Реквием по шаманке

Из рассказов Айриссы Кейлех уже представляла, что, по сути, жрецы и жрицы Храма изучают законы, боевые искусства, а также у всех третья ипостась связана со смертью, духами, загробным миром и прочими проявлениями Улаары. После прохождения обучения даны распределялись по населенным пунктам и по сути своей являлись судьями, законниками, палачами, а также проводниками умирающих в мир иной. При этом часто помогали врачевателям. Например, при отравлении даны Улаары могли быстро и безболезненно уничтожить сам яд.

Постоянных слуг в Хране не было. Их функции выполняли послушники и жрецы. Послушников, как и жриц было немного. В общем, Кейлех насчитала человек шестьдесят. Приставленная к ней дана объяснила, что в Храм на услужение принимаются только те, кто владеет каким-либо из даров Улаары. Даже если дар не проявился, это можно было определить в обрядовой части Храма. Количество жрецов всегда было небольшим — Улааре виднее, сколько именно надо для Дангора.

Кстати, в Храме обучались и юноши, и девушки. Сердечные (и телесные) отношения не возбранялись, однако распространены не были. Как-то дана сказала, что одна из особенностей этого места такова, что в этих стенах никто не может забеременеть. Божественная сила Улаары больше забирала жизнь, чем даровала её. Кейлех отметила интересное поведение послушников: они все были спокойны, будто находились под успокоительным. Один из жрецов, который руководил на полигоне, объяснил, что дар смерти уравновешивает эмоции, и к Кейлех со временем также придет подобное состояние. Нет, она не утратит чувства, просто не так ярко будет их выражать. Это как раз и радовало женщину, потому как в молодом теле трудно было оставаться хладнокровной. Эмоциональный шквал, обошедший её стороной в прошлой жизни, настиг её сейчас. Особенно тяжело было справляться, когда даны вспоминали добрыми словами её «матушку».

Также Кейлех с тревогой ждала, когда андана Эрнита решит с ней пообщаться. Еще живя у Айриссы, была придумана история ей «новой» жизни, а также продуманы последствия её возможных оговорок. Всё-таки Кейлех не была актрисой и не готовилась к шпионской жизни. Так что женщина ждала откровенного разговора и понимала, что это должен быть своеобразный экзамен.

Ждала. Думала, что была готова. И всё равно разговор начался неожиданно.

Кейлех как раз в послеобеденное время сидела в одной из комнат при библиотеке и жадно вчитывалась в книги. Здесь была особенная атмосфера, которая очень понравилась Кей. Закуток между стеллажами у окна, украшенным такими же витражами, как и все окна в Храме. Почти у самого окна стоял небольшой столик и кресло. Таких «закутков» в библиотеке было несколько, наряду с читальными залами. Марика пошла на кухню (стянуть что-то для госпожи). Кейлех скинула туфли и с ногами забралась в кресло, погруженная в жизнеописание одного из Верховных Жрецов. Тихий смешок отвлёк её от чтива. Женщина удивленно вскинула голову, и встретила прямой взгляд анданы Верховной жрицы. Кей порывалась встать, но жрица остановила её жестом. Сама жрица повернулась к окну, и, прикрыв глаза, подставила лицо под солнечные лучи.

— Вы так похожи на свою матушку, — сказала жрица, чуть улыбнувшись, — она тоже любила сидеть именно здесь.

Кейлех закусила губу. Похоже, разговор созрел.

— Какой она была? Я слышала много, но… какой она была для вас, андана Эрнита?

— Сильная, отважная, умная, — жрица будто смаковала каждое слово. — Я познакомилась с ней девятнадцать лет назад, когда она вернулась из мирского служения и приняла пост Верховной. Вам ведь двадцать лет? — андана скосила глаза на Кейлех, и когда та кивнула, снова вернулась к солнечным ваннам и разговору. — Кстати, именно здесь, именно в этом кресле, она любила проводить время. Вы очень похожи, как внешне, так и внутренне: манера говорить, голос, жесты. Вы никогда не видели её?

— Я впервые увидела мать в день её смерти. Она подарила мне свой последний вздох, — Кейлех печально пустила голову (тут и играть не надо было), но продолжила: — Все эти годы я жила в Орлении. Меня скрывали. Я всё время прятала глаза под повязками или при помощи амулетов. У меня даже не было собственного имени. Мне говорили, что сама моя жизнь представляет собой угрозу для моей матери… Говорили, что моя мать высокопоставленная особа, что меня могут похитить, и шантажировать её. Кто она, я узнала за несколько дней до… — горестный вздох вырвался сам собой, — до её смерти… Эрнан… лотар Эрнан приехал за мной. Сказал, что дни моей матушки сочтены, и что хочет увезти меня, потому я его энитэ. Мы надеялись, что успею еще побыть с ней… но не получилось… Хотя, иногда она приходит… во снах.

Кейлех не надо было играть тоску. Достаточно было вспомнить сон-видение про Таиру. Какое-то время молчали обе.

— Жизнь в Орлении вам нравилась?

— Так себе, — Кейлех пожала плечами. — Это не жизнь, когда боишься глаза поднять. А здесь я могу быть настоящей… И ипостаси, я словно обретаю себя.

— Я наблюдала за вами, лотти. Вы обучены вести бой, и Вы владеете Вашей третьей ипостасью так, словно она проявилась не на днях.

Невысказанные вопросы возникли между ними невидимой натянутой струной. Кейлех усмехнулась.

— В Орлении я скрывалась во владениях, принадлежащих семье Кейлех Волчьей Вьюге Дамион. Да-да, той самой знаменитой шаманке, которая погибла. Она учила меня, поддерживала, помогала, была рядом со мой, когда нуждалась. У меня нет ответа, что со мной не так, но, возможно, моя близость к боевому шаману дала такую реакцию.

— Вы были близки?

— Ближе некуда, — хмыкнула Кейлех, — Именно поэтому я выбрала это имя.

Жрицы усмехнулась.

— Лотте Кейлех, если позволите, я бы хотела проверить ваши силы на Источнике Улаары. О, не волнуйтесь, даю слово Верховной жрицы Улаары, что вам не будут причинен урон. Более того, Источник поможет проявить сильные и слабые стороны вашей третьей ипостаси, и покажет уровень.

Кейлех закусила губу. С одной стороны, ей очень хотелось увидеть Источник, и она верила, что может в этом плане доверять андане. Однако, ей хотелось также посоветоваться к Эрнаном… Как-только она подумала о муже, сразу приняла решение идти к Источнику. Слишком уж Кей стала зависимо от него. Захотелось самостоятельно принять решение. Поэтому Кейлех решительно согласилась.

Когда они с анданой выходили из библиотеки, то почти столкнулись с Марикой. Девочка держала в руках кружку чего-то вкусно пахнущего и булочку. Кейлех почувствовала волны заботы и тревоги, идущие от Марики, поэтому сразу поблагодарила её и сообщила, куда идет с анданой Эрнитой. Девочка понятливо кивнула. Кейлех не сомневалась, что Марика сразу побежит к Эрнану, и считала, что это хорошо. Так и муж будет проинформирован, и Кейлех сохранит свою самостоятельность.

Путь к обрядовой части Храма Кейлех уже хорошо знала. Эта часть Храма имела входы как со стороны казарм, так и с внешней стороры. Но, если «с улицы» могли выйти все желающие приобщиться к божественному, то пройти дальше могли только владеющие частицей дара Улаары. Именно так и проверялись те, кто хотел стать послушниками: прошел — подходишь, нет — прости мил человек, но тебе не сюда. Поэтому у скрытой двери всегда находился дежурный послушник.

Как и все, обрядовая пристройка представляла собой светлое помещение с высокими стенами, и крышей-куполом. Привычные витражи, изображающие Алаару и её ставные деяния, были врезаны, как в стены, так и в купол. Днем помещение освещалось небесным светилом, а ночью — при помощи магии: начинали светиться невидимые днём тематические рисунки на стенах. Свет был ненавязчивый, но при это светло было как днём. Вдоль стен на треногах стояли жаровни с негаснущими угольками, на полу рядом с которыми на подносах лежали сухие веточки из ароматного пахнущего дерева.

Напротив главного входа, у дальней стены находилась уже привычная статуя Богини. В полтора человеческих роста, вырезанная из серого камня, она возвышалась, закутанная в плащ с низко надвинутым капюшоном, над пришедшими людьми. Под плащом угадывалась женская фигура. В левой вытянутой вперед и в боку руке статуя держала весы, так похожие на аптекарские. В правой руке Улаары была рукоять двуручного меча, лезвие которого опиралось на её плечо. Как-то Кейлех подошла к статуе почти вплотную, и затаив дыхание, замерла. Скульптор был столь искусен, что казалось, если смотреть снизу, можно разглядеть черты лица Улаары. Да и в целом создавалось впечатление, что это живая очень высокая женщина, которая замерла. И не камень это, а ткань, аккуратными складками спускалась на пол.