Страница 23 из 48
- Да...
- Что "да"?
- Я расскажу, - собралась она. - И все.
И Ленка просто стала молчать.
Во Владике ее взяли секретарем в суд.
Потом она развязала... Как-то очень скоро все случилось. Познакомилась - вот смех! - с прокурором, который учился в Москве, на юрфаке. Общих знакомых нашли, кого-то из преподавателей повспоминали, оценки у них одни и те же хватали - так и понеслось... Была с им в какой-то компашке... Он иногда покуривал, для ради понта. Поссорилась с ним в тот вечер - и свалила. Прихватив "косяк" - назло и про запас.
Где-то на окраине дело было, она даже адрес тех прокурорских друзей не знала, он ее привез туда на своей праворульной, почти новенькой "камри". Свалила в темноту и, дура, решила проветриться, пройтись... Часа в два ночи. Тепло было.
Тут ее и прихватили. Ментовская машина даже не подъезжала. Тормознула впереди, метрах в тридцати, ударила светом фар. Она их лиц тогда не увидела.
- Ого, какая хорошая? Куда движемся, красавица, на ночь глядя?
Следующий кадр - сразу заднее сиденье в темной, воняющей перегаром коробке.
- Ого, какой амбрэ! Ты чо, красавица, по конопляному полю на пузе ползала?
Ей хочется ржать, она давится и прыскает.
Следующий кадр - обезьянник. Ее все еще давит ржачка...
У ментов настольная лампа - старая, как у мамы была: металлический рожок-цветок с облупленным краем. Один из трех ментов отворачивает рожок в сторону - эдаким галантным жестом, чтобы, вроде как, не светило ей в глаза.
Почему-то все менты молчат. Очень долго молчат и мнутся. Ей становится странно, но еще не страшно.
Она смотрит на одного, на другого. Почему-то они все сосредоточены, сопят.
- Салага-то где наш, курсант где? - вдруг тихо спросил один.
- Что, забыл? Он на вызове там, в Седанке, на бытовухе, - отозвался другой.
- Ну, пусть потом отдохнет... Сделай, а? - по-дружески приказал первый.
- Да успеем, чего... - хмыкнул второй.
А третий просто стоял в дверях...
И тут они сделали ошибку. Они посмотрели на нее все трое разом. Она увидела их взгляды - все сразу.
Так смотрит стая, которая сейчас поднимется и разорвет добычу.
И она увидела, как ее будут убивать. Пропустят - и убьют. Может, просто пригрозят?.. Скорее всего отвезут - и скинут куда-нибудь в воду...
- Может, они все-таки не хотели тебя убивать? - осторожно проговорила Ленка. - Знаешь... типа, не суди... Это ж не отморозки какие-то...
- Да, Ленка. Если бы я так думала тогда... и если бы так оно и было... знаешь, все кончилось бы еще хуже, чем кончилось... - ответила она, едва ворочая языком. - По крайней мере, для меня. Я знала... Просто я должна была тогда знать, что они убьют меня.
- Ну чё... - сказал тот, что сидел за столом. - Не будем давить массой. Детей не надо пугать. Погодьте там, я поговорю пока, мы поговорим тут...
Двое вязко вышли. Плотно закрыли дверь.
Тот вязко поднялся и зашел к ней в обезьянник.
- Встань-ка...
Она поднялась. Кайф куда-то провалился.
- Где у тебя?.. Где прячешь?
Она и не отпиралась, чтобы избежать дурного обыска с лапаньем. Сразу достала мятый "косяк" из-под лифчика. Он был таким сплющенным, как килька, что она заржала. Но сразу как-то заткнулась, будто гвоздем под кадык ткнули.
- Правильное место, - кивнул мент. - А в другом...
Он резко и умело сорвал петлю с пуговицы на ее джинсах, пальцем рассек молнию донизу... Пальцы его были жутко горячими.
- Не дергайся... - Он так же резко развернул ее к стене лицом и ударил основанием кисти в шею, чтобы нагнулась к лавке. - За оказание сопротивления - еще "трояк" будет. Сечешь?.. Сечешь...
И тут она поняла, что ее убьют.
Вывезут - и все.
Странные чудеса случаются в жизни. Она уперлась глазами в лавку - и прямо в этой крашеной в зеленый цвет лавке увидела свою смерть, плоскую и густо крашеную такой же вонючей масляной краской с лопнувшими пузырями... И пока сзади резкая горячая лапа уже не умело, а тупо сдергивала с нее джинсы, вдруг вспомнила перед смертью удивительную историю про то, как великий гипнотизер Вольф Мессинг попал в фашистам в такой же, наверно, обезьянник с крашеной лавкой, - и там он тоже сразу увидел свою смерть прямо перед собой и понял, что у него есть только один шанс и в этот шанс, длящийся несколько секунд, надо втиснуть всю свою силу...
Что он там сделал? Он усилием молчаливой воли собрал всю стаю, всех этих гадов-ублюдков вместе с собой, они все пришли, столкнулись друг с другом, как в толпе на перекрестке в час пик... и потеряли силу, как всякий человек, который на полном ходу натыкается на толпу. Он отнял у них силу всего на несколько секунд. Просто как-то вдохнул ее, как дым "косяка", - и они все стянулись в одну точку.
И она тоже вдруг отключилась, вдруг забыла про этого, сзади... и вдохнула.
Что-то случилось сразу.
- Ты чё?! - донесся злобный голос издалека. - Я что, звал уже?! Какого хрена?! Ты мне весь кайф сломал... Бл... И ты тут?! Ну, кой хрен, прете, как бараны?!
Руки вдруг отпустили ее.
Она не дышала, вперившись глазами в зеленую, плоскую смерть под ней. Она боялась шелохнуться - шелохнись, и джинсы сами упадут совсем... и тогда можно ржать - не ржать, а конец один.
- Ну вы чё?! - как-то уже совсем растерянно возмущался вязкий голос сзади. - Сами, что ль, обкурились? Э, браты, вы чё?!
И все. Тишина.
Она не дышала еще на раз-два-три.
Потом распрямилась - и осторожно подтянула джинсы, затянула молнию - и, не дыша, повернулась.
Картинка была - чисто для YouTube, которого тогда еще в помине не было. Все трое были тут - один с ней, в обезьяннике, двое снаружи. И все смотрели теперь не на нее, а друг на друга, застыли с абсолютно дебильными улыбками, с приоткрытыми в дебильной улыбке ртами и стеклянными глазками. Только слюней висячих не хватало до полноты диагноза. Ничего, зато все остальное у них висело... Три дебила-эксгибициониста в погонах со спущенными штанами глядели друг на друга. Кто-кто, а оборотни в погонах отдыхают...
Она, не дыша, прошла мимо них, сквозь них.
- Я не поняла, Ань. Они что там, кончили сразу все вхолостую, или ты их просто импотентами на час сделала? - поинтересовалась дотошная Ленка.
- Ага. Я бы специально задержалась, чтобы разглядеть в деталях... чтобы потом тебе рассказать, - огрызнулась она из-под пледа. - Я ноги уносила.
Она уносила ноги.
Она просто вышла и перед тем, как ожить и рвануть бегом, еще успела страшно, по-живому испугаться неясной фигуры вдали, подумала, что это "курсант-салага" успел разобраться с "бытовухой" и теперь возвращался в отделение.
- ...А знаешь, Анька, я догадалась, чего ты потом замуж за опера выскочила, - вдруг развеселилась Ленка.
- Да ничего веселого...
- Нет, ну просто. Ты ведь их хотела потом достать и всех-всех убить.
И вдруг она обнаружила, что уже все-все рассказала Ленке и рассказывать больше нечего. Раз - и все. Странное облегчение возникло - прямо такое, будто что-то большое отняли у нее, что она тащила долго и мучительно... она и сама хотела бросить, но не могла, кто-то сказал, что надо нести, она и несла... а теперь эту тяжесть взяли и отняли, и она не знает, что делать с этим своим облегчением. Такое было с ней в детстве, когда мама первый раз вела ее по серьезному зубному делу к стоматологу. Два дня перед этим казались в два раза длиннее всей ее маленькой жизни. А потом вдруг как-то раз - и все случилось совсем не больно и очень быстро. Она даже не успела зареветь, а мама ее уже тащила из кабинета... И прикинь, Ленка, она даже упиралась на выходе перед дверью, будто боялась, что ее обманули и будут мучить потом, а ей надо, чтобы уже сейчас отмучиться - и все. Страх отняли, страх, который так просто и быстро не хотелось отдавать, потому что она с ним свыклась.