Время созидать

Она вдруг поняла, что задыхается, и наверняка еще и покраснела!

Выдох. Улыбка.

– Я обещаю вам, что тщательно обдумаю ваши слова и дам ответ. – Тильда протянула ему руку, и господин Шанно пожал ее. – И я благодарна за предложение.

13

– Ктони э миммо! Тарха! Э миммо, рани э!

Голос был звонкий, мальчишеский, и все не отставал, повторяя одни и те же незнакомые слова. Саадар шел себе по пустынной улице, и голос в ушах звенел, как комариный писк. В конце концов Саадару надоело слушать, и он обернулся посмотреть, в чем дело.

Пацаненок лет шести стоял позади него, обхватив обеими руками корзинку, полную апельсинов.

– И откуда достал только… – подивился Саадар. Интереса ради спросил: – И почем нонче?

Мальчишка – ушлый, на морде написано! – улыбнулся широко, показывая дырку вместо передних зубов. Понял, конечно, и ладошку растопырил – пять зарримо.

Саадар фыркнул:

– От наглая морда! По пятерке я даже корзину брать не буду! Половина зарримо за три штуки – и баста.

Мальчишка начал снова расхваливать товар, старался изо всех сил. А в темных глазах – бесятся хитрые искорки.

Апельсины были чудо как хороши – яркие, крепкие. А запах – с ума сойти какой!

Саадар поскреб подбородок. Купить? Деньги имелись, да и Тильда с Ароном порадуются. Соскучились, поди, по лакомствам.

Саадар усмехнулся:

– Че, апельсины-то краденые, а?

Мальчишка все улыбался, не понимая, тогда Саадар порылся в памяти и откопал нужное слово, услышанное и запомненное недавно:

– Кхеоро?

Мальчишка оскорбился, затараторил быстро.

– Скидывай цену. – Саадар ткнул пальцем в сторону двух парней в форме городской стражи. – А не то тех ребят позову. Или думаешь, я дурак старый, не знаю, где ты эти апельсины набрал?

Мальчик надул губу, а затем самодовольно улыбнулся. Показал четыре пальца.

– Половина зарримо, – Саадар уперся.

Сторговались на монете, и Саадар довольно распихал апельсины по карманам, а мальчишка уже пристал к какому-то пьянице, который брел, держась за стены, домой.

Город только просыпался: хлопали ставни, звучали сонные, бодрые, злые или веселые голоса, и день, кажется, обещал быть солнечным. Солнечно было и в душе: Саадар возвращался из ночного патруля, размышляя о том, как хорошо сейчас пойдут дела, если не упустить свою удачу.

Мимо прошла девчонка с корзиной на голове, улыбнулась ему, и Саадар улыбнулся в ответ, зная, что хорош в форменном плаще и новых сапогах. Сапоги, правда, были немного тесноваты, но это ничего, разносятся: достались они ему от парня, которого убили люди Рупы Волка. Тильде об этом рассказывать он, разумеется, не станет – зачем пугать ее еще больше?.. Он-то знает, что вещи покойника удачу приносят.

Служба в отряде Орма ри Моэма не была простой. Но она и раньше, в армии, простой не была, а рука к мушкету привычная, и драться Саадар еще не разучился. Когда первый раз в Волчий дом пришел, мужичка того шустрого, как угорь, с которым ему драться выпало, он все-таки одолел, хоть тот все время вертелся и ускользал. Но Саадар знал таких: против них хорошо просто стоять и не давать подобраться ближе, особенно сзади. Пусть устанет, вымотается, и тут его и бей!..

В нынешнюю ночь город был на диво спокойным, если не считать обычных драк, конечно, и пары трупов на задворках – но те ребята, видать, просто упились вусмерть.

Саадару так хотелось обрадовать Тильду и подарком, и тем, что ему хорошо заплатили и теперь можно будет снять комнатку получше, что он едва не бежал, чтобы поспеть к ней, пока она не проснулась.

Поднимался в их комнатушку на самый верх, и как будто новыми глазами на этот дом смотрел: ведь дом не старый, а лестница уже такая черная от грязи, что не ототрешь, стены все в жирных пятнах, кто-то спит прямо на ступеньках – не то пьяница, не то просто снимает угол в проходе… Но ничего, скоро они отсюда уйдут! Снимут светлые большие комнаты с окнами на море, а во дворе будут цвести миндальные деревья, а под ними – стоять стол, за которым они будут ужинать все вместе…

Тильда уже встала. Она стояла спиной к двери и выговаривала Арону за какую-то вчерашнюю проделку, Арон горбился, засунув руки в карманы, морщил нос и поглядывал в сторону стола, на кусок хлеба и сыр, и, что удивительно, даже не спорил с матерью. Саадар подмигнул ему, тайком показал на оттопыренный карман, и Арон – по глазам видно – заинтересовался. Саадар знаком дал понять Арону, чтобы тот молчал и не выдавал его.

– …весь день непонятно где шатался, штаны опять рваные…

Арон немного потоптался, пытаясь прикрыть дыру на колене.

– …будешь сам! – заключила Тильда и вручила сыну нитки и иголку. – Ох!

Саадар подошел и обнял ее со спины, подхватил в охапку, закружил.

– Совсем с ума сошел! – Тильда засмеялась. – Отпусти! Сумасшедший! А!..

Какой же у нее чудесный был смех! Саадар не утерпел, поцеловал в шею, за ухом – Тильда попыталась вывернуться, слабо отбиваясь от его поцелуев.

– Колючий!

Саадар рассмеялся:

– Ну хорошо, хорошо! А у меня подарок для вас.

Опустил Тильду на пол, достал из кармана апельсины и отдал один ей, а другой Арону, и улыбался тому, какой удивленной она выглядит, и как режет солнце стену тонюсенькими полосками через опущенную соломенную штору.

– О! Это что же, мне?..

– Тебе. Хорош, правда?

Тильда улыбнулась:

– Как пахнет!

– «Я принес апельсины в огромной корзине, я принес апельсины и отдал их любимой»… – начал напевать Саадар первые пришедшие в голову строки. Покосился на Арона: тот презрительно фыркнул, глядя на них, подхватил угощение – только его и видели, успел смыться, пока не заставили зашивать штаны.

– Признайся, что ты это сам только что сочинил!

– Признаюсь, – весело отозвался Саадар.

– Ты выглядишь так, будто нашел клад!

– Пожалуй, это так! Мне хорошо заплатили, знаешь, мы можем снять другую комнату, лучше, не так высоко… Нам хватит!

Тильда ничем не выказала радость, но вздохнула с явным облегчением.

– Я очень надеюсь, что тебе никого не пришлось убить ради этих денег! – пошутила неловко.

Саадар похлопал по карманам. Где же этот кошель?.. Он вытащил все, что лежало внутри. Куски бечевки, несколько пуговиц, нож, но кошеля не было. Нигде.

Тильда смотрела непонимающе. Сдвинула брови.

Вдруг огромная черная дыра образовалась в самом сердце, и Саадар осторожно выпустил Тильду из объятий. Стало так стыдно, так невыносимо стыдно перед ней! Наговорил, глупый, наобещал – и что же? Сам же все испортил! Потерял бдительность, расслабился, обрадовался – и дал этим мальчишкам себя обокрасть! Саадар не сомневался, что дело было в мальчишке с апельсинами. Больше ни с кем он и не заговаривал по дороге.

– Я дурак, Тильда. Старый осел! – Саадар опустился на табурет – ноги вдруг перестали держать.

Она все еще не понимала. И вдруг – вздрогнула, поняв.

– Ты их потерял.

Она некоторое время молчала, видимо, считая в уме расходы, и это молчание затягивалось вокруг шеи тугой петлей.

– Нам нужно платить за комнату, – сказала каким-то глухим, потухшим голосом. Ее лицо закаменело.

– Я знаю…

– И еще надо заплатить за хлеб и крупу. За уголь.

Тильда подошла к столу.

– Я что-нибудь придумаю!

– Хорошо бы! – вдруг резко ответила она. И не смогла сдержать ни укора, ни гнева. Эти слова больно, до мяса врезались в грудь.

Саадар вдруг понял, как устал – с ног валился. Как будто весь день в шахте махал киркой, а на закуску дома получил лишь скандал.

Она стояла спиной к нему, опершись руками о стол, и смотрела в столешницу. Перед ней, в луче света, лежал апельсин, глупый и яркий.

– Тильда! – Саадар, поколебавшись, подошел к ней. И остановился, не стал ни руку на плечо класть, ни обнимать.

Тильда не оборачивалась, мрачно смотрела в стол. Саадар видел, что ее пальцы дрожат.

– Не в деньгах дело, – наконец сказала она. – Хотя нет, в них: я привыкла выворачиваться мехом наружу, чтобы иметь хоть что-то. Но я… я не могу, Саадар. Не могу больше.