Реквием по шаманке

После беседы с анданой Айриссой, Кейлех и великан Дагонт шли в тренировочный зал, где Кейлех истязала тело, заставляя мышцы вспоминать узоры приемов, еще меньше года назад составляющих неотъемлемую часть её жизни. Новое же тело еще не было таким выносливым.

К тому же сейчас Кейлех осваивала новый для себя вид оружия — алебарду. Она сознательно отошла от владения боевым топором, чтобы меньше походить на прежнюю Кейлех, которая без топора и шага ступить не могла, а мечником она всегда была ни ахти каким. Поэтому перепробовав несколько видов оружия, они с Дагонтом остановились на алебарде (хотя что-то от топора в ней было).

Когда изматывающая тренировка заканчивалась, Кейлех, еле переставляя ноги, брела в дом, где её уже ждала Марика с теплой водой и полотенцами. Потом питательный обед и длительные процедуры, состоящие из массажа с применением целительного бальзама. В который раз мысленно Кейлех благодарила мужа за то, что эта девочка была приставлена к ней: умелая, услужливая, она окружала Кейлех заботой. После процедур следовал ужин, к концу которого Кейлех начинала клевать носом. Нередко великан брал её на руки и относил в спальню, где Марика переодевала её в ночную сорочку и укладывала спать. Уже засыпая, Кейлех думала о своём муже. Как-то незаметно для себя, она поняла, что скучает.

После того, как тело вспомнило, как правильно двигаться, и не надо было через каждый вздох думать, что и как делать, в разум стали заползать непрошенные мысли. Нанося удар за ударом по плотно набитому песком кожаному тюку, Кейлех задавала себе вопросы, на которые у нее не было ответов.

Изменения, произошедшие во время обряда перерождения, коснулись также и внешности Кейлех. Когда Кейлех полностью окрепла, Айрисса подвела её к зеркалу, удивлению Кейлех не было предела. Теперь никто бы не признал в ней орленийку.

В очередной раз рассматривая себя в зеркало Кейлех отмечала, как ритуал изменил её тело. Первое, что бросалось в глаза — она стала моложе. Теперь из зеркала на нее смотрела молодая красавица с большими дангорскими глазами, украшенными длинными густыми ресницами. Высокие скулы, прямой нос, чувственные пухлые алые губы… Кейлех в первое время смущалась смотреть на себя в зеркало. Она стала намного выше, чистая кожа отдавала белоснежностью фарфора, волосы обрели оттенок воронова крыла, а глаза сначала пугали своей пульсирующей чернотой, которая то заполняла собой весь белок, то освобождала его у края, но вскоре женщина привыкла и к этому.

Когда Кейлех изучила новое лицом, то, скинув одеяния, стала рассматривать тело. Полная высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра, ровные стройные ноги. Ни грамма лишнего жира. И ни намека на татуировки и шрамы, которые были у неё прежней, кроме брачных татуировок. Пропал даже ужасный шрам на боку, оставленный вдовствующей королевой. Словно это тело действительно переродилось, полностью изменилось. Остались только воспоминания.

Кейлех пристально вглядывалась в красавицу перед зеркалом, и почему-то думала лишь о том, что теперь по внешности не уступает своему мужу, и стыдилась, что именно эта мысль пришла ей первой.

Но теперь женщина чувствовала себя пустой… словно кукла, которую распороли, выпотрошили, отреставрировали и зашили обратно. Кейлех чувствовала себя никчемной. Шаманские навыки покинули ее, лишив жизнь смысла и цели. Кроме того, Кейлех понимала, что стала мягче, меньше грубила, стала улыбаться, пусть и редко, но зато искренне. Даже речь её немного изменилась. Будто с новой внешностью изменился и характер.

Хладнокровие, накопленное годами, сменили эмоции, о которых женщина уже и забыла.

И вот кто она теперь?

Впервые в жизни у нее не было цели, он нее не зависела безопасность окружающих. О ней заботились, в прямом смысле носили на руках… Глядя на себя в зеркало, Кейлех понимала, что теперь её вряд ли узнают даже её семья, люди, которые с шестнадцати лет видели её только с ритуальными рисунками на коже… Прежние родичи…

При перерождении ушло действие кровной клятвы. Теперь Кейлех могла рассказать правду. Только смысла в этом не было. Раньше она хотела спасти родных. Но теперь не было родных… Хотя, был муж, которого она совсем не понимала, но которого хотела, словно кошка весной. И это злило Кейлех, ибо ранее она стыдила подобных женщин.

Все эти эмоции Кейлех хранила в себе, не осмеливаясь выговориться. И подобная невысказанность, как оказалось, накопилась в ней и прорвалась водопадом слез в один из дней, когда Айрисса проговорилась, что в первую брачную ночь Кейлех забеременела, и, что ребенок ушёл из её тела во время обряда перерождения.

— Мой супруг знает об этом? — слишком удивленная известием, только и смогла спросить Кей.

— Конечно, я рассказала ему сразу. О таких вещах нельзя умалчивать. Не понимаю, моя дорогая, что тебя так беспокоит? Прими все случавшееся как данное и неизменное, — (Боги, как же ненавистна стала это фраза), — Да и срок был ничтожно мал. Эрнан, не смотря на испытываемую печаль, смог взять себя в руки. Ты же знаешь, так тяжело дангорцы воспринимают подобные вещи. А ты еще сможешь забеременеть.

Кейлех опустила голову, и, извинившись, встала из-за стола. Привычно придя в тренировочный зал, женщина, нет, сейчас так называть её уже нельзя… девушка, в отличие от прежних дней не стала разминаться, а бессильно опустилась на колени на пол, обхватив себя руками. Плечи вздрогнули, словно горе потерь вконец сломило ее. Дагонт растерянно смотрел на свою госпожу, не зная, что делать. Кейлех не рыдала, не выла, она просто вздрагивала, а по лицу текли реки слез. Потеря ребенка, о котором она даже не подозревала, потрясла её больше, чем потеря родных. Великан уже встревожился не на шутку, но с облегчением покинул зал, когда вошел Эрнан и кивком указал воину на дверь. Мужчина, как оказалось, только вернулся из Орлении и сразу бросился разыскивать жену.

Лотар посмотрел на ауру жены и, с горестным вздохом, опустился на колени рядом.

— Кейлех…

— Зачем я тебе? — несмотря на непрекращающиеся слезы, ровным голосом спросила женщина.

— Ты — моя жена, моя энитэ, — сказал лотар так, будто это должно все объяснить.

— Зачем я тебе?! — теперь уже выкрикнула Кейлех. Слезы престали течь, а лицо исказила ярость. — Я не представляю ценности для твоего дома! Я не стою жертвы Таиры!

Эрнан попытался возразить и обнять ее, но Кейлех оттолкнула мужа и вскочила на ноги. Эрнан тоже встал и, скрестив, руки на груди, молча ждал продолжения. Кажется, пришло время той самой долгожданной истерики, которую надо пережить.

— Или ты всё-таки считаешь, что я представляю какую-либо ценность для Дангора? Так знай, теперь, когда Уго порвал все связи с моей землей, у меня нет Дара. А, пройдя обряд перерождения, я больше не могу доказать, что я Кейлех Волчья Вьюга! Духи больше не говорят со мной! Я изменилась! Моя кровь изменилась! А значит, я не представляю никакой угрозы для короля. Моё слово ничего не значит. Хочешь знать, почему он хотел меня убить? Да потому что это его отец пытался открыть врата в мир Демонов. Покойный король сошел с ума и втравил в это мою первую мать, которая когда-то, имитировав свою смерть, сбежала от моего отца и впоследствии стала королевой Вастой! И это я убила Короля Родо, а Сайфу потом убил Йонгу — своего единственного брата-бастарда, боясь, что тот, как глава сильного рода, заявит право на престол!

Эрнан молча слушал жену, расчленяя её состояние и слова. Он кое о чем догадывался, а сейчас услышал уже достаточно для того, чтобы картина сложилась полностью.

Кейлех уже тряслась в истерике, когда её тело сработало само, уходя из-под удара Эрнана. Прежде чем мозг осознал, женщина уже встала в оборонительную стойку.

— Хорошо, — довольно улыбнулся Эрнан и атаковал снова.

Он бил едва ли вполсилы, но достаточно для того, чтобы бывшая боевая шаманка почувствовала угрозу и ушла в глухую оборону. Навыки, приобретенные за годы, проведенные в схватках с нечистью, прогнали истерику, спрятав за стену холодного разума. Эрнан не мог не порадоваться, вновь увидев ту самую воительницу, которая пленила его сердце. Кейлех была хороша, но длительная болезнь и перерождение все-таки забрали часть её сил, да и духи больше не помогали, поэтому измотать женщину более опытному и сильному дангорцу не составило труда. Постепенно он подчинил рисунок боя своим правилам. И, неожиданно, бой перешел в танец… наполненный страстью и жаром танец без музыки и правил, с неправильным ритмом, но танец, где один чувствовал движение другого… Остановились они одновременно.