Мост Невинных

Дознаватель направил отряд по обходной улице, чтобы пореже попадаться на глаза байольцам. Вслушиваясь в гул их голосов, он размышлял над тем, что такое неотвратимое пророчество и чем оно отличается от отвратимого. Образумится ли регент, если поймет, что предсказание Лотрейн неизбежно сбудется? В этом Солерн сомневался: герцог фон Тешен, в отличие от виллетского дожа, был из людей, которые готовы сопротивляться судьбе до последнего.

Им удалось миновать большие улицы, запруженные горожанами, и обойти Площадь Роз, но около Эксветена встреча с байольцами стала неизбежной. Гвардейцы, нервно озираясь, не убирали рук с эфесов, Ги вытащил из седельной кобуры пистолет. Грозные амальские пушки, защищающие дворец с флангов, фронта и тыла вынуждали байольцев держаться подальше от его стен. Но они взяли дворец в плотное кольцо, и когда отряд приблизился к Эксветену, то его сразу же заметили.

— Ты смотри, едут! — крикнул кто-то из толпы.

— Продажные твари!

— Перерезать бы вас всех, кровососы!

— Всех нас не перебьете!

— Скоро расплатитесь!

— Заплатите за каждого из мучеников Далары!

Но никто не осмеливался подойти: мастер держал их всех на расстоянии, и отряд постепенно продвигался ко дворцу. Ги не спускал глаз с горожан, и уже оставалось буквально несколько футов, как вдруг с крыш домов грохнули один за другим несколько выстрелов. Байольцы с воплями шарахнулись, а Николетти вскрикнул и качнулся в седле. На плащ Солерна брызнуло кровью.

— Мастер ранен! — рявкнул дознаватель на гвардейцев. — Во вдорец, живо!

— Старик ранен! — взревели в толпе. — Рви ублюдков!

На мгновение подавляющий ореол действительно пропал. Но Ги даже не успел подставить плечо мастеру: Николетти, зажимая рукой рану чуть выше локтя, вдруг зарычал сквозь зубы, и в одну секунду вокруг него вспыхнул ореол такой силы, что ближние ряды горожан просто смело. Сквозь голову Солерна пронеслась волна ослепляющей боли, и он едва не рухнул с коня. Животное дико заржало и присело на задние ноги. Гвардейцы бросились наутек вместе с байольцами, а, может, лошади понесли…

Солерн почти свалился с коня, поскольку удержать бьющегося в ужасе жеребца не мог, и, закрывая голову руками, двинулся к мастеру. Ги смутно слышал сквозь разрывающую голову боль крики и топот. Он различил узду коня, на котором сидел мастер, схватил ее, намотал на руку и поволок его за собой, стараясь не думать, что с ним будет, если конь понесет. В позвоночник будто вкручивали раскаленный штырь, так что, едва втиснувшись в приоткрытые ворота, Солерн свалился на руки каких-то людей и почти потерял сознание. Его куда-то понесли. Он разобрал только хриплое ржание и звук падения тела, а затем — хлопок выстрела.

Глава 8

Солерн заставил себя открыть глаза. Он где-то лежал, и над ним склонялась некая расплывчатая фигура, от которой пахло духами. Головная боль от этого запаха так усилилась, что Ги до хруста стиснул зубы.

— Ну-ну, спокойней, — сказала фигура, словно он был напуганной лошадью. — Сейчас станет лучше.

На его лоб легла нежная женская рука, и он наконец узнал голос Фрагинен — одной из ведьм из обители в Ре. Приятное, убаюкивающее тепло окутало голову Ги, стекло на грудь и спину, и боль наконец начала отпускать. Некоторое время дознаватель позволил себе молча блаженствовать, как в детстве, когда не надо вставать, идти искать мастера, выяснять, что с ним…

— Больше так не подворачивайтесь, — строго сказала ведьма, убрав руку. — Как только увидите, что мастер теряет контроль — сразу бегите.

— Ну, я же уцелел.

— Удивительно, как это вам удалось, — фыркнула Фрагинен. — Он мог разорвать ваш мозг в клочки, и хотя это несмертельно, вы бы провели остаток жизни в полном слабоумии, пуская слюну, как младенец.

— Сколько я должен? — спросил дознаватель, не желая углубляться в эту тему, хотя по спине прошел холодок.

— Нисколько. Долг оплачен герцогом. Кстати, Илёр все еще с вами?

— Да. Я уговариваю ее вернуться в обитель, но она пока не соглашается.

Фрагинен хмыкнула, налила в стакан зеленоватой настойки и принялась собирать свои склянки в ларец. Солерн сел в кровати и обнаружил, что находится в небольшой, узкой, как гроб, спальне, а у окна стоит де Турвель.

— Где я?

— В комнатах для сменного караула. Пейте.

— А где мастер?

— Здесь же, по соседству. К нему герцог прислал врача.

От сердца Ги отлегло. Странное чувство, учитывая, на что старик способен…

— А выстрел?

— Пришлось добить коня. Был слишком близко к мастеру. Прекрасное животное, — сокрушенно покачал головой капитан. — Как вы ухитрились втащить его почти на себе во двор?

Этого Солерн и сам не знал. Он допил ведьмин отвар и встал. На ногах он стоял еще несколько нетвердо, но дела не ждали.

— Отведите меня к Николетти. Что у вас здесь произошло? Почему нас вызвали?

— Все дознаете? — процедил Турвель. — Говорят, к берегам Монфреев подошел инисарский флот, а король Эстанты Фердинанд интересуется, намерен ли фон Тешен уважать права его внука на престол.

— Какого из внуков — не уточнил?

— Своего внука, Карлоса де Альгава. И в гвардии, — сухо добавил капитан, — я же пересекал разговорчики о том, что эстантский принц всяко лучше того, что мы сейчас имеем.

— О Господи, — вздохнул Ги. — А новостей с северо-востока и юга, надеюсь, у вас нет?

— Новостей нет, а вот дезертиры-южане есть. Прослышали, что семейство Эвитан снова болтает о короне Юга.

«Странно, что о Фриеннах никто не упоминает, — подумал Ги. — Они либо вне игры, что вряд ли, либо хорошо скрывают свои намерения».

— Вы были у мастера? — спросил Солерн у ведьмы.

— Какой мне смысл к нему ходить? Герцог прислал своего лекаря. Я все равно не могу лечить мастера.

— А если он будет без сознания?

Фрагинен глубоко задумалась и наконец неохотно сказала:

— Можно попробовать, хотя я раньше не слышала, чтобы… Кто будет платить?

— Регент, — без колебаний ответил Солерн. В конце концов, раз амальский идиот вызвал их сюда — пускай расплачивается за ущерб. Какого черта он не отправил им письмо, если во дворце есть ведьма? Они каким-то своим ведьминским способом отправляли друг другу письма — и дознаватель сомневался, что герцогу не по карману такая услуга.

Николетти он обнаружил в соседней комнатке. Старик, лежа на кровати, загнал в угол врача — он буравил несчастного медика таким взглядом, что тот уже пытался просочиться сквозь стену. На руке мастера выше локтя была пропитывающаяся кровью повязка.

— Как вы? — спросил он у Солерна, едва тот вошел. — Надеюсь, я не причинил вам вреда?

— Нет, но вы старались. Что с вами?

— У мессира вырван кусок мышцы и кожи, — пролепетал доктор. — Я оказал ему помощь, но он отказывается принять снотворное для наложения швов…

— Я не намерен лишаться сознания во дворце, который осаждают разъяренные толпы!

— Даже ради лечения? Не боитесь истечь кровью?

Мастер зыркнул на Ги из-под кустистых бровей, и хотя по спине дознавателя прошла дрожь, он все-таки изложил старику суть своей идеи с ведьмой. Николетти сердито посопел, но расползающееся по повязке кровавое пятно все-таки побудило его к разумным поступкам.

— Хорошо, — процедил мастер. — Пусть. Но ему я не доверяю, — он снова зыркнул на врача, и тот едва не выронил колбу со снотворным.

— А кому вы доверяете?

— Вам, — ответил Николетти, порядком ошарашив Солерна. — Вот вы и делайте.

Медик с явным облегчением вручил дознавателю колбу, смоченную снотворным губку и поспешно исчез. Ги острожно поднес ее к носу Николетти и на всякий случай взял его за запястье, чтобы нащупать пульс. Мастер был единственной гарантией их благополучного возвращения в Бернарден, и Солерну не хотелось случайно уморить старика. Снадобье подействовало минут через пять: тело Николетти обмякло, голова склонилась на подушку, глаза закрылись, а дыхание стало ровным и неглубоким.