Страница 24 из 41
Ноги сводит судорогой, плечи давно превратились в камень.
Где Рэм?
Он появляется, когда от контроля остаются жалкие ошметки.
– Ты, блядь, не пробовал дверь открывать, когда в нее звонят? – орет он.
Ага, раньше, ему не требовались открытые ворота, он перелезал, если надо было, а сейчас бесится. Сука, уверен, что на себя, значит, что-то нарыл, и это что-то ему не нравится.
Хотя, о чем это я?
Что в ситуации, когда среди твоих друзей подонки, может нравиться?
Они с дядей почти сразу выяснили, что какая-то паскуда еще и моим вай-фаем воспользовалась, чтобы загрузить фотки. Что еще у нас сдохло в нашем ебучем королевстве?
Мразота думает, что это верх цинизма – провернуть все в моем доме? Я покажу, что такое настоящий цинизм.
– Выкладывай, – высекаю я, плюхаясь на маты и отстегивая утяжелители.
– Это дерьмо, – выплевывает Рэм.
– Это я и без тебя знаю. Меня интересуют подробности и личность скота, – цежу, выходя из себя, что Рэм тянет кота за яйца.
Стаскиваю майку, вытираю пот, заливающий глаза, отворачиваюсь от друга и шарю по карманам, валяющейся рядом косухи в поисках сигарет.
– Ты ее не свел?
Да, Кэп. Татуха еще при мне.
Оборачиваюсь на Рэма:
– А смысл? Она, блядь, на сердце выжжена божественным паяльником, какая нахуй разница, есть ли она на коже, Рэм? Тебе помогает, что у тебя татухи нет, скажи?
– Заткнись!
– Тогда не задавай дебильных вопросов, – щелкаю зажигалкой и втягиваю дым. – Рассказывай, что нашли.
– Ты долбоеб, сердце посадить хочешь? – злится Рэм. – Ты б еще с сигаретой в зубах спарринг утроил, Папай хренов!
– Отвали, мамочка. Нетучки сердца больше. Нехер мне зубы заговаривать. Я жду.
Тяжело вздыхая, Рэм задирает голову и, делая вид, что разглядывает что-то на потолке, заходит издалека.
– Это гребаное дерьмище, Демон. Ебаная срань. Сайт сделал не спец, и затер за собой все хреново. Дядя сковырнул почти все. Ты знаешь, фамилии там, конечно, нет, но, если сопоставить, то не так уж сложно вычислить подозреваемых.
– Подозреваемых? – переспрашиваю, потому что мне очень хочется, чтобы виновных было много. Уничтожения одной падали может не хватить, чтобы я почувствовал облегчение.
– Да. Сайт запустили отсюда. Из твоего дома. Самое сука интересное, когда это было сделано. За три дня до того, как ты его увидел.
За три дня?
Обухом по голове, и я стремительно слетаю с катушек. Башня отъезжает.
Тот день был одним из самых поганых в моей жизни, и да, я не мог очухаться еще долго, потому что вселенная пробила мне охуенный апперкот. Снова.
Я выстоял, но был нестабилен, и тут наложилось на Ингу.
Какая-то сука в моем окружении, кто-то, кого я подпустил слишком близко, хорошо все рассчитал. Он влез в мою семью, в мой дом, в мои отношения, выбрал подходящий момент и нанес удар.
За три дня до пиздеца, превратившего мою жизнь в ад, нас в этом доме было всего шестеро. Я, Инга, Рэм, Каримов, Маська и Зверев.
Глава 31
Демон
В тот день я в очередной раз разочаровался в тех, кого считал близкими.
Парни рубились в приставку, Маська записывала очередной видеоурок для страшил, как накраситься так, чтоб дотянуть до приглашения в койку.
Инга готовила на кухне, я терся рядом и всячески ей мешал.
Сам попросил мясо и сам лез ей под руки.
– Дим, я сейчас пересолю и спалю все к чертям! Будешь есть голую горелую соль, – ругается ведьма сквозь смех.
Какая разница? Я сожру из ее рук, что угодно.
Дело не в жрачке, я могу заказать хавчик из любого ресторана.
Это отдельное удовольствие – знать, что она готовит для меня. Смотреть, как Инга деловито суетится. Прядь из наспех собранного пучка, закрепленного ручкой, забавно мотается над тоненькой шейкой, отчего так и тянет ее куснуть, вызывая визг и хохот.
Я не привык себе отказывать, и готовка серьезно затягивается.
Пытаюсь с тащить с козы фартук. Весьма увлекательно.
В жизни не думал, что буду такой хренью заниматься.
Да я даже не знал, что у нас в доме вообще есть фартук.
Но пока Инга смеется, меня, блядь, все устраивает.
Кто-то вопит из гостиной, похоже, звонит моя мобила, которую я бросил, хер знает где, но мне плевать. Тут есть кое-что поинтереснее, и я не собираюсь от этого отвлекаться.
Все портит трезвон мобильника Инги.
В отличие от меня она сразу тянется за телефоном, недоуменно хмурится, глядя на экран, и протягивает трубу мне:
– Лена.
Малая?
– Алло.
– Дим, – голос сестры дрожит. – Она ушла.
Я не сразу врубаюсь в то, что происходит.
Кто она? Куда ушла? Какое мне до этого дело?
– Мама ушла, – надтреснуто продолжает Ленка.
У меня все холодеет внутри. Нет, только не это. Не опять. Может, я все не так понял?
– В каком смысле? Давно нет, ты волнуешься? – хватаюсь я за соломинку.
– Нет, Дим. Она записку оставила, что ей все осточертело, что она уже вырастила детей и теперь собирается заняться своей жизнью… Я посмотрела, половины одежды нет…
У меня темнеет перед глазами. Сердце тяжело бухает в грудину.
Все-таки опять. Блядь!
Мать бросила меня. Теперь сестру. Кого она вырастила? Кукушка!
Оставила меня с отцом, когда мне было восемь, и не надо рассказывать слезливые сказки, что ее вынудил это сделать отец. Это в детстве я верил, когда мать плела эту хню, пытаясь заново со мной помириться.
Он мудак редкий, но я понимаю его реакцию на закидоны матери.
Мать никогда не хотела решать вопросы по-взрослому. Ей что-то стукнуло в башку, она съебалась от отца беременная Ленкой, а когда он все-таки ее нашел, и зашла речь о разводе, устроила такой спектакль на весь город… Вспоминать тошно.
Хотя отец предлагал ей начать все заново. Это Горелов-старший на минуточку. Наступил себе на горло и предложил. А после очередного скандала решил надавить: или они три месяца пробуют сохранить брак, или она валит на все четыре стороны, но я остаюсь с ним. И мать спокойно согласилась.
Мне, блядь, было семь, я нихуя не понимал, почему мать больше не хочет жить с нами. Пока отец не женился еще раз, и не появилась Маська, я целыми ночами в пустом доме шарахался по коридорам, включая везде свет и разглядывая мамины фотографии.
И сейчас ей опять что-то стукнуло, и она, даже не поговорив с дочерью, которой на минуточку нет и пятнадцати лет, оставила ее одну в доме и свалила в закат.
Отец в Лондоне, интересно, он вообще в курсе?
– Дим, можно я приеду? Ну пожалуйста, – Ленка ревет в трубку.
Инга, которой все хорошо слышно, стоит с распахнутыми в ужасе глазами и остервенело кивает.
– Блядь, Лен, конечно, можно! Я сейчас за тобой приеду!
Инга качает головой:
– Никакой тачки, вы выпили. Давай вызовем такси, и я за ней съезжу. Одну ее ночью через весь город я бы не хотела…
Да уж. Зажмуриваюсь, пытаясь прогнать черные точки перед глазами.
– У тебя телефон не отвечал, и мне так страшно, – продолжает оправдываться малая.
В груди все сжимается.
– Прости Лен, он где-то в гостиной… Там парни мочкуют кого-то, я не слышал. Я их сейчас разгоню…
– Не надо, – прерывисто вздыхает Ленка, сдерживая очередной всхип. – Пусть шумят. Мне от тишины не по себе…
У меня сжимаются кулаки. Я помню. Я через это проходил.
Инга уже выключила газ под сковородой, стащила фартук и натягивает свитер.
– Лен, Инга сейчас приедет за тобой. Откроешь ворота только ей. Поняла?
– Да. Открою Инге. Только пусть быстрее приезжает.
– Ты пока там не рассиживайся, – спазм в горле при воспоминании о своих прошлых переживаниях мешает говорить спокойно. – Собери пока себе все на первое время.
Малая отключается, а меня начинает колотить. Все задавленные эмоции детства вылезают на поверхность, ломая тонкий лед спокойствия.
– Дим, Дим! – зовет Инга, наматываясь мне на шею, заглядывая в глаза. – Дим, ты ее в таком состоянии напугаешь!