Реквием по шаманке

Молодые маги сняли плащ с Кейлех и разложили на земле у беседки свой нехитрый скарб. На свет появились огромные рубины, сапфиры и куски малахита с кулак величиной. Уго, выкрикивая заклинания, стал расставлять камни в особом порядке вокруг куба. Затем он скрестил руки на груди, склонил голову, и стал читать заклинание…

Эрнан с тревогой наблюдал, как над беседкой появилось маленькая тучка-клякса. Но с каждым громким словом мага тучка разрасталась, а в сердцевине начали танцевать золотые молнии. Маг отошел на пару шагов и воздел руки над головой. И тут же золотые молнии стали прицельно бить в Кейлех. Тело женщины выгнулось на камне, и она закричала… Молнии все били и били, вонзаясь в извивающуюся плоть. И с каждой молнией раздавался странный звук, совсем не похожий на треск обычных молний или грома, более всего он напоминал звон рвущейся струны.

Казалось, Эрнан забыл, как дышать. Хотелось схватиться за меч и раскромсать этих подонков, терзающих его женщину, но все-таки годы, проведенные при дворе, научили его терпению. Спокойнее, Эрнан, надо выдержать, иначе ты все испортишь. Марика, повернувшись, уткнулась лицом в Дагонта и тихо заплакала.

Вдруг вокруг куба заклубился сизый дым. Его щупальца стали расплываться полу беседки, и маг тут же отпрянул, почти бегом соскочив на траву. Камни вспыхнули, освещая беседку алым и зеленым сиянием. И дым отпрянул от неровных границ, очерченных камнями. Не вытекая за границы беседки, дым потянулся своими вверх по кубу и будто ядовитым коконом закрыл извивающееся тело, все еще пронзаемое золотыми молниями.

Маги вдруг замолчали, и в тот же миг молнии прекратили свой смертоносный танец, а кокон дыма стал таять, исчезая на глазах. Вместе с дымом съежилась, а потом совсем пропала и тучка. Кейлех, раскинув руки, все еще лежала на камне. Она больше не кричала, но Эрнан чуть не закричал сам. На коже женщины выступил кровавый пот, а из носа, ушей, и из-под закрытых век текли тонкие ручейки крови. Дагонт прижал Марику к себе, не позволяя девочке увидеть то, во что превратилась ее госпожа.

Кейлех даже не пошевелилась, когда маг повернул на бок ее голову и намотал на кулак толстую косу. Свободной рукой Уго достал из складок своей мантии нож и одним быстрым движением отсек косу почти под корень. Вскинув вверх кулак, он снова прокричал что-то, и волосы вспыхнули зеленым колдовским пламенем, которое поглотило каждый волосок, даже не оставив пепла, и не опалив мага.

И тут с тихим звоном лопнул ошейник на горле Кейлех. Уго нахмурился, потом провел ладонями над окровавленным телом. На лице мужчины появилась растерянность. Он велел своим помощникам собрать всеё, и подошел к дангорцам. Только взглянув на лотара, сомнения мага развеялись — в протянутой ладони Эрнана лежали осколки брачного браслета.

— Мой дорогой лотар, кажется, я недооценил связь шамана со своей землей. Едва порвались все связи, ее сердце перестало биться. Даже яда не понадобилось.

— Я позабочусь о её теле, — холодно сказал Эрнан.

— Как?

— Здесь недалеко есть городок с переходом. Уже завтра Кейлех, как мою жену, погребут в фамильном склепе. Пусть наш брак и был однодневным, но это был брак с членом правящего дома.

Маг грустно улыбнулся.

— Достойная женщина, и достойное последнее пристанище. Признаюсь, я уважал её…

Притихшая Марика вдруг заголосила с новой силой. Эрнан напоказ скривился.

— Я вижу, господин Уго, ваши люди уже готовы, давайте я проведу вас к шлюпке, пока снег опять не пошел. Простите, я спешу. Мне еще надо объяснять своей дангорской невесте всю… щекотливость ситуации.

Маг бросил прощальный взгляд на беседку и поплелся вслед за лотаром. Удо чувствовал стыд и горечь от содеянного. Понурив голову, он мысленно убеждал себя, что делал все во благо короля и во благо государства… Что все сделал правильно, и с каждым шагом шел быстрее и подгонял других, стараясь убраться из этого проклятого места.

Едва холм скрыл лотара и орленийцев, беседка стала изменяться. Рябь пробежала по полу и колоннам, стирая следы времени и запустения. На колоннах вспыхнули символы, означающие каждого Бога из божественного секстета. Камни, до этого разбросанные по склонам, волшебным образом взмыли ввысь и собрались в крышу. Из заснеженной земли верх стали подниматься ростки вечнозеленого плюща, которые оплели колоны (не закрыв божественные символы) и соединились на крыше. И снег в нескольких метрах вокруг беседки стал стремительно таять, и сквозь черную землю стремительно пробились зеленые ростки. Это больше не было старой беседкой. Это был маленький открытый Храм.

Коснулись изменения и куба, на котором лежало тело Кейлех. Его очертания будто размыло, форма изменилась, и теперь Кейлех лежала в огромной чаше. На мощной ножке-опоре чаши, так же, как и внутри, были нанесены все те же символы, что и на колоннах. И тут из символов внутри чаши стала медленно сочиться вода. Соприкасаясь с бездыханным телом, вода окрашивалась красным и начинала бурлить. Судя по поднимающемуся пару, она была почти горячей. Когда вода дошла до подбородка Кейлех, воздух рядом с храмом замерцал, и из открывшегося перехода вышло шестеро. Едва увидев эти закутанные в меховые плащи фигуры, Дагонт встряхнул ревевшую Марику, потом развернул ее, указывая на прибывших. Едва девочка увидела, кто перед ней, то сразу притихла и распростерлась на снегу. Тут же пал ниц и великан.

— Еще раз спрошу, Таира, ты уверена? — один из шести прибывших, тронул за локоть свою спутницу, справа.

Женщина решительно сбросила руку и сделала шаг вперед. Оказавшись на зеленой траве у храма, она сняла теплый плащ и повесила его за капюшон на ветке плюща. Со всем возможным благоговением она коснулась лбом белого серпа на колонне и прошептала приветственные слова богине Улааре. Женщина, высокая и полная, была стара, но черные как уголь глаза все еще сияли на морщинистом старческом лице. Седые, белые словно снег волосы были завязаны в тугой пучок на затылке. По центру морщинистого лба переливалась руна. Подобные руны (у каждого немного отличающаяся) были у каждого их шести. Она сняла белый меховой жилет и, кряхтя, стала стаскивать сапоги.

— Да, Аркот, я более чем уверена. Ты сам видишь, что дни мои сочтены. А это для меня последний шанс оправдать свое предназначение и угодить Богам.

— Дай помогу, — вперед вышла вторая женщина.

Если та, которую звали Таирой, была из тетрайдов, то эта явно принадлежала ассэнам. Круглая безволосая голова с удлинёнными и заостренными ушами, кожа с синеватым оттенком, и заостренные чуть выступающие клыки, свидетельствовали этому как нельзя лучше. При этом женщина являлась обладательницей красивых тонких черт лица и темно-синих глаз. Средних лет, высокая и стройная, в ней ощущалась сила воина. Но, будто в опровержение этого, уши женщины были украшены длинными изящными сережками-цепочками, шею обвивало золотое ожерелье, а красное платье на запа́х, похожее по фасону на свадебное Кейлех (только с намного более скромным декольте) украшала золотая вышивка. Также как и Таира, она скинула плащ и прислонилась к колонне, обозначающей своего Бога — Милеру.

Ассэнка помогла Таире с обувью, и та осталась только в черной рубахе с белой вышивкой по вороту и рукавам, и черной юбке.

— Айрисса, кровь еще едет? — спросила Таира.

Ассэнка принюхалась.

— Нет, сестра моя. Кровь только старая… Ты чувствуешь?

— Да, сестра моя… Этой ночью она забеременела… А сейчас невольно принесла в жертву жизнь своего нарождённого дитя. Как печально… Давай же разбудим ее.

Немолодые женщины, закатав рукава, неожиданно сильными руками, стали срывать с тела Кейлех одежду, стащили обувь. Четверо оставшихся мужчин молча смотрели на действия своих подруг. Двое из них были тетрайдами, один ассэном, и еще в одном явно узнавался ликант. Затем мужчины помогли Таире сесть в наполненную окровавленной водой чашу. А Айрисса помогла уложить бездыханную Кейлех на колени Таире, разместив голову на иссохшей старческой груди.