Ставка на невинность

Сокрушительный напор не позволяет возникнуть ни одной здравой мысли.

Герман откровенно доминирует, полностью перехватывая инициативу, и злит меня этим.

Ты решил показать мне, кто тут папочка?

И я бросаюсь на амбразуру, чтобы доказать, что нифига, и тут я сверху.

Бля…

Я не понимаю, как это происходит, но бюстгальтер под блузкой давно не сковывает грудь, а болтается расстегнутым где-то у горла. Жадные руки ласкают обнажённые полушария, сминая и тиская, потирая и сжимая соски.

Обхватив ногами Бергмана за пояс, я не обращаю внимания, что блузка цепляется за косяк, больно упирающийся мне между лопаток.

Я выгибаюсь навстречу его поцелуям, его рукам.

Стояк Германа агрессивно трётся у меня между ног, заставляя жалеть о том, что я не в юбке.

Все неважно, на все плевать.

Я хочу член Бергмана внутри себя прямо сейчас!

Без всяких нежностей и сантиментов!

Словно чувствуя, что я на грани, Герман приспускает собачку на молнии моих джинсов и забирается рукой внутрь. Даже сквозь ткань трусиков его руки обжигают, и, когда сдвинув кружева, они добираются до влажной, истекающей соками плоти, меня все устраивает.

Да меня уже почти трясёт!

Я лишь вжимаюсь в твердое тело, цепляюсь за плечи Бергмана сильнее, пытаясь потереться о его руку промежностью.

Гера же, проскользнув между складками, с шумом втягивает в воздух и, прикусив мне губу, поддевает пальцем клитор. Раз. Другой. Потом проводит по кругу… Повторяя ритуал снова и снова.

Я хнычу, скулю, луплю его по плечам, а он все терзает меня.

И вот зарываясь носом в ворот адского блузона, который я уже готова сжечь, потому что он мешает мне прижимать кожа к коже, Бергман прокладывает дорожку из поцелуев по моему горлу и жёстко трёт пульсирующую горошину.

С каждым нажатием меня прошивает молния. Невыносимая сладость, жестокий накал, мучительное желание. Ненавижу Германа за это! Пусть только попробует остановиться, сволочь!

А Гера одновременно сдавливает под блузкой сосок и зажимает клитор двумя пальцами…

Хватая ртом воздух, я с жалобным кошачьим мяуканьем кончаю и роняю голову Бергману на плечо, переживая короткую вспышку умопомрачительного оргазма.

Во рту Сахара, глаза слезятся, а внизу живота тянет, требуя продолжения банкета.

Очень не хватает заполненности.

С трудом переведя дыхание, я поднимаю глаза на Бергмана, который разглядывает меня изучающе. Я все еще ощущаю его член, упирающийся мне в ягодицы, а его рука продолжает поглаживать меня в запретном местечке.

И тут я осознаю, до чего мы с ним докатились.

Глупая мысль, что хорошо, что Алка не дала нам доцеловаться до такого в баре, смывается пониманием, что я почти насадилась на пальцы Германа.

Пиздец!

И еще больший пиздец, что прямо сейчас я готова плюнуть и на маскарад, и на договор, и на предполагаемое разбитое сердце, чтобы попробовать Геру на всю длину…

– И что показала твоя проверка? – язык в пересохшем рту еле ворочается.

– Во-первых, ты отличная певица, но не романсов, Левина. Не романсов.

Я фыркаю, догадываясь, что он имеет в виду мои стоны. Интересно, соседский пацан слышал и их?

– А во-вторых?

Герман достает руку из моих джинсов, и я делаю лицо кирпичом.

– А во-вторых, ты, Левина, испорченная грязная девчонка. И мне мама с такими девочками не разрешает дружить, – старательно копируя мой тон из нашей первой встречи, отвечает Бергман. – Даже и не мечтай, что я тебе дам.

Что?

– Что? – это я уже вслух, не в силах смириться с услышанным.

– Что слышала, – ехидство из Геры так и плещется.

Он спускает меня на ноги, а я откровенно пялюсь на его ширинку. У Бергмана по-прежнему стоит! Так какого хрена? Только сегодня же предлагал мне это самое… ну открыть ворота в мир или познакомить с неизвестной стороной…

Я поднимаю ошарашенный взгляд на Германа.

– Это типа назло бабушке нажруся соли и голодным спать лягу?

– Пф-ф, с чего ты взяла, что голодным? – склабится Бергман.

С того, что я сейчас кому-то что-то оторву? Все равно не пользуется!

– Надо было ехать с Раевским, – огрызнувшись, я отталкиваю Германа и иду в гостиную за своим свитером.

– Тебе нельзя ездить с Раевским, с ним ездит Эля, – Бергман топает за мной.

Не иначе «стрелка компаса» его ведет за мной.

Отвернувшись, я максимально эротично стаскиваю блузку Розы Моисеевны, если вообще такое возможно, и с самым независимым видом натягиваю свой джемпер.

– Что ж. Можешь не утруждаться. Я вызову такси.

– Чтобы ты в таком состоянии поскакала еще куда-нибудь? Нет уж, дорогая. Я отвезу тебя домой.

– А ты, значит, жеребец наш, скакать можешь куда угодно? – прищуриваюсь я. – Где новая версия договора? Я требую фиксации достигнутых сегодня договоренностей!

Глаза Геры сужаются.

Ага, кто-то думал, что я обо всем забуду.

– Будет тебе… фиксация.

То ли Гера хороший актер, то ли я перевозбуждена не на шутку, только я себе представляю картины со связыванием.

– Сегодня. Я жду договор сегодня.

Нечего по бабам шляться, пусть крючкотворствует.

– Ты пожалеешь об этом, Левина!

Глава 32. Уравнение прав

– Смешно тебе?

– Я сейчас сдохну, – воет в трубку Алка, она уже периодически икает.

– А я вот не вижу ничего забавного, – набычиваюсь я.

– Мать, тебе не дал главный кобель города. И почему? Он обиделся!

– А на что ему обижаться? Ты меня прости, но я не въезжаю в этот полёт мужской фантазии. Я, мол, так и быть, тебя поимею, но другие бабы –это святое, – взрываюсь я. – Бергман, значит, весь такой дикий необъезженный мустанг, а я, значит, должна бежать такая на его траходром, по дороге теряя трусы от радости? Ой… Бля…

– Чего? – настораживается Медведева.

– Я до сих пор в расстёгнутом лифаке! А я все думаю, чего так колется-то? Пипец какой-то! Это я там блузон эротично снимала, а лифак так и мотался?

– Главное, что трусы ты все же сберегла, – опять ржёт эта ехидна. – Ну, если тебя это утешит, то ему, наверное, машину неудобно было вести. Он же тебя привёз все-таки, я правильно понимаю?

– Почти за шкирку доволок до квартиры и зыркал на лестничной клетке, как секьюрити.

– Лосева искал, наверно, – хмыкает Медведева.

– Ой, не напоминай, – молю я. – Он мне все написывает со шпионского номера. Я уж думаю, не блокирнуть ли его нахер?

– Не, не. Ты, это, храни компромат.

– Да ну его в жопу! Без него проблем хватает. Все как с ума посходили, взяли и родились в один месяц, начиная от мамы, заканчивая Артемьевым!

– Чего? Бюджет трещит?

– Не, в этом году я учла, но у меня совершенно нет времени выбирать подарки. Артемьеву денег не подаришь. У меня столько нет. А что ещё подарить мужику, у которого все есть?

– Ну, спроси у Бергмана, – подсказывает Алка.

– Он скажет: «Бабу!», – морщусь я.

– Не, – разочаровывает меня подруга. – Баба не понравится бабе Артемьева.

– Они с Козиной помирились? – кисну я.

Мало того что Катя вызывает у меня противоречивые чувства, так ещё и на чёрный день у меня остаётся один Лёнчик.

– Угу, так что придётся тебе держаться за Бергмана, тем более что ты его уже засветила. Только держаться надо осторожнее, не за рукоятку ручника… как бы тебе это ни хотелось.

– Как ты меня бесишь, Медведева, – с чувством произношу я. – Не знаешь почему?

– Правда глаза колет, – с готовностью отвечает мне зараза. – А если серьёзно, что там у вас в договоре было? Что-то про взаимовыручку и совместное таскание на сборища. Вот и припаши Германа света Александровича, раз он так настаивает на соблюдении этого договора, который по всем статьям курам на смех.

– К чему припахать?

– Вот к поиску подарка как раз. И на днюху Демида его возьми. И Бергману будет полезно, и я живьем посмотрю на этот секс-символ. Ты договор-то мне дашь почитать?

– Дам. Гера уже покинул пост под моими окнами и, надеюсь, сейчас родит чего-то. О! И телефон пиликает. Блин, это опять Лосев. Ты не знаешь, его по голове не били? Он мне стикеры шлёт. Такие похабные… – я тяжело вздыхаю. – И чего я курить бросила?