Страница 37 из 48
– Штырит меня. Сама не знаю, с чего, – жалуюсь я.
Кидает меня реально не по-детски. Как в семнадцать лет. Надо проверить, когда у меня там женские дни…
– Так, иди прими успокоительную шоколадку, отмокни в ванной и ложись спать. Кукушку надо беречь. Если что, я на связи.
Алка прощается, а я плетусь на кухню, ругая себя на чем свет стоит. Дура старая. Тридцать лет, а ума нет. Надо брать себя в руки, чтоб не превратиться в синюю деву, выслеживающую Бергмана.
Телефон пиликает сообщением. Алка: «Я прям чувствую, что ты треплешь себе нервы». Знает меня, язва. Шоколадки нет. Я самая несчастная женщина на земле.
Мобильник опять звякает.
Не, ну серьезно, неужели она думает, что я способна успокоиться за пару минут? Я игнорирую сообщение, потому что роюсь в недрах холодильника в поисках хоть чего-то, способного приглушить мою тоску… по сильному плечу… Блин, если я сейчас еще и петь начну бабские вытельные песни, то это вообще туши свет.
Плим-плим. Не успокаивается телефон.
Смирившись с тем, что ничего вкусного нет, я все-таки беру в руку мобилку и чуть не роняю ее.
Бергман! Пишет Бергман! А! Алке позвонить надо!
Нет, надо прочитать сначала.
«Левина, есть у меня подозрения, что ты все-таки страдаешь херней».
Нет, блин, посмотрите на него. Подозрения у него есть! Нашелся тут неотразимый!
«Так, я, кажется, понял. Ты мне мозг вынесешь теперь».
Да кого волнует его мозг? Я свой вот не жалею.
«Я перенес завтрашнюю встречу. Заеду за тобой после работы. Во сколько ты заканчиваешь? Уверен, ты сейчас довольна тем, что порушила мне график».
Спохватываюсь, что сижу с идиотской улыбкой. Все-то он знает.
«В шесть вечера», – отвечаю я только на вопрос.
Пусть не думает, что я тут вся растаяла.
Убираю телефон, чтоб не перечитывать по десять раз его сообщение, и стучусь лбом о холодильник. Совсем плохая.
Плохая, но счастливая.
Даже без шоколадки.
Всю ночь мне снится романтическая чушь, которую никому пересказывать точно не стану. Она такая сопливо-слезливая, что просто стыдно.
А утром вселенная подкладывает мне жирную свинью. Становится понятно, почему я такая плаксивая была накануне. Видать, на радостях от внезапно активной сексуальной жизни организм чуть раньше положенного напоминает мне, что я женщина. Женщина, которая непригодна для горячих свиданий на ближайшие четыре дня.
Гера будет мне очень благодарен, за сорванную встречу.
Глава 45. Не в том месте и не в то время
Настроение убивать держится весь день, да еще и физически мне становится херовато.
Мечтаю добраться до дома и окуклиться.
Чувство вины не добавляет мне позитива.
Умом я понимаю, что Герман сам принял решение перенести встречу, я его ни о чем не просила. И все равно, когда время подходит к обеду, и нужно уже позвонить Бергману, чтобы его «порадовать», я внутренне сжимаюсь.
В итоге трусливо пишу сообщение о том, что сегодня меня забирать не нужно.
«Что случилось?»
«Все в порядке, просто не могу сегодня».
«Ян, не трахай мне мозг. Что опять сдохло?»
Бесит.
«Ничего не сдохло, но «уроки» я сегодня делать не могу».
Надеюсь, мне не придется ему разжевывать, что к чему. Терпеть не могу разговаривать на эти темы с мужиками. Сейчас еще и шуточки полетят про настроение и прочая хрень.
Объяснять не приходится, Гера складывает два плюс два и успешно получает нужный результат. Однако, он меня шокирует следствием.
«Мы можем сходить в ресторан».
Я даже подвисаю.
В смысле в ресторан? Просто поесть? Это точно пишет Бергман? Его подменили инопланетяне? У меня в голове не укладываются платонические порывы Геры.
«После ресторана я тоже не смогу делать «уроки»», – конкретизирую я на всякий случай.
«Иногда банан, это просто банан, Левина».
То есть он просто хочет меня увидеть?
Надо же.
На душе становится теплее.
«Гер, я, правда, не в форме. Мне бы отлежаться. Извини, что так получилось».
«Ладно, Левина. Но ты теперь со мной расплачиваться будешь по двойному тарифу. Со всеми неустойками».
Не вопрос, Герман Александрович. Готова отдать натурой.
Но пишу я, разумеется, другое: «Это мы еще посмотрим. С вымогателями разговор короткий».
Ответ: «Левина, ты подаешь мне отличные идеи. На всякий случай вечером сделаю дозвон. Вдруг ты передумаешь».
Силком заставляю себя убрать телефон с глаз долой. Я сейчас в неадеквате. Тянет флиртовать, выносить мозг, провоцировать… В общем, тянет на все, что положено в начале конфетно-букетного периода.
Ужас.
Но настроение немного приподнимается.
К сожалению, это не добавляет мне сил, и когда ближе к вечеру администратор Таня сообщает мне, что последний пациент отменил посещение, я выдыхаю с облегчением.
Скорее бы домой.
Ресторан с язвой-Бергманом – это, конечно, заманчиво, но не сегодня.
Переодеваюсь мгновенно, пока не явился кто-то «острый». У меня уже было такое. Как-то тридцать первого декабря, которое по какому-то недоразумению у нас в стране рабочий день, после обеда я собираюсь свалить с работы, и уже на пороге меня перехватывает человек с перекошенным лицом. И в итоге я домой попадаю только в девять вечера.
Так что валим, пока при памяти.
Да я даже такси решаю дождаться на улице.
Сегодня меня радует только одно – что на выходные, когда мне придется тащиться на эту свадьбу, все женские недомогания уже закончатся, и я уже буду выглядеть вполне прилично.
Я так тороплюсь покинуть клинику, что на скользком крыльце рискую попрощаться уже со своими зубами, но чья-то твердая рука помогает мне этого избежать.
Бормоча слова благодарности, я поднимаю глаза на спасителя, и меня перекашивает.
Нет, ну что за день.
– Дим, у нас, что, в городе кончились стоматологии?
Лосев смотрит на меня печально.
Вот красивый же, но больше меня не трогает. Вообще.
Я уже даже не злюсь всерьез. Осталось одно раздражение.
– Ян, надо поговорить.
О… Не тот он день для переговоров выбрал. Я и так не расположена его выслушивать, а уж сегодня тем более.
– Ты чего добиваешься, Дим? Чтобы я при встрече с тобой переходила на другую сторону улицы? – я пристально вглядываюсь в его лицо. Мне совершенно непонятны его попытки поговорить. Объяснений и оправданий мне хватило еще во время нашего расставания. Зачем сейчас все снова-заново?
– Совсем не этого, Ян, – отпуская мое плечо, он засовывает руки в карманы пальто, но перегораживает мне спуск. И стоит, зараза, так, что не обойти. – Ты можешь уделить мне немного времени?
– Честно? Могу, но не хочу.
– Неужели тебе совсем не интересно, что я хочу сказать? – горько спрашивает Димка.
Наверное, я черствая женщина, но меня не трогает трагизм, проскальзывающий в его голосе. Я очень хорошо помню, как паршиво было мне, когда все вскрылось. Сейчас все зарубцевалось, и у меня нет никакого желания опять возвращаться к старым граблям. Особенно, учитывая, что это бессмысленно.
– Дим, ты уже ловил меня на любопытстве, помнишь? Я припоминаю, что за заходы ты делал, и могу сказать сразу: все свои предложения можешь оставить при себе. Никаких продолжений, ожиданий непонятно чего, ты от меня не дождешься. Ты серьезно не понимаешь, как это гадко? Или осознанно предлагаешь мне мерзости, которые унижают? Оставь мне иллюзию, что ты просто идиот, а не дерьмо-человек.
Я не особо выбираю слова, потому что… ну с какой стати мне щадить его чувства? И дело не в том, что, изменив, он не пощадил мои, а в том, что пора это все заканчивать. Раз и навсегда.
Лосев упорствует:
– Я уже понял, что глупость сморозил. Это от отчаяния, Ян. Давай, я тебя подвезу, а ты просто выслушаешь.
– Дима, у меня через пару минут такси подъедет. Не надо меня подвозить. Не надо ко мне приходить. И разговаривать со мной о том, о чем ты там собираешься, тоже не надо. Ты потом пожалеешь. И это точно все осложнит, а может, и испортит еще сильнее, чем уже есть.