Принцип кентавра

— От такого даже у взрослого человека шарики за ролики заедут, — в негодовании воскликнул Хью.

— И ты хочешь, чтобы я вернулась в тот дом, к Лилиан Майер и своей сестре, которые и пальцем для меня никогда не пошевелили? У этих людей я должна отобрать положенное мне состояние? Я должна стать одной из них? Моя мать попыталась — и очутилась в психиатрической клинике, я однажды попыталась и очутилась там же — Лаура с печальной улыбкой смотрела на Хью. А тот не знал, что и ответить, безвольно развалившись в кресле.

— Представь собаку, которая грызёт кость. И человека, который пытается отобрать её добычу. — Лаура была безжалостной в своих сравнениях.

— Мне понятно то, что ты хочешь мне сказать. Но как можно смириться с потерей богатства и столь высокого положения в обществе? Как можно не хотеть покарать обидчиков? — запальчиво выкрикнул Хью.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что деньги и общественное положение — это не главное. — серьёзно сказала Лаура и продолжила уже шутя, — помнишь, как Малыш сказал Карлссону: «Эх, Карлссон, не в пирогах счастье».

Хью улыбнулся и поднял руки вверх, показывая, что он сражён аргументами и сдаётся в плен. Лаура улыбнулась в ответ.

— Следствие не установило причастности Миранды или Лилиан Майер к убийству Якоба Майера и поджогу виллы. Уилли проявил неожиданное благородство, сообщив, что действовал в одиночку.

— Предварительные слушания прошли, но это не конец, — заверил её Хью.

— Сомневаюсь, что будут какие-то изменения. Я удивлена только тому, что ошиблась в Константе Смолланде. И мне очень жаль, что я подозревала его.

— Ты должна радоваться тому, что помогла Константу, так как не известно, что было на уме у Линдта и Юргена Баха.

Из соседней комнаты, опираясь на костыли, вошёл Борис Казарин. Он чувствовал, что окреп за последние месяцы. Несмотря на перенесённые волнения и опасности, он словно стал твёрже. Борис сел в кресло, Лаура подхватила костыли и поставила в угол. Борис потребовал чаю, и когда Лаура разрезала яблочный пирог, пахнущий корицей и мёдом, разговор возобновился.

— Мне только одно не ясно, почему старая Бо обвинила меня в поджоге, — закинув ногу за ногу сказала Лаура.

— Я тоже об этом думал, — прихлёбывая чай ответил Борис. — но старуха сказала «Это дело рук малышки Майер». Возможно, она совсем не тебя имела в виду, а Миранду Майер.

— Вряд ли о причастности Миранды будут какие-то доказательства, — сказал Хью. — Юрген Бах дал показания только об Уилли Линдте. Миранда все отрицает…

— Мне так жаль стажёра… Мало того, что он надышался эфиром, так ещё и из полиции его выгнали. Не прошёл проверку. — хихикнула Юджина.

— Поумнеет теперь, — возразил ей Хью. — а если бы кто-то из нас допустил малейшую ошибку? Например, если бы Юджина чихнула или Борис Казарин выглядел бы бодро и весело при встрече с компанией Майерши?

— А Ясмина Ленц какая хитрая, додумалась усыпить стажёра эфиром, чтобы не путался под ногами.

Все дружно засмеялись.

— Как Виктору Шилову пришло в голову придумать историю с ревностью и бегством в горы? — спросила Юджина.

— О, Виктор не любит усложнять. Он считает, что из всех ситуаций есть простой выход, а то и два. Даже если тебя скушали, — сказал серьёзно Казарин. — у нас была одна девушка и два мужчины. Нужно было сделать правдоподобным ситуацию, когда Юджина находится при смерти. Вот и возникла идея с конфликтом на почве ревности. Первое, что пришло в голову.

— Принцип кентавра, — добавил Хью Барбер.

— Что это означает, Хью? — удивилась девушка.

— Этот принцип — краеугольный камень нашей работы, — важно сказал Хью. — Если на дороге есть следы человека и копыт, но не надо искать кентавра, надо искать цыгана и лошадь.

Все снова засмеялись.

— Умно сформулировано, — отметил Казарин.

— В этом плане мне только одно не нравилось, — сказал детектив, — что меня представили погибшим. Это плохая примета.

— Наоборот, — возразил ему Борис Казарин, — у нас, у русских, это означает, что сто лет проживёте.

— А где Констант? — поинтересовался Хью.

— Я его позвал, — откликнулся Борис, — он, видимо, переодевается к чаю. Наш садовник приобрёл аристократические привычки.

Хью замечал, что Борис относится к Смолланду с недоверием, не упуская случая поддеть его самолюбие, и высказывается в глаза и за глаза с ехидством и насмешкой. Хью это понимал. Неожиданное появление ещё одного молодого мужчины, к тому же преданного Юджине и знавшего её с детства, нарушало хрупкое равновесие в семье Казарина. Если с появлением Хью Барбера Казарин смирился, то Констант раздражал старого художника любым своим словом и жестом.

Барбер уже давно понял, что Борис относится к малышке Майер как к родной дочери, которой у него никогда не было. Грустная история развала семьи Бориса была известна Барберу. Жена Бориса с их маленьким сыном отказалась от эмиграции и осталась в СССР. Борис всю жизнь в Германии тосковал по ним, пытался возобновить переписку и даже вернуться в Москву, но потом понял, что его там практически забыли. Всю свою отцовскую любовь и внимание он дарил Юджине. Хью, разумеется, знал о том, что старуха Майерша щедро платила из «Золотой бочки Вероны» на содержание младшей Майер, но Казарин действительно любил Юджину как родную дочь, вложив в неё все свои творческие силы учителя и воспитателя. Он пестовал её зарождающийся талант художника, следил за творчкским и человеческим ростом. Мысль о том, что Юджина может выйти замуж, уйти из дома Казарина пугала Бориса. Хью видел, как иногда из инвалидного кресла Борис следит ревнивыми глазами за общением Хью и Юджины и украдкой вздыхает. Почти всегда громоздкая фигура Бориса имела мрачный вид. С Константа он и вовсе глаз не спускал, и в отцовском взоре уже не было ни нежности, ни тепла.

Констант приехал в домик Соколовского перед самым началом снегопада, принеся с собой новости. Старуха Майерша его уволила, не объяснив причин. Миранда публично не расторгла помолвку с Уилли Линдтом, но это было вопросом времени. «Возможно, после приговора суда, когда опасность разоблачения минует, она это и сделает», — сказал Констант, который не скрывал подозрений о причастности Миранды к организации убийства Якоба и покушения на Юджину. Старуха Майерша озабочена валом расторгнутых с «Пивной Империей» контрактов, о чём трубят все газеты Бельгии, предрекая скорое банкротство семьи.

Раны на руках и груди Константа практически зажили, оставив некрасивые шрамы. На косметические операции денег не было, но Лаура— Юджина обещала помочь, как только ручеёк из «Золотой бочки Вероны» возобновится, над чем работали адвокаты Юджины. Три дня в Рамзау благотворно повлияли на усталого паренька, его лицо посвежело, появился румянец, но общая скованность и зажатость поведения пока не исчезала. Хью объяснял это влюблённостью в Юю, Борис — неумением вести себя в обществе. Юю молчала и поглядывала на Константа искоса.

Наконец, Констант вошёл в комнату с камином. Он нёс поджаренные тосты с маслом.

— Забежал на кухню, — извиняющимся голосом произнёс парень и начал намазывать горячие тосты вареньем.

Все сели за стол, и беседа неспешно потекла. О снегопаде, о том, что к дому подходили лисы, чьи следы с порожка видел Борис, о том, что молочник не принёс утром сливок и сыра, так как тропинки между домами замело. Смех Лауры-Юджины звенел как колокольчик. Она подливала чаю в чашки, подкладывала кусочки пирога.

— Борис, я забыла сказать. Мне недавно позвонил нотариус Штокман по поводу наследства Якоба Майера. Так вот… Он сказал, что наследство в Бельгии оценивается в тридцать миллионов франков.

За столом возникло некоторое напряжение

— И что ты решила делать? — спросил спокойно Борис.

— А ты примешь моё любое решение? — ответила Юджина вопросом на вопрос.

— Абсолютно любое.

— А ты, Хью? — обернулась с улыбкой Юджина.

Хью замолчал и уставился в стол. Но Юджина ласково взяла его за руку, призывая к ответу.