Страница 59 из 108
Саадар сглотнул. Это была единственная красивая, и наверняка ценная, вещь, оставшаяся у Тильды.
«Ставь», – шепнула уверенно рыжая Ретта за спиной. Этот шепот ни с чем не спутаешь – он как мед, как песни морских дев, послушаешь – и нет сил противиться. Да и что – гребень? Отыграет, и еще больше выиграет, и тогда…
– Хорошо! – Саадар подмигнул юнцу.
– А и ладно, – ухмыльнулся тот. – Пусть Ретта махнет хвостом!
Тут же они уселись за стол. Сначала кидали на первый ход – выпало Саадару.
– На семерку. – Он подвинул на середину стола две монеты.
– Восьмерка.
– Шестерка.
Бросали по два кубика за раз – у кого число сойдется.
– Ну и везучий же ты! – ухмыльнулся тот, что постарше и которого звали Ларсом. Кубики сложились – три и четыре. Саадар глуповато улыбнулся, руками развел:
– Ретта пособляет!
– Ну-ну.
Он приметил, как двое переглянулись – будто почуяли что-то неладное.
– Ну-ка, давай выпьем? – предложил бородатый.
Отказывать было нехорошо, и Саадар кивнул.
Пойло, которое принес бородатый, ему не понравилось сразу – на вид мерзкое, а на вкус хуже ослиной мочи. Он хлебал небольшими глотками, надеясь на крепость желудка и умение пить.
Снова бросили кости. Саадару выпала четверка против десятки. Взмах хвоста Ретты – и гребень Тильды оказывается в лапище юнца.
– Моей понравится, – довольно осклабился тот, провел грязным пальцем по гладкому дереву, цокнул языком. Было видно, как по душе ему вещица пришлась.
Саадар поморщился досадливо, махнул рукой:
– Забирай! Еще добуду! На что мне девчоночьи цацки! Сам недавно выиграл у одного…
Только переворачивалось все внутри – зачем чужое взял, да теперь еще и спустил?..
Но игра пошла бодрее – двое расслабились, поверили, обманулись, перестали следить, перестали держаться сторожко. Игра захватила их. Кости стучали все громче, языки развязывались все сильнее.
– Девять!
– Семь!
– Пять!
– Восемь!
– Есть!..
Юнец аж подскакивал на табурете, когда выигрывал, и рычал и скрежетал зубами, когда удача не шла.
Близился рассвет. От выпитого, от чада и шума у Саадара мутилось в голове, но соображал он все еще хорошо. Горка выигранных монет росла, и пора уже было заканчивать игру. Только вот отыграть бы гребень обратно, но юнец спрятал его в карман и больше не доставал.
Бородатый злился, глаза горели дико и страшно. Вот сейчас хороший момент – отвлечь их и убраться поскорее. Народу стало поменьше – кто ушел, а кто напился да завалился под лавку или под стол. Выбраться проще будет.
– Еще игра! – завопил юнец, когда Саадар стал подвигать к себе монеты.
– С меня хватит, наигрался, пора и по домам, а?
– Это что, значит, загреб выигрыш – и драпать? – Юнец взбеленился так, что едва глаза не повыскакивали из глазниц.
Драки не избежать, это было ясно. А раз не избежать – стоит ли торопиться? Саадар завязал выигранное в узел и сунул за пазуху.
– Жулишь! – рявкнул бородатый. – Обводила! Свинец в кости налил!
К ним повернулось несколько голов. Кто-то повскакивал с табуретов – и вдруг наступила резкая, опасная тишина.
– Врежь ему! – крикнули сбоку. – Врежь обводиле!
Об стену разбилась глиняная кружка с остатками пива.
И как будто все того и ждали. Все завертелось – быстро, сразу: чьи-то кулаки в нос, и ответные удары, и выбитые зубы, и хруст сломанных костей, и опрокинутый стол, и вопли, и снова удары – по спине, по плечам. Саадар получил хорошо по уху и в челюсть. В голове звенело. Надо было выбираться.
– Гони деньги!!!
Напротив возник юнец, лицо перекошено, нос в крови. Неожиданно в его руке блеснул нож, и Саадар только успел увернуться, чтобы не в живот, как в бок воткнулось лезвие.
Боли не было – лишь обожгло несильно, да набухло под пальцами кровью.
Юнца Саадар отправил под скамью ударом кулака по голове.
В потемках – кто-то потушил лампы – отполз к черной лестнице: детина разнимал остальных и орал как резаный, и до черного хода ему дела не было. Ссыпался по ступенькам, наткнулся на кого-то, оттолкнул с силой – и вот ветер ударил в лицо, и Саадар побежал, хотя в боку неприятно кололо, а желудок выкручивало, и тошнота комом стояла в горле. За поворотом его вырвало в смердящем мочой углу, стало легче.
Саадар не разбирал в темноте дороги, бежал куда глаза глядят. В боку жгло и кололо все сильнее, но это потом, главное – оказаться отсюда подальше. Навстречу брели люди-тени, которые глядели плотоядно, их взгляды липли, как грязь. А может, это ему только чудилось…
Он понял, что совсем на другом конце города, только тогда, когда бледный рассвет разогнал темноту. Обратно до гостевого дома, где осталась Тильда с Ароном, Саадар добрался, когда уже совсем рассвело и улицы заполнились рабочим людом. Он пробирался чьими-то дворами, закоулками, задними тесными улицами, чтобы не попасться на глаза городской страже.
И все же, хоть во рту словно кошки нассали, и бок болел, и рубашка под дублетом вся в крови, но Саадар торжествовал. Он победил! Выиграл целую кучу серебра! Тильда обязательно обрадуется, когда узнает, что им с Ароном хватит денег на корабль.
Вот и гостевой дом – выдвинулся, как старый трухлявый гриб, вперед. Саадар поднялся наверх, хватаясь за веревку, протянутую вместо перил. Откинул тряпку, которая висела вместо двери на входе в общую комнату – почти пустую в этот поздний утренний час.
И замер на пороге.
Тильда стояла у крохотного окошка, удивительно прямая, и смотрела прямо на него. И под этим черным, тяжелым взглядом он мгновенно протрезвел. Вдруг пропала вся сила, дощатый пол качнулся вперед… Саадар успел схватиться за косяк.
Он только и мог, что глядеть удивленно на женщину, которая не сомкнула глаз ночью, дожидаясь… беспокоясь?
А потом заметил, что нет больше длинной косы, и короткие черные с проседью волосы топорщатся в стороны, повязанные какой-то синей тряпкой.
18
Она не вскрикнула, не заломила рук, даже с места не двинулась, только спросила тихо:
– Во имя Многоликого, скажи мне, что… чем ты занимался?..
Спросила – и уже знала ответ. А он сначала улыбался, как будто вернулся из боя с победой, а потом улыбка – кривая, кособокая из-за разбитой губы – пропала.
– Ты пил.
Тильда слышала свой голос как будто со стороны – спокойный, ровный, глухой. Но внутри черной смолой кипела злость. Необъяснимая злость на человека, который и обещаний никаких не давал, и ничего должен не был…
– Пил, – виновато согласился Саадар.
– И… играл?
– Да.
Разум говорил, что это не ее дело. Разум был беспристрастен, холоден и трезв. Саадар напился пьян, подрался… Пришел весь в крови. Проигрался – наверняка. Разве ей не должно быть все равно?
Но все равно ей не было. Да и могло ли – после долгого утомительного дня, после бессонной ночи, когда казалось, что вот-вот грянет гром, и беда обрушится на них всех?.. Какие только картины не представлялись ей, когда она ждала тут, в темноте! Как Саадара хватают «серые», как его грабят и убивают, обманывают, дают нанюхаться лаля…
А он всего лишь напился!..
Мало ей того, что Арон явился вечером грязный с головы до ног, так не хватало еще и Саадара в таком же виде! Глупые, глупые мальчишки!
И тут Тильда не сдержалась. Она налетела на Саадара, колотила его кулаками по груди, по рукам, отчаянно, неумело, но сильно.
– Я думала, ты уже в канаве мертвый! Мертвый!.. А ты… Скотина! Пьяная скотина!
Слезы, и облегчение, и злость, и обида, и желание побольнее ударить – все мешалось, превращалось в беспорядочные выкрики и всхлипы. Она была механической сломанной игрушкой, которая повторяет одно и то же движение, одну и ту же фразу…
И вдруг Саадар перехватил ее руки. Сжал выше запястий без видимых усилий и заставил посмотреть ему в лицо. Под взглядом светлых серых глаз безжалостная пустота съежилась в комок, острый до боли. И страх – на миг – резанул под сердце, обездвижил, превратил в ледяную статую.