Страница 55 из 108
– «Гордость Республики» вроде берет пассажиров, а у нас товаром трюм забит, ясно?
Он указал неопределенно в направлении другого причала, где покачивалось хлипкое облезлое суденышко. И проводил их недружелюбным вороньим взглядом – как опасных бродяг, которым нужно невесть что…
– «Гордость Республики», ха! Республике есть чем гордиться – похоже, плавала она еще при первых сенаторах, – усмехнулся Саадар. – Ладно, пошли, разузнаем. Может, капитан этого корыта не станет слишком уж цену задирать.
– У нас все равно нет денег!
– Ну не стоять же посреди причала, – развел руками Саадар.
Тильда согласно кивнула.
Вдруг где-то сбоку мелькнуло знакомое лицо. Миг – и пропало за чужими спинами, оставив ощущение выскользнувшей из пальцев ленты. Кто это был? А ведь у нее отменная память на лица!
Пытаясь понять, кого же увидела, Тильда не сразу заметила, что упустила из виду Саадара и Арона.
Скрипели и покачивались вверху мачты, расчерчивая пасмурное небо чернильными полосами, чайки сва́рились над головой, рокот волн бил в уши, а вокруг – только чужие лица, равнодушные или слегка заинтересованные предложенными товарами. Женщины, мужчины, ребятишки, и все идут мимо, и не видно плечистой фигуры Саадара, не видно рыжей макушки сына, как и не было их вовсе.
– Саадар! Арон!
Но крик захлебнулся в гомоне толпы.
– Броши, пряжки, заколки! Заморские, самые модные! Гляньте-ка, какие, не желаете брошь? Как раз для плаща! – прокричал над ее ухом торговец, показывая ей медную рыбку. Тильда отрицательно замахала руками – не надо.
Конечно, они заранее условились встретиться у храма Маллара на холме, если вдруг разделятся или кто-то из них заблудится. Ржаво-коричневый купол храма был виден отовсюду. Поэтому Тильда не испугалась, но все же недоброе предчувствие кольнуло острыми иголочками. Глупая – ну чего засмотрелась на какого-то знакомца, на человека из другой теперь жизни? А Саадар, видимо, тоже не заметив, что она отстала, ушел вперед. Ищет ли он ее?
Стоять на месте – глупость, и Тильда поспешила к храму. Она прошла сквозь арку и свернула на широкую длинную улицу, украшенную развешенными повсюду фонариками и флажками, как будто тут проходил какой-то праздник. Но это была всего лишь одна из торговых улиц, и отовсюду слышались пронзительные крики зазывал: кто продавал отпечатанные на листах стихи и песенки, кто пуговицы, кто – гребни или обереги.
От запаха жарящейся еды, от острых ароматов специй, дымного чада жаровен свело желудок. Есть хотелось страшно.
На подносе лоточницы лежали горкой шарики из тонкого нежного теста, только-только вынутые из кипящего масла, они пахли яблоком и корицей, и зубы сводило от того, как они были вкусны на вид. Обжигающе-горячие, свежие…
Тильда облизнула потрескавшиеся пересохшие губы. У нее было несколько монеток, последние деньги. И потратить их стоило на ночлег, а не на эти сладкие угощения…
А рядом предлагали исходящие жиром кусочки мяса на деревянных шпажках. Кольца кальмаров, вывалянные в муке. Румяные печеные яблоки. Половинки вареных картофелин с луком. Квадратные мягкие вафли.
Хоть закрывай глаза – но все равно видишь эти яблоки и картофелины, пучки зелени, артишоки, тыквенные семечки, булки и лепешки…
…Гарольд заставлял ее голодать – иногда по три дня. Запирал в пустом подвале, стены и потолок давили, темнота выедала глаза, тишина забивала уши…
Тильда замерла напротив лотка с булками.
Протянуть руку – и можно ухватить одну. Она наверняка свежая, с хрустящей корочкой, ее можно прижать к нёбу, чтобы вышел сок…
– Чего стоишь, раззява, прочь! – гаркнули над ухом, и Тильда отмерла, отпрянула в сторону, поскользнулась, попятилась – и уткнулась во что-то мягкое.
– Та что т'акое! – выдохнул кто-то и затараторил быстрой дионийской скороговоркой: – Лим маэ, все в этом пг’оклятом гог’оде так и ног’овят наступить на мой бедный ступня!
И прежде чем взглянуть мужчине в лицо, Тильда поняла, что столкнулась с Омаром Ушде, старым знакомцем. Это его круглое лицо она видела в толпе. Ни с чем не спутать этот голос, густой, как мед, это картавое произношение адрийских слов.
Мужчина близоруко сощурился.
– Госпожа Элбег'т?.. – тихо, потрясенно произнес он.
Тильду будто толкнуло что-то в грудь, дыхание перехватило.
Во взгляде, в дрогнувших губах мужчины она видела узнавание. И не могла отвернуться, будто то был не человек – змея с топких берегов Иссы, что усыпляет жертву, глядя ей в глаза.
Тильда призвала на помощь всю выдержку и спокойствие, на которые была сейчас способна. Заговорила быстро, глотая окончания слов:
– Прошу извинить, господин, я вас совсем не знаю, вы, господин, попутали что-то, простите неуклюжую…
Лицо Омара как-то странно дернулось. И почти сразу же сделалось безучастным и скучным, как будто он никогда не разговаривал с ней о поставках древесины и о политике Агората, не обсуждал с ней проект собственной резиденции.
– Пг'ости, маэ, – сказал он ровно. Но продолжал стоять, во все глаза глядя на нее. – Я… обознаться.
Наклонив голову, Омар быстро пошел прочь – лишь полы зеленого халата взметнулись следом, как крылья майского жука.
Тильда смотрела ему вслед – как он уходит, оживленно беседуя о чем-то с сопровождавшим его юношей. Донесет! От этой мысли Тильде стало совсем дурно, чуть не вывернуло наизнанку, закололо сердце. И она почти побежала – насколько позволяло больное колено, вверх по скользким от грязи мосткам, ее толкали, она спотыкалась и падала, торопилась, путаясь в юбках и улицах.
Перед храмом Маллара она попала в толпу ярко, нарядно одетых горожан, выходивших со службы.
– Хвала Многоликому! – пронзительно выкрикнул кто-то за ее спиной. – Да прольется его благодать на тебя!
Тильда резко обернулась: перед ней стоял старик с бельмами на глазах. Он смотрел на нее так, будто видел. Его узкое лицо, иссушенное старостью, несло печать какого-то тайного знания. Тильда хотела ответить, но слова вдруг стали пустыми и никчемными, ненужными. Слепой взгляд был направлен в душу, в самую глубь.
– Держи.
Что-то маленькое, круглое и нагретое теплом руки легло в ладонь.
Монетка. Медяк.
– Это на счастье! – Старик улыбнулся беззубым ртом – и пропал в толпе. Как не было его.
Тильда едва добрела до низкой, полуобвалившейся каменной оградки. Голова шла кругом от всего случившегося, от странных, необъяснимых встреч, и жгучий стыд поднимался в груди – неужели она действительно выглядит бродяжкой, просящей подаяние? Но старик-то был слеп…
Внутренности выкручивало. Она все еще зажимала монетку в руке, и ребро больно впивалось в ладонь.
– Тильда!..
Дзинь! Монетка выпала и покатилась, подскакивая и звеня, по камням.
– Как я испугался! Я думал, ты потерялась! Как увидел, что тебя нет – сразу сюда! Боялся…
Тильда подняла голову, и волна облегчения, благодарности – теплая, радостная – разлилась в груди. Это были Саадар и Арон.
Все хорошо.
А потом Саадар вдруг обнял ее. Смотрел прямо в глаза, будто… Всего лишь миг – а чувство такое, будто это отец, его руки, и взгляд, и улыбка – совершенно отцовская. Ни испугаться, ни изумиться этому она не успела – Саадар отпустил ее и улыбнулся смущенно.
– Прости!
Тильда пожала плечами. Ничего не сказала – не знала, что говорить. Не хотела ничего говорить.
– Я тут поболтал с одним капитаном… Он готов отвезти нас в Хардию за пятнадцать монет серебром. На каждого. И это самая низкая цена – я узнавал. «Синяя чайка» отправится через… шесть дней.
– Можно начинать просить подаяние, – горько усмехнулась Тильда. Она наклонилась поднять оброненную монетку.
– Нет. – Саадар присел на корточки рядом с ней, так, что их лица оказались друг напротив друга. – Не говори так. Даже в шутку, слышишь?
Сгусток тепла в груди стал чуть горячее, разгоняя серость, царящую вокруг. Будто не было голода и усталости, горя и темноты.
15
Скособоченный домишко, куда привел их Саадар, едва не падал, подпертый не самыми надежными на вид балками. Со всех сторон его стискивали такие же дома в мрачном позднеимперском вкусе, обветшалые и готовые вот-вот рухнуть под весом копошащихся внутри людей.