Страница 83 из 108
– Договорились.
– С утра приходи завтра. Но смотри, спуску не дам! – Свирепое лицо мастера озарилось широчайшей улыбкой. Тильда понимающе кивнула: плавали, знаем. Ее не пугали ни строгость Диего Ларса, ни напряженная работа: это было привычно, знакомо – и правильно. Пусть – все сначала, с чистого листа, но решимость справиться разгоралась все сильнее.
Тильда и не думала, что так истосковалась по своему ремеслу.
9
Горбатая улица словно сама вела Саадара к порту – под гору шагалось легко и ходко. Толпа вокруг все больше загустевала, делалась плотной – попробуй обойди телегу или тяжелые ломовые дроги и никого не задень!
Саадар старался, но толкотня была такая, что куда уж – здесь все постоянно менялось, двигалось, вырастало, как на дрожжах – вчера не было никакого дома на этой улице, а сегодня тут уже кладут стены.
Он спускался к морю мимо серых от соленого ветра заборов, складов и целых груд обожженного и необожженного кирпича, досок, камня, песка, мимо рабочих, которые прямо посреди улицы обтесывали камень и шифер, замешивали раствор.
Вот медник сидит в своей мастерской, смуглый, худой, он чинит кастрюлю, ловко одной рукой поворачивает ее, выправляет вмятину молоточком так быстро и точно – словно крутит в руках медный шар, едва не заставляя его взлететь. Завидев Саадара, кивает, улыбается – и снова принимается за свое дело.
Вся широкая улица – мастерские и лавочки вперемежку: зеркальщик выставил на продажу всяческих форм зеркала, и они пускают веселые блики по всей улице, аптекарь выкладывает на прилавок склянки с мазями и настойками, продавец перчаток переговаривается с соседом-шляпником. Звенят разговоры и монеты, а в глазах пестрит от разноцветных тканей, зелени, цветов в горшках.
Саадар каждый день ходил этой улицей к дверям ранка, стоял в очереди, но чиновник раз за разом разводил руками и говорил на плохом адрийском, что никакой постоянной работы для него нет. Саадар кивал, но с каждым днем становилось все тяжелее верить в то, что рыжая Ретта махнет хвостом, обернется к нему.
Конечно, иной раз ему везло: вчера, например, в порту как раз разгружался осадистый бриг с огромными нарисованными на носу глазами – не то дракона, не то еще кого, не больно-то Саадар в том разбирался. И хотя вокруг крутились какие-то плюгавые мужики и плутоватые мальчишки, шкипер явно доверял им еще меньше, чем Саадару.
Так до самого вечера – работа без продыха: сгрузить мешки, затащить в длинный сарай, и снова, снова по кругу, до отупения.
Но сегодня надо начинать все сначала.
Идти в ранка, стоять в очередях, ждать неизвестно чего не хотелось. Было и другое средство разузнать в городе насчет работы, старое, испытанное – харчевня. Слухи перемешиваются, проглатываются, перевариваются и изрыгаются в харчевнях, и похлебать эти слухи стоило. Надо было только найти такую, где собирались адрийцы – поближе к порту.
Улицы у порта – узкие, приходилось осторожно пробираться между тележками, лотками, какими-то наваленными в кучу досками. Вверху, на веревках, перетянутых от одной стены к другой, сушилось белье, над ним трепыхались пальмы. Пахло мокрой тканью и шибало гнилью от близкой воды.
Харчевен на неширокой и крутой улице было много – самых разных, с пестрыми, зазывающими вывесками, кому угодно понятно: тут можно набить пузо и морду, если будет такое желание.
Вот одна, определенно адрийская: Саадар узнал знакомый рисунок в виде круга с глазом, который малевали на всех вывесках жрален от Рутена до Файосса. Возле беззубого зева двери двое с увлечением опустошали свои желудки.
Народу внутрь набилось много, словно в праздничный день какой, даром что еще утро, и Саадар пристроился у стены, в незаметном местечке, так, чтобы все слышать. Садиться за стол не стал – коль не закажет, все равно выпнут.
Болтали, конечно, разное – про налоги, про местного градоначальника, про власть – куда ж без разговоров про власть! Обсуждали, где купить дешевых угрей и найти недорогого раба – Саадар насторожился и стал слушать внимательно. Узнал, что торговать рабами запрещено, но пираты, конечно, торгуют, и с ними можно иметь дело, если у тебя есть землица где-нибудь на островах, а обрабатывать ее некому.
Узнал, что город держит какая-то банда, у которой жизнь сытная и почти спокойная, и вот бы попасть к этим ребятам, разбогате-ем!
Много нового узнал Саадар, но полезного – почти ничего. И уж было решил идти искать другое место, да и служанка на него посматривала косо, как зацепился за чьи-то слова:
– И слыхал, хрен в «Фонаре», вертлявый такой, и знаешь, да как телка, с тремя серьгами в правом ухе, и ищет людей. Ну такой весь из себя червяк расфуфыренный. И точно как баба! Зуб-то поржал над ним, дык и без зуба своего последнего и остался! – Хриплый голос громко захохотал и исчез, поглощенный смехом.
– На что людей-то ищет? – спросили.
– Да на альгвасилов, на что ж еще? На сторожил, – пояснил голос для других, и в ответ загоготали. – Рупа Волк им как заноза в жопе, вот и шебуршатся. Не хотят делиться жирным куском.
Саадар прислушивался к разговорам, но больше никто ничего так и не сказал. Он понимал, что сказанному – грош цена в базарный день, но вдруг – повезет? Не оттопчет же ноги, если сходит да глянет на этого «червяка» в «Фонарь».
Он подождал немного, и когда мимо шмыгнула девчонка из прислуги, схватил ее за руку.
– Скажи-ка, милая, как мне до «Фонаря» дойти?
Девчонка похлопала на него огромными глазищами, не понимая. Не разумеет по-адрийски, что ли? Досадно!
– Скажи, где «Фонарь», харчевня такая? – повторил он.
– Под глазом у тебя сейчас фонарь мой будет! – вдруг злобно выпалила служанка. – Руку отпусти, козел! Двигай давай отседова, нищеброд.
– Да понял, нет меня уже. – Саадар примирительно поднял руки. Но девчонка едва заметно кивнула кому-то – и за ее спиной как по волшебству – а может, так и было? – вырос здоровенный детина с дубинкой.
Слова детина вставить не дал – схватил за шкирку и потащил вон, противно ухмыляясь. У Саадара кулаки чесались поубавить в этой ухмылке зубов, но нарываться сейчас на драку было бы последним делом.
– Катись! Шоб я тя тут не видал больше, п’нял?!
– Понял-понял…
От удара в челюсть он уклониться успел – но вот на ногах не удержался, грохнулся прямо на землю, да еще и телегу какую-то задел. Щеку продрало.
– З-зараза!
Еще и в грязь вляпался!
– Ну и чего пыритесь? Идите куда шли, – почти зарычал на пару зевак, что остановились посмотреть, будет ли драка. – Не на что тут глазеть!
Встал, попытался обтереть руку о штаны – вышло не слишком уж ловко. Зеваки все еще ждали. Детина с дубинкой стоял в дверях трактира и все так же премерзко ухмылялся.
Впрочем, сам дурак, за то и получил: нечего было девчонку трогать. Поэтому Саадар постарался убраться от этой адрийской жральни подальше.
На улице сильно парило. Похоже, вот-вот ливанет дождь… А башмаки стоптались изрядно, каши просят. Саадар с досадой пошевелил пальцами – как бы подметки прямо тут не отвалились.
Где тот «Фонарь», он все же узнал – до каких только мест не доведет язык! Сомневаться в затее он себе не давал – хотя знал, что после злополучной телеги вся щека распухла и немного кровит.
В «Фонаре» было людно, и свободного стола Саадар не увидел. Странно, что в такую неприметную снаружи харчевню без вывески захаживало столько народу. «Червяка расфуфыренного» он сразу увидел – тот сидел в самом центре, закинув ноги в отличнейших сапогах с пряжками прямо на стол, и курил трубку.
Саадар без колебаний направился прямо к нему.
– День добрый, – поздоровался по-адрийски, потом только сообразил, что «червяк»-то наверняка не знает языка Республики.
Но мужчина знал.
– И тебе, отец, не хворать, – зевая, ответил он странно высоким голосом, – надеюсь, не зазря болтать подошел?
Он говорил совсем без акцента, словно на родном языке. Наклонил голову, рассматривая Саадара с видом человека, которому не дали досмотреть интересный сон.