Если ни одно животное в процессе не пострадало, я разрешаю-у-у…
– Спасибо тебе, благодетельница, – ворчу я. – Сразу вспоминается анекдот: «– Соси! – Я не умею! – Соси, как умеешь! – Хрум-хрум-хрум».
– А-а-а! Прекрати! Я больше не могу ржать! У меня щеки болят!
– Думаешь, мне легко было? У меня по записи следующим удаление стояло! Я водой отпаивалась минут десять, чтоб руки перестали трястись.
– Слушай, я про вас Сашке расскажу… Пусть она про вас роман напишет, это звездец!
– Сашка пишет порнуху, а у нас тут водевиль.
– Зато какой сюжет!
– Да ну тебя! Лучше скажи, мы сегодня в барушник пойдем? Анька там чего? Выжила после рабочей недели?
– Начальство она материла вполне бодро. Если что, поставим ей горючее внутривенно. Так что планы в силе. Только мне придется перекрашиваться. Я всю тушь размазала, пока ржала.
– Ну иди тогда, а то опять на полтора часа опоздаешь, – отпускаю я известную копушу, а сама прикидываю, чтоб такого надеть, чтобы и задницу не отморозить и ноги показать.
Решаю, что мелочиться нечего, и в ход идет комбез в обтягон. Это у юных девиц есть время на весь этот мешковатый оверсайз, мне надо дичь бить уже на подлете.
Кручусь перед зеркалом. Хороша зараза!
На шабаш я являюсь второй.
Анька уже на месте, и, разумеется, Алки еще нет.
– Я сегодня во все тяжкие, – предупреждает меня работник налоговой инспекции, переживший квартальную отчетность.
– Одобряю и присоединяюсь!
И понеслась!
Все-таки мое поколение в отличие зумеров умеет отжигать. Они сидят по углам, хихикая, тычат в телефоны, снимаю рилсы и сторис, типа как они развлекаются, а сами заняты накладыванием фильтров и сравнением, кто круче выпендрился. Как пить дать, посидят чуток и свалят на съемную хату снимать тик-токи и курить кальян.
Эти домашние бунтари погубили клубную культуру.
Зато у нас есть еще ягоды в ягодицах!
И к моменту, когда наконец является Алка, барушник заполняет уже контингент постарше. Появляются матерые мужики в косухах, шикарные папочки и горячие самцы в поисках дамы на ночь с пятницы на воскресенье.
На танцполе становится тесно.
Просекко играет в крови пузырьками.
Мужики пошли на охоту. Ну это они так думают.
Вот и девчонок от меня оттерли мускулистые парни. На хрупкую Аньку положил глаз и лапу здоровенный детина, рядом с которым она просто дюймовочка. Она хитро стреляет в него глазами, а я, видя, как он теснит ее к диванчику за их столом, подумываю предупредить его, что она владеет айкидо.
Алку вообще не видно. Сто пудов, уже где-то треплется.
Но все мысли вылетают у меня из головы, когда сзади ко мне прижимается кто-то огромный и очень горячий. Он вкусно пахнет и руками лапает довольно деликатно, при этом совершенно нескромно прижимаясь бедрами к моей пятой точке.
Мне нравится.
Приподнимаю руками волосы и позволяю им рассыпаться по плечам.
Обжигающая ладонь перехватывает мои пальцы и, обернув меня вокруг себя, прижимает к накачанному телу.
– Потанцуем? – обжигает ухо, приятный баритон.
Я узнаю этот голос сразу.
Сегодня днем я его уже слышала.
Поглаживания лопаток в вырезе на спине кончиками пальцев вызывает у меня те самые чертовы мурашки.
Поднимаю глаза… Ошибки нет. Бергман.
У меня перехватывает дыхание, когда он вдыхает запах моих духов. В предчувствии, что сейчас меня раскроют, сердце отчего-то начинает бешено колотиться.
Положив свободную руку мне на затылок, Герман произносит почти мне в губы:
– Ну вот я тебя и нашел.
Глава 6. Грязные танцы
Сердце ледяным камнем падает куда-то в желудок, во рту пересыхает, и не понятно от чего: от того, что меня поймали на моем дурацком спектакле, или от невероятного животного магнетизма, идущего от Германа.
Ёкарный бабай, к такому я была не готова.
Опустив глаза, я облизываю пересохшие губы и подбираю слова, чтобы выкрутиться.
И вот вроде понимаю, что ничего он мне не сделает. Ну не выпорет же за вранье и придурь, а все равно ощущение, что поставят меня на коленки… и если б на горох…
– Где же ты раньше пряталась? Я и не знал, что здесь можно встретить такую драгоценность… – низкий голос играет на натянувшихся во мне струнах, задевая что-то исконно женское, и я из-за взбунтовавшихся гормонов не сразу соображаю, что Гера меня не узнает.
Ишь как заговорил!
Яне Левиной доставались только язвительные подколы. А тут пошло в ход обольщение…
Если б я не знала, кто он, могла бы подумать, что он несет рядовые пошлости пикаперов, но Бергман знает толк в драгоценностях.
Так что это отличный комплимент.
Дьявол, сейчас он вовсе не такой мерзкий, каким был в вечер у Розы Моисеевны или сегодня в клинике. В нем словно включается манок на женскую особь, и я чувствую его зов.
Охренеть!
Надо взять себя в руки и не растекаться лужей в этих сильных руках, не поддаваться запаху мужика… Не тот самец, Яна!
И надо прикусить язык. А то так и тянет ответить, что в моей возрастной категории ему и в голову не приходило искать, но это будет палевом. А я не уверена, что хочу раскрываться.
На сегодняшний вечер скандальчик не входит в мои планы.
Слава богу, музыку делают громче, и обстановка к беседе не располагает.
А Герман мое молчание принимает за кокетство.
И прижимает мне к себе еще крепче, хотя, казалось бы, крепче уже некуда. Но мое разгоряченное танцами тело впаивается в его, идеально совпадая рельефом.
И под трек с элементами зажигательного латино, Герман так двигает бедрами, что мамочки мои. Ни хрена себе скрипач!
Воу, воу, воу! Мужик, полегче! У меня на тебя мурашек не хватит!
Все еще не решаясь снова поднять на него глаза, я отступаю в танце на шаг, следя за Бергманом из-под ресниц, и в этот момент вселенная сжаливается надо мной.
Гаснет свет, и в зал выносят торт, украшенный зажженными свечами. Официанты, распевая «Happy Birthday», лишь на секунду раскалывают нашу пару, направляясь к одному из столов в дальнем углу, но мне этих мгновений хватает, чтобы раствориться в толпе, пока не врубили свет.
Сваливаю в сторону уборной.
О! Ну вот и Алка. Так и есть, встретила кого-то из своих многочисленных знакомых и треплется.
– Пс… Медведева! – окликаю я. – Мы мигрируем в другой бар.
– Проблемы? – сразу ориентируется она.
– Пока нет, но запросто будут. Так что цепляй мою шкурку, Аньку и дуем в родной «Чемберлен».
– Может, я за шкурами, а ты за Анькой?
– Нет уж. Я и так сегодня «Дикий ангел» на минималках. Лучше я за одеждой, а ты забери нашу звезду у того громилы, которого она подцепила.
– А ты кого на свой хвост намотала, раз мы уносим ноги? – щурится она на меня.
– Бергмана. Давай-давай. Хорош, ржать.
– Неужто не узнал? Огонь!
– Ты смерти моей хочешь? Дуй за Анькой.
Хихикая Алка отбывает исполнять ответственное поручение, а я, нащупав в кармашке номерки, топаю в гардероб.
В узком темном переходе проталкиваюсь через обнимающиеся и шушукающиеся парочки.
Вот. У людей все, как надо. И только я…